Глянцевая женщина - Людмила Павленко
— Федор Семеныч, — сказал он, придавая голосу вполне дружественный, доверительный тон и в то же время избегая фамильярности, — меня беспокоит расследование этих двух убийств в театре. Что-то уж очень долго.
— Долго? — удивился Федор Семенович. — Совсем не долго, уверяю тебя, Виктор Сергеевич. Такие преступления, если по горячим следам не раскрыты, годами на нас висят, а тут всего-то пара месяцев прошло. Это не долго. И обрадую тебя — следователь меня заверил, что дело движется к завершению. Так что не беспокойся.
— Извини, Федор Семеныч, может, я не имею права задавать такие вопросы, но… скажи, Паредин там замешан?
— Паредин? Это какой Паредин?
— Журналист «Такой жизни».
— А-а… — рассмеялся на том конце провода главный прокурор, — «Растакая-разэтакая жизнь»? А я чувствую — что-то знакомое, а кто — припомнить не могу. А почему ты вдруг спросил о нем? С какой стати он должен был фигурировать в деле?
— Слухи, слухи, Федор Семеныч. Да ты ведь как-то сам говорил мне, что слухи и сплетни помогают в вашем деле.
И Еремишин почти дословно передал свой разговор с Мирой Степановной. Прокурор выслушал его внимательно, но непонятна была его реакция на это сообщение. «А вдруг они с Парединым друзья?» — подумал Еремишин. Хитрый Паредин, кажется, не затрагивал прокуратуру в своих статьях. А впрочем, информация вброшена, а там — пусть разбираются. И он, довольный, положил трубку.
Сделав еще несколько звонков, в том числе главному редактору газеты «Такая жизнь», Еремишин решил, что заслужил короткий — часика на два — перерыв на обед, и отправился в ресторан «Русь», находившийся неподалеку от его офиса. Первым, кого он встретил на пороге ресторана, был журналист Паредин. Инга Дроздова уже находилась в вестибюле, и журналист вошел следом за ней. Еремишин застыл на ступеньках. Удивившись тому, насколько его взволновала и взбудоражила эта нежданная встреча, он размышлял — входить ему в этот ресторан или найти для трапезы другое место. В городе было множество кафешек, где сносно кормили, где было чисто и уютно, играла музыка и вообще сервис был на вполне достойном уровне.
«Да пошел он! — со злостью подумал вдруг Еремишин о Паредине. — Буду я еще бегать от какого-то журналистишки!»
Он выбрал место за столом напротив сладкой парочки и заказал самые дорогие и изысканные блюда. Дроздову и Паредина он игнорировал, делая вид, что их не замечает. Но актриса сама подошла к нему.
— Виктор Сергеевич, — проговорила она, присаживаясь на краешек стула, — я знаю, что вы сердиты на меня. Но что же делать? Такой уж у меня характер.
— Что вам угодно? — сухо осведомился Еремишин. — Если у вас есть ко мне дело, можете записаться на прием. А сейчас у меня, как. вы понимаете, обеденный перерыв. Интервью вашему другу журналисту я тоже в данный момент отказываюсь предоставить, — добавил он, не удержавшись от сарказма.
— Мира Степановна обвиняет меня в двух убийствах, — сказала Инга.
— Мира Степановна — не следователь, не прокурор и не судья. Что вам угодно от меня?
— Я знаю, что круг ваших знакомств чрезвычайно велик. Вы на короткой ноге со многими видными персонами города. И если Мира Степановна убедит вас сделать это, вы можете сформировать обо мне очень нелестное мнение. Дойдет до следователя, повлияет на его точку зрения… — Девушка замолчала. — Ну что мне — уехать отсюда, что ли? — спросила она затем едва не со слезами на глазах. — Уехать и тащить повсюду за собой шлейф этой клеветы? Я больше чем уверена — убийцу не найдут! Улик почти никаких, выяснить, кому выгодна была их смерть, не удается. Да никому, кроме меня. И что мне делать в этой ситуации? Я пытаюсь провести собственное расследование…
— А Паредин вам помогает? — В голосе Еремишина смешались ехидство, горечь и невольная зависть к сопернику.
— И он, и многие другие. И вы… Я хочу, чтобы вы помогли мне. Вы ведь близки были с убитыми?
— Это в каком же смысле? — вскинулся Еремишин.
— Как в каком? — удивилась Инга. — Вы же наше начальство. Наверняка они к вам бегали по любому вопросу. Да даже просто чтобы лишний раз показаться на глаза. Знаю я этих карьеристок — все время вертятся вокруг начальства, чтобы быть на виду, чтобы напомнить о себе. Как же иначе выхлопотать разные звания и привилегии?
— Ну и что?
— Может быть, вы знакомы и с их окружением. Мне нужно выяснить: был ли у этих женщин общий враг?
— На этот вопрос вам лучше всего ответит ваш друг Паредин. Он специализируется на сплетнях. Так что вы не по адресу.
— Ну хорошо. — Инга немного помолчала, а затем подняла на Еремишина взгляд, полный гнева и негодования: — А зачем вы солгали по просьбе Завьяловой?
— То есть?! — ответно вскинулся Еремишин.
— Зачем вы подтвердили ее ложь о том, что будто бы она на первой встрече оставила нас в кабинете вдвоем, так как сама мне не могла сказать, что роль Анны Карениной отдаст Тучковой, а не мне? Она такая деликатная, что поручила это сделать вам.
