Бывшие. Первая жена - Мария Устинова
Я не могу отделаться от мысли, что это мой гроб, мои похороны и мои цветы.
Снова сглатываю боль в горле и не получается. Замечаю, что Ян пристально наблюдает за мной.
— Вам плохо? — охранник берет меня под руку. — Помочь отойти?
— Нет, — спотыкаясь, отхожу сама.
Господи, как же это тягостно…
Я ее почти не знала. При каждой встрече она говорила гадости, но так паршиво на душе.
— Говорят, из-за криминальной смерти похороны задержали, — слышу шепот сзади. — Злата в криминальном морге лежала…
Подружка сзади болтает по телефону.
Приходит смска, и я с облегчением переключаюсь.
Сестра?
«Вера, ты снимаешь квартиру дальше? Просрочила оплату, соседи говорят больше не живешь. Если съезжаешь, завези ключи и забери вещи, или я их выставлю. Завтра квартиру смотрят клиенты! Ты приедешь?»
Как вовремя… Квартирная хозяйка.
«Через пару часов устроит?»
«Жду на квартире».
Похороны и переезд в один день. Что может быть хуже.
Замечаю еще одну фигуру и забываю про смс. По дороге к могиле медленно идет Герман, на нем футболка, ветровка с обычными штанами. Часть лица закрыта бинтами, под которым скрыты следы пыток. Ян еще у гроба и не видит его.
Направляюсь к нему:
— Что ты здесь делаешь? — после наших таких личных видео странно обращаться друг к другу на «вы», Герман бледный, весь в поту и видно, что обессилен. — Ты ушел из больницы?
— Мне нужно поговорить с Яном, — он смотрит на гроб, и когда Горский оборачивается, зовет. — Ян!
С недоумением смерив нас взглядом, бывший стремительно приближается.
— Нужно поговорить! — выдыхает Герман, борясь с болью. — О том, что там было.
Глава 33
— Не хочу, чтобы ты думал, что я сдал тебя… — продолжает телохранитель. — Мне сказали, тебе прислали видео.
— Идем в машину. Видео было, — подтверждает Ян, когда мы устраиваемся в «бмв». — Первые пятнадцать минут. На нем ты молчишь.
Герман выдыхает, обхватив лысую голову.
— Поверь, я тебя не сдал, — замечаю, что у него красные, воспаленные глаза. Не просто уставшие, а какие-то замученные. — Я пришел, чтобы с тобой поговорить. Чтобы ты не считал меня предателям. Я не сказал ничего, что может тебе повредить!
— А что сказал?
Герман делает движение челюстями, словно жует что-то горькое. То, немногое, что он может позволить себе из эмоций.
— Ты не веришь? Я бы не когда не предал тебя. Ты спас мне жизнь — уже второй раз, и я очень тебе благодарен!
Ян смотрит ему в глаза. Но выражение настороженное.
— Ты бы не выдержал сутки. Они свое дело знали.
— Я боялся, тебе прислали другое видео… Но вижу, ты ничего не получал, — вдруг говорит он. — Я не выдержал, но то, что рассказал, к тебе не имело отношения. Я не сказал ничего, что могло повлиять на твою безопасность. Я им лгал, Ян.
Голос становится хриплым, он пытается откашляться, но слишком слабо — рана болит. Она, между прочим, была смертельной!
— Может, лучше вернуться в больницу? — предлагаю я.
Герман берет себя в руки, подавив кашель.
— Они хотят добраться до тебя и убить. Пытались вычислить дыры в твоей безопасности, коды охранных сигнализаций, как устроена охрана в офисе, в доме. Я выгадывал себе время, спорить не буду, — он все говорит и говорит это равнодушному профиля Яна. — Выгадывал себе так передых. Ты прав, сутки бы никто не выдержал. Но я не сказал ничего, чтобы тебе или ей повредило!
— Они спрашивали о Вере? — Ян поворачивается к нему.
— Она твое слабое место. Они это знают, — он говорит так, словно меня здесь нет. — Они хотят добраться до нее. Но их цель — ты. Им нужна твоя смерть.
Ян молчит.
— Ну? Ты мне веришь? — Герман наклоняется, положив ладонь на раненый живот. Под футболкой угадывается плотная повязка. — Если тебе не прислали видео, где я сдаю тебя, значит, проверили информацию и поняли, что это ложь.
— Поговорим позже, — решает Ян. — Оставайся здесь. Вернешься со мной.
Он рывком выбирается из машины, и я тоже. Но остаюсь возле «бмв», наблюдая, как он возвращается к гробу. Его уже накрывают крышкой. Прощание окончено. Душераздирающая сцена продолжается.
Под мрачную музыку гроб медленно опускается в могилу.
Скорее бы все закончилось.
Мы оба живы, потому что вместо нас по ошибке погибли другие люди. Ян и я.
Наконец, могилу забрасывают землей и родных Златы провожают к авто. Они уезжают первыми.
— Я поеду в другой машине, — сообщаю, когда подходит Горский.
— С чего бы это? — Ян хватает за руку.
— Да ничего страшного, — показываю телефон. — Просто заберу вещи. Хозяйка сказала, завтра будет готовить квартиру и все выбросит. Я быстро.
— Возьми охрану.
— Само собой, — усаживаюсь в последний внедорожник, и называю адрес.
Времени займет максимум час. И им явно нужно поговорить наедине. Мы гоним в мой отдаленный район.
Конечно, особых ценностей в квартире нет. Но некоторые вещи мне дороги.
Охранник провожает до двери, но вхожу одна. И сразу чувствую сладковатый запах. Чужой в старой, пыльной квартире. Хозяйки нет… С трюмо в прихожей сгребаю мелочи: любимую помаду, карту, расческу… Сворачиваю в кухню, на столе в вазе слегка светятся головки розовых роз.
— Это шутка? — бормочу я, прикасаясь к лепесткам. — Есть кто-нибудь?!
Свежие.
Роса еще не обсохла. Срезали сегодня.
Розы с крыши «Небес». Их запах ни с чем не спутать. Живой, настоящий, таких не найти в салонах цветов.
— Не может быть… — шепчу я. — Роман?
Из комнаты на меня надвигается огромная фигура. Капюшон толстовки надвинут на глаза. Рот зажимает ладонь и Северный прижимает меня к себе.
— Тс-с-с, Вера, — шепчет он. — Мы просто поговорим…
Я киваю.
Роман подтаскивает меня к двери и выглядывает в глазок.
— Отлично, твоя охрана внизу… Горский приехал с тобой?
Отчаянно дышу носом, прикидывая, что выгоднее ответить.
— Вряд ли, — решает он. — Иначе поднялись бы вместе, он к тебе как привязан.
Северный открывает дверь и вытаскивает меня в подъезд. Дергаюсь, мычу в ладонь, но без особых усилий он затаскивает меня выше — к чердаку.
Подготовился.
Достал ключ. Заставил хозяйку написать и заманил в квартиру. Одного не пойму — зачем?!
На чердаке темновато, несмотря на окно, через которое попадает свет.
— Только не ори, хорошо? Тебя здесь не услышат.
Роман отпускает меня и сбрасывает капюшон. Лицо все покоцанное и, кажется, это уже не наши его били. Еще от кого-то досталось. А вот глаза… глаза
