Елена Арсеньева - Париж.ru

Монруа едва не постигла судьба Орадур-сюр-Глан. Когда стало известно о высадке союзников, боши согнали всех жителей этого городка в церковь и подожгли ее. Все сгорели. И вот стало известно, что есть приказ так же разрушить Монруа и сжечь его жителей. Многие бежали, но некоторым некуда было бежать, и тогда власти городка попросили отца Иллариона попытаться образумить русские карательные части. Именно русским было поручено уничтожить этот город... Конечно, там были и западные украинцы, и молдаване, и грузины, и поляки, однако их всех называли русскими. Отец Илларион пошел в казармы. Ему удалось убедить карателей не трогать город и жителей, и воинская часть просто ушла.

Конечно, на деле все это было не так уж просто... В казармах вспыхнула перестрелка. Габриэль, который горячее всех поддерживал отца Иллариона, снова был ранен. И снова через боль и муки он пришел к своему счастью. Уходя, отряд оставил его на попечении жителей Монруа. Он лежал в доме одной старой женщины, у которой гостила ее племянница, приехавшая из Нуайра. Она была скромна, тиха, некрасива, она выглядела как самая настоящая старая дева – ей было уже под тридцать. Именно ее заботы спасли жизнь Габриэлю. Да и старая дева спаслась от своей унылой участи, потому что влюбилась в раненого русского. В войну все делалось быстро... Отец Илларион обвенчал их по православному обряду, когда переполошенная тетушка заметила, что ее худосочная племянница подозрительно располнела. Правда, первые роды моей матери оказались неудачными, мой старший брат родился мертвым. И потом прошло еще двенадцать лет, прежде чем моя мать смогла снова зачать ребенка. Она родила меня, когда ей было за сорок: в 1957 году. Мои родители жили очень счастливо. И не только потому, что нежно любили друг друга. Габриэль, сам того не зная, женился на богатой наследнице из старинного французского рода. Отцу Шарлотты Рабутен – так звали мою матушку в девичестве – принадлежали виноградники не только в Бургундии, но и на юге, в Тулузе. Свое состояние тесть Габриэля сделал на производстве вина и торговле им. Габриэль оказался хорошим помощником в этой области, а также расширил вложения в другие сферы деятельности.

Меня он приучал входить в дела нашего торгового дома чуть ли не прежде, чем я пошел в лицей. Виноторговля интересовала меня мало. Я владею крупной транспортной фирмой, у меня всегда были собственные и очень немалые средства, вдобавок все свои ценности мне оставила мать, умершая десять лет тому назад, поэтому я очень мало интересовался теми деньгами, которые должен был получить в наследство от отца. Дело в том, что в юности я попал в очень неприятную историю, чтобы вытащить меня из нее, отцу пришлось очень много заплатить. Это была драка... Человек, с которым я дрался, пошел в тюрьму, ну а мне удалось откупиться. Но я дал тогда отцу слово, что, во-первых, никогда больше не буду решать своих проблем кулаками, а во-вторых, что буду впредь рассчитывать только на свои силы. Я так и поступал. Именно поэтому я не забивал себе голову мыслями о состоянии отца. Только после его смерти я узнал, что оно составляет около пятидесяти миллионов франков, или, в пересчете на нынешние деньги, около восьми миллионов евро.

Три года назад отец мой умер. Я встретился с его поверенным, парижским нотариусом мэтром Мораном, – мир тесен, не правда ли, друзья мои? Ваш приятель был поверенным моего отца! – и узнал, что наследником отцовского состояния являюсь не только я.

Мэтр Моран передал мне письмо Габриэля. Я помню его наизусть, ну, быть может, ошибусь в слове или двух.

«Дорогой сын, – писал мой отец, – я обращаюськ тебе накануне смерти с просьбой понять меня и не судить слишкомстрого за то, что на первый взгляд покажется тебе великой несправедливостью,а на самом деле является именно попыткой быть справедливым и заплатитьсвои долги. Я не только люблю, но и глубоко уважаю тебя. Явосхищаюсьтвоим умом, твоей душой, твоим благородством, твоей деловой сметкой.Но больше всего я восхищен твоей гордостью и самостоятельностью. Тысостоятельный человек, преуспевающий делец – и этим обязан толькосебе, своей оборотливости, своей удаче. Ты ни разу не нарушил слово,которое дал мне в юности. Именно поэтому я убежден, что могу воззватьк твоему великодушию и быть понятым правильно.

Ты и твоя мать были счастьем всей моей жизни, но путь к этомусчастью открыл мне человек, о котором ты не раз слышал. Это отец Илларион.Он давно упокоился, душа его теперь на небесах, там, где и полагаетсябыть душе человека воистину святого, каким он был и при жизни. Однакоменя всегда угнетало ощущение неисполненного долга по отношению кнему. Никаких слов недостало бы, чтобы выразить мою благодарностьэтому человеку. А все мои богатства были для него прахом и тленом,он не хотел принимать никакого вознаграждения или материальной помощи,предпочитая довольствоваться малым в жизни, как истинный подвижники даже святой человек. Поэтому после его смерти мною овладела мысльвознаградить хотя бы его родственников. Я давно знал, что в Россииу отца Иллариона остался родной брат. Вмиру отец Илларион звалсяМирославом Сергеевичем Понизовским, ну а имя его брата – Ярослав.Ярослав Сергеевич Понизовский...»

– Что? – вдруг встрепенулся Мирослав. – Что вы сказали? Но ведь так... но ведь именно так звали моего прадеда!

– Да, – кивнул Жерар. – Отец Илларион – ваш родственник. Но позвольте мне договорить. Вернее, дочитать наизусть это удивительное послание.

«История нашей собственной семьи, – писал далее мой отец, – показывает тебе, каким безжалостным мечом ударилареволюция по судьбам людей и по их семьям. То же произошло и с семьейПонизовских. Отец Илларион накануне этих кровавых событий стал священником,Ярослав был еще совсем ребенком и учился в гимназии. Но у него имелисьеще один брат и сестра. Брат Владислав – старший среди всехПонизовских – служил в действующей армии и погиб еще во времязнаменитого Брусиловского прорыва в июне 1916 года. Сестра Варвара,мечтавшая сделаться художницей, увлеклась модными тогда разрушительнымифутуристическими течениями и ушла из дому, стала жить в какой-то коммунехудожников, а проще – в вертепе. После того как старик Понизовский,действительный статский советник и человек строгих правил, узнал,что дочь появляется на вечеринках в своей коммуне голой и проповедуетсвободную любовь, он отказался от нее и проклял самое ее имя. И темне менее отец Илларион вспоминал о сестре с нежностью и печалью. Онсчитал себя несовершенным священником именно потому, что брался спасатьдуши чужих ему людей, а родную ему душу – сестру! – спастине смог. Варвара приняла революцию с восторгом. Отец Илларион уехалво Францию. Старик Понизовский осуждал его за это, твердил, что умеретьнадо на родине. Он не отпустил в чужую страну ни жену, ни младшегосына, ни вдову Владислава. След их замело ветром революции, запорошилоее пеплом. Долгие годы я искал этот след, искал их потомков. Кое-чтоначало проясняться только сейчас. Многое еще предстоит уточнить, однакоесть у меня печальное предчувствие, что результаты моих поисков яуже не успею узнать, господь призовет меня. Поэтому я решил поступитьтак. Согласно законам нашей страны, я могу поделить свое состояниена четыре части, с тем чтобы моему прямому наследнику – то естьтебе – досталось двадцать пять процентов. Остальные три четвертия намерен разделить между наследниками родственников отца Иллариона – в том случае, если они будут отысканы в течение трех ближайших лет,до конца 2002 года. Если этого не произойдет, то все деньги отойдуттебе. Я буду знать, что сделал все, что мог, для того, чтобы выразитьсвою невыразимую благодарность отцу Иллариону и искупить свой неискупимыйдолг по отношению к нему.