Ольга Свириденкова - Ведьмины цветы

– Послушайте, Элен, – произнес он, с трудом узнавая свой изменившийся от волнения голос, – я и сам переживаю, но, увы, совершенно не знаю, что тут можно предпринять. А главное – не знаю, как и чем утешить вас. Если только… – он машинально оправил офицерский мундир, – может быть, вы хоть немного успокоитесь, если… я скажу вам, что безумно люблю вас и… прошу стать моей женой.

Она медленно повернулась к нему, и ее глаза расширились. С минуту она смотрела на него так, будто не знала, вправду ли он произнес эти слова или они ей только послышались.

– Вы… серьезно, Павел? – наконец вымолвила она. – Или… вы сказали это лишь потому, что не нашли другого способа меня успокоить?

Из груди Павла вырвался нервный смешок.

– Нет, вы только послушайте эту женщину, – сказал он с возмущением. – Она еще сомневается в серьезности моих слов. Да если б я и в самом деле не любил вас больше всего на свете, то какого бы дьявола я все это время торчал в смоленской глуши?!

Она посмотрела ему в глаза: долгим, внимательным и слегка недоверчивым взглядом человека, привыкшего быть несчастным и уже почти не верившего, что его жизнь может измениться к лучшему. И вдруг ее глаза вспыхнули безудержной радостью, и она так порывисто бросилась к нему на шею, что едва не сбила с ног.

– Да, да, да, – повторяла она снова и снова, самозабвенно целуя его. – Я согласна быть твоей женой, потому что я и сама люблю тебя больше всех на свете! И все время, все время любила только одного тебя, все эти ужасные четыре года! Я так скучала, мне было так плохо, что теперь я не могу поверить, что ты мой…

– Твой, твой, – шептал он, едва успевая отвечать на ее пламенные поцелуи. – Теперь уже точно твой…

Не в силах больше сдерживать эмоции, он подхватил ее на руки и быстро понес в гостевую комнату в мансарде избушки.

К ночи неистовая гроза докатилась до Петербурга. Из окна своей спальни Лиза наблюдала, как потоки дождя обрушивались на цветочные клумбы внутреннего двора. Ей было жалко цветов, и эта жалость, сливаясь с жалостью к себе, заставляла ее поминутно вздыхать. Но самой грозы Лиза не боялась. Напротив, отвратительная погода прекрасно гармонировала с ее душевным состоянием.

После утреннего объяснения они больше не виделись с Алексеем. Он куда-то уехал, а сама Лиза до вечера не выходила из спальни. Да и, в самом деле, о чем им теперь говорить? Они уже сказали друг другу все, что было можно, и даже то, чего не следовало говорить никогда. Вот только легче от этой откровенности им не стало. Да и могло ли оказаться иначе, если их отношения с самого начала строились на обмане?

«А прошедшая ночь и то, с какой непритворной, искренней нежностью мы любили друг друга? Разве это совсем ничего не значит?» – в отчаянии спросила себя Лиза, всматриваясь в бушующую за окном стихию.

Нет, конечно же, обвинять Алексея в притворстве она и не думала. Он не лгал, когда говорил, что ему было с ней безумно хорошо. Но то была всего лишь страсть, а не любовь. Алексей увидел ее в театре – красивую, окруженную поклонниками – и в нем проснулось чувство собственника, а вместе с тем и желание обладать ею. Но потом, когда страстное увлечение прошло, все вернулось на свои места. И главное – теперь стало окончательно ясно, что между ними не может установиться нормальных отношений. Потому что для этого недостаточно одного чувственного влечения. Нужно еще и доверие – то, чего между ними, наверное, никогда не будет.

Осторожный стук в дверь прервал размышления Лизы. Она откликнулась, и в комнату заглянула горничная.

– Барыня, вас там спрашивает какая-то странная девушка, – с легким замешательством пояснила служанка. – Она уверяет, что была вашей камеристкой в деревне. Какая-то Арина.

– Арина? – изумленно переспросила Лиза. – Вот неожиданность! Ну-ка пойдем, Катюша, посмотрим на нее.

Они спустились в вестибюль, и Лиза действительно увидела перед собой Арину. В первую минуту Лиза подумала, что это отец зачем-то решил прислать к ней бывшую служанку. Но, присмотревшись к Арине получше, поняла, что ошиблась. Выглядела девушка ужасно. Ее мокрое платье было забрызгано грязью, волосы спутались, на распухшем, усталом лице пролегли бороздки от слез, которые и сейчас стояли в ее испуганных глазах.

– Господи, Арина, что все это значит?! – воскликнула Лиза, подходя к служанке. – Ты выглядишь так, будто на тебя напали разбойники!

Вместо ответа девушка бросилась ей в ноги.

– Лизавета Михайловна, барышня моя добрая, не губите вы меня, глупую! – лепетала она, хватая Лизу за платье. – Я виновата перед вашим батюшкой, так виновата, что не будет мне вовек прощенья! Я такое натворила, что теперь он в Сибирь меня сошлет!

– Ну, довольно, Арина, довольно, – Лиза смущенно оглянулась на стоящих в сторонке Катюшу и дворецкого. – Хватит причитать, лучше объясни толком, в чем дело.

– Я сбежала… сбежала из именья с одним проезжим офицером. А он… привез меня в Петербург и покинул здесь на произвол судьбы. Я скиталась три дня, сама не знаю, где, а потом осмелилась прийти к вам. Не могу я больше! Лучше в Сибирь отправьте, чем с голоду помирать…

– Вот заладила, глупая, про Сибирь, – рассмеялась Лиза. – Не торопись туда, ты мне еще здесь послужишь. Ну-ка, Катюша, – обратилась она к своей горничной, – ступай в девичью и прикажи нагреть воды. А как приведешь Арину в порядок и накормишь, тотчас ко мне.

Спустя час Лиза сидела с Ариной в своем будуаре и угощала ее чаем с вареньем, словно какую-нибудь знатную гостью. Она так обрадовалась ее нежданному появлению, что даже не задумалась о возможных пересудах княжеской прислуги. Арина была для нее единственным близким человеком в чужом городе, и за одно это Лиза была готова простить ей любые прегрешения. Да и преступление Арины не казалось ей таким уж тяжким. Ну, сбежала, и что с того? Не она первая и не она последняя. А вот то, что Арина была несчастна из-за своего безрассудного увлечения, не могло не растрогать Лизу в ее нынешнем положении.

– Вот что, Ариша, – объявила Лиза после короткого раздумья, – я пока оставлю тебя здесь, при себе. А папеньке мы ни о чем сообщать не будем.

– Ох, барышня, не представляю я, что будет, когда он узнает! – со стоном протянула Арина. – Прибьет меня барин наш, как есть прибьет!

– Успокойся, глупая, не дам я тебя в обиду, – с усмешкой возразила Лиза. – И потом, это еще разобраться надо, чья ты крепостная – папенькина или моя. Мне по матушкиному завещанию отписано сколько-то дворовых. Вот ты и станешь одной из них. И ничего тебе твой грозный барин не сделает. Да и больно нужно ему мне перечить.