Ольга Свириденкова - Ведьмины цветы

С минуту она сосредоточенно молчала, потом, к его непередаваемому огорчению, покачала головой.

– Нет, – сказала она, отворачиваясь в сторону, – это неправда. Ты не любишь меня, Алексей. И никогда не любил.

– Да что ты такое говоришь?! – горячо возразил он. – Лизонька, милая моя, да как бы я мог на тебе жениться, если бы не любил? Неужели ты думаешь, что я сделал это только из-за того, что твой отец застукал нас в моей спальне? Вздор! Да я бы…

Он осекся, увидев ее странную, неуместную в столь драматической ситуации улыбку.

– Боже мой, Алексей, – нервно усмехнулась она. – Да ведь это и есть самая большая ложь, которая стояла между нами изначально. Ты женился на мне потому, что государь Николай Павлович приказал тебе позаботиться о невесте Дмитрия Глебова, которого ты так неосторожно отправил в преисподнюю. И не спрашивай, кто мне об этом рассказал – я друзей не выдаю. И не предаю, – прибавила она, гневно сверкнув глазами. – Хотя мне так и не удалось убедить тебя в этом.

Она вскинула голову и величественно выплыла из комнаты. А потрясенный нежданным разоблачением Алексей остался на месте. Это было невероятно! Он, наконец, отважился признаться ей в любви. И она ему не поверила!

Запряженная четвериком карета монотонно катила по нескончаемой дороге. На одном из ухабов экипаж сильно встряхнуло, и задремавшая Елена открыла глаза. Сердце Павла на мгновение замерло, а потом так отчаянно забилось, будто по нему застучали крохотными молоточками.

До чего же ему было тяжко! Отправляясь с Еленой в Петербург, он и не подозревал, что это путешествие обернется для него нелегким испытанием. Находиться с обожаемой женщиной в тесном пространстве кареты и не позволять себе никаких вольностей – как хотите, но это было выше его сил.

– Что это? Я, кажется, заснула? – Елена повернулась к Павлу и посмотрела на него несколько рассеянным взглядом. – Не понимаю, в чем дело – ведь я хорошо отоспалась в гостинице. Вот соня ужасная!

– Не соня, а Спящая Красавица, – с мягкой улыбкой поправил он. – Неотразимая Спящая Красавица из пушкинской сказки.

– Из пушкинской сказки? – переспросила Елена, лукаво сверкнув глазами. – Вот уж не думала, что вы читаете Пушкина, Павел.

– Интересно, почему же? Разве вы сами не читали его?

– Конечно, читала. Но я – это одно дело, а вы – другое. У нас, в провинции, особенно в дождливую пору, больше и занятий нет, как читать. А вы – человек придворный, светский…

– …и поэтому должен все свободное от службы время посвящать балам и различным увеселениям. Так? – Павел посмотрел на Елену обиженным взглядом. – Признайтесь, ведь у вас сложилось обо мне именно такое мнение? Что ж, учитывая, как сильно я порывался уехать в столицу весь последний месяц, это совсем неудивительно.

– Помилуйте, Павел, ну что вы так на меня набросились? Уже и пошутить нельзя, – Елена примирительно коснулась его руки. – И вовсе я не говорила, что считаю вас пустым светским повесой. Что-то вы сегодня не в меру раздражительны.

«Еще бы мне не быть таким, – с сарказмом подумал он. – Третий месяц без женщины! Да тут кто угодно начнет свирепеть».

Но объяснять это Елене было бессмысленно. Павел уже давно понял, что три года замужества совершенно не разбудили в ней женщину. И если по-житейски она была намного мудрее сестры, то в чувственной сфере оставалась такой же неискушенной. Поэтому Павел сослался на другую причину, более понятную его спутнице.

– Извините, Элен, – сказал он со вздохом. – Я очень сильно тревожусь за судьбу своего лучшего друга и вашей сестры. И это бесконечное путешествие уже начинает меня бесить.

– Понимаю, – грустно отозвалась она. – Ведь и я испытываю такие же чувства. Иногда мне кажется, что мы будем вечно ехать по этим мрачным дремучим лесам и унылым болотам.

– Не вечно, дорогая моя, не вечно! – Павел посмотрел на нее ободряюще и нежно погладил ее бледную щеку – единственная «вольность», которую он позволял себе за время дороги. – Мы уже миновали Псков и скоро пересечем границу Петербургской губернии. Осталось совсем немного, какие-то жалкие два дня пути. Поэтому нужно выбросить из головы все мрачные мысли и надеяться на лучшее.

Они перешли на другую тему и, увлеченно болтая, незаметно доехали до почтовой станции. Однако здесь их поджидало непредвиденное огорчение: выяснилось, что нет ни одной пары свободных лошадей.

– Так когда ж они будут? – недовольно поинтересовался Несвицкий у смотрителя.

– Не знаю, ваше благородие, – растерянно отвечал тот. – Полагаю, часа через три та четверка, что брал витебский генерал, должна возвернуться. Прибавьте пару часов на отдых – и можно ехать.

– Пять часов! – в отчаянии воскликнула Елена. – Да помилуйте, мыслимо ли это? Сейчас полдень, когда мы выедем, уже начнет смеркаться. А там и на ночлег пора, ведь ночью ваши извозчики отказываются возить.

– Да как же быть-то, сударыня, ежели волки в округе объявились! Нет, ночью никак нельзя ехать, – смотритель виновато развел руками. – Не прогневайтесь, но по мне, благоразумнее было бы вообще обождать до утра. А там можно и в шесть отправиться, с самым рассветом.

Заломив руки, Елена беспомощно взглянула на Павла:

– Ну, и что же нам теперь делать?

– Будем ждать, – хмуро ответил он.

К непередаваемому огорчению Елены, обещанные лошади появились на станции только в четыре вечера. Но они оказались до того заморенными, что о скорой отправке и думать было невозможно. К тому же ясное с утра небо заволокло темными тучами, все чаще раздавались раскаты приближающейся грозы.

– Нет, этот ужасный день сведет меня с ума, – жаловалась Елена, беспокойно поглядывая на Павла. – Еще и эту проклятую грозу принесло на нашу голову… Так бездарно потерять почти целые сутки! Да мало ли что может за это время случиться? Мысли о мерзавке Арине и о том, что бедняжка Лиза не подозревает о ее предательстве, лишают меня покоя. Что как эта негодница возьмет да и заявится к Тверским как ни в чем не бывало?

Вскочив с лавки, Елена выбежала на крыльцо и измученно прислонилась к столбику террасы. Обеспокоенный Павел последовал за ней. Драматичность обстановки не помешала ему отметить, что в отчаянии Елена была не менее хороша, чем в радости. Но сейчас в ее красоте было что-то прямо неземное. Самая лучшая из всех, что встречались на его жизненном пути. И самая дорогая…

– Послушайте, Элен, – произнес он, с трудом узнавая свой изменившийся от волнения голос, – я и сам переживаю, но, увы, совершенно не знаю, что тут можно предпринять. А главное – не знаю, как и чем утешить вас. Если только… – он машинально оправил офицерский мундир, – может быть, вы хоть немного успокоитесь, если… я скажу вам, что безумно люблю вас и… прошу стать моей женой.