Эхо Мертвого озера - Рэйчел Кейн

Называю себя и спрашиваю, не против ли она поговорить. Едва взглянув на меня, Уилла слабо кивает. Чтобы не нависать над ней, подавляя и пугая, присаживаюсь рядышком на качели, повернувшись к собеседнице лицом.

– Ты точно не против поговорить прямо здесь, без мамы? Можно выбрать другое время, если тебе так удобнее.

Уилла качает головой, и пряди падают ей на лицо. Она аккуратно подцепляет их пальцем и заправляет за ухо.

– Нет, все нормально. – У нее тихий чистый голос. Она такая хрупкая, нежная, с длинными изящными ножками… Похожа на пушинку одуванчика, которая улетит от малейшего дуновения.

– Мне очень жаль Джульетту. Из того, что я узнала о ней, мне кажется, что она была хорошим человеком и хорошей подругой. Ты наверняка скучаешь по ней.

Уилла кивает, не поднимая глаз и ничего не отвечая.

– Шеф Паркс сказал, что вы с Мэнди были в участке вчера вечером… – Я замолкаю, ожидая продолжения.

Не сразу, но Уилла кивает:

– Он хотел, чтобы мы опознали парня, которого видели в пикапе.

– Парня, с которым Джульетта уехала в тот день и пропала?

– Да.

– И это он?

Она уже набирает в грудь воздуха, но так и не решается ответить. Потом пожимает плечами:

– Наверное.

Я хмурюсь. Не это я ожидала услышать. Паркс рассказывал об их показаниях совсем иначе. Кажется, он думает, что дело решенное – ведь есть такие убедительные свидетельские показания… Но, похоже, это не так. В голове звучат тревожные звоночки, интуиция подсказывает: здесь что-то не то.

– Наверное?

Пальцем босой ноги Уилла рисует на земле под качелями круг, потом еще один, и еще.

– Ну, Мэнди была уверена, и память у нее лучше, так что… – Она снова пожимает плечами, и я замечаю, какие у нее костлявые плечики – как маленькие острые крылышки, выпирающие из-под тонкого платья.

– А ты уверена?

Уилла поднимает взгляд и в первый раз смотрит прямо на меня. Я просмотрела десятки ее фотографий, но только сейчас вижу, какого необыкновенного цвета ее глаза. И просто огромные для ее лица. Хотя, возможно, все дело в ее настороженном взгляде.

– Если он сам признался, значит, это он и есть, правда?

Я стараюсь не показывать разочарования, напоминая себе, что Уилла еще слишком юна и жила, в общем-то, без особых забот. Наверное, она не понимает всей серьезности последствий дачи ложных показаний. Она не первая. А учитывая ее застенчивость, нетрудно предположить, что она поддалась давлению копов. Я же знаю, как сильно шеф Паркс хотел закрыть дело.

Я тщательно подбираю слова:

– В его признании кое-что не сходится. Поэтому я и хотела поговорить с тобой.

Уилла растерянно хмурится:

– Но разве вы хотели поговорить не потому, что расследуете исчезновение Джульетты?

– Верно, – соглашаюсь я и тут же поправляюсь: – Но не только.

Ведь если Тревор невиновен, мы по-прежнему не знаем, что случилось с Джульеттой.

– И мне нужно точно знать, что ты уверена: именно Тревор тогда увез Джульетту.

Уилла снова начинает рисовать пальцем ноги круги на земле:

– Ну, он ведь мог это сделать? – Это вопрос, а не ответ. Она явно что-то недоговаривает.

– Послушай, Уилла, если ты не уверена, что это Тревор, нужно сказать полицейским. Тебе ничего не грозит – они поймут. Иногда свидетели меняют показания, так бывает.

Она качает головой, и ее волосы рассыпаются по плечам.

– Я не могу.

– Но если ты не уверена, что это он…

Я произношу это так резко, что Уилла вздрагивает. Может, я и перегнула палку, но речь о жизни молодого парня. Если Уилла действительно не видела Тревора в тот день, когда пропала Джульетта, это важно. Это означает, что он, скорее всего, невиновен. И мы до сих пор не знаем, что с Джульеттой.

Я делаю глубокий вдох, стараясь подавить раздражение:

– Послушай, Уилла, я знаю, ты стараешься изо всех сил. Быть свидетелем в таком деле – большая ответственность. Я понимаю, что на тебя надавили, и просто хочу, чтобы ты не торопилась с выводами, если не уверена или не помнишь. Никто не станет тебя обвинять.

Я еще не закончила, а Уилла уже качает головой. Ее глаза снова встречаются с моими, и теперь я вижу в них страх.

– Вы не понимаете. Мэнди разозлится, если я не скажу то же самое, что и она.

Как странно и неожиданно…

– Разве Мэнди не захочет, чтобы ты сказала правду?

Уилла фыркает:

– Для Мэнди важна преданность. И если пойти против нее… – Она замолкает, прикусив нижнюю губу, и ее бросает в дрожь. Она напугана. Это понятно и по ее голосу и по ее позе: она ежится и поднимает плечи, словно защищаясь.

Я уже навидалась женщин с таким настороженным выражением лица. Я и сама была такой, пока жила с Мэлвином и боялась его. Боялась того, что он может от меня потребовать и сделать со мной.

В дружбе, как и в любви, иногда тоже есть место насилию.

Вспоминаю, как в первый раз увидела Мэнди на кухне в доме Ларсонов. Она показалась такой кроткой и тихой… Помню, я еще подумала: странно, что она постоянно торчит у них дома, напоминая родителям о пропавшей дочери. Интуиция подсказывала: здесь что-то не так, но я не придала этому значения. Подумала, что Мэнди ведет себя странно, потому что она еще подросток и оплакивает лучшую подругу.

Я не спешу, тщательно подбирая слова:

– Ты боишься Мэнди?

Уилла не отвечает, но я замечаю, что ее подбородок начинает дрожать.

– Думаешь, Мэнди имеет отношение к исчезновению Джульетты?

Уилла снова отвечает не сразу и наконец качает головой.

– Мэнди любила Джульетту. – Ее голос срывается, она шмыгает носом, и слеза капает ей на коленку.

Я не говорю ей, что можно любить человека и все равно причинять ему боль.

* * *

Заезжаю домой к Мэнди – никого. Оставляю в двери записку со своей визиткой и возвращаюсь в мотель.

Несколько раз стучусь к детям, и только тогда Коннор встает с кровати и откидывает цепочку.

– Доброе утро, – нежно говорю я ему.

Сын щурится от утреннего солнца и с ворчанием опять заваливается в кровать. Ви издает сдавленное «ммм пф», переворачивается на другой бок и натягивает на голову подушку.

Не перестаю удивляться, как долго подростки могут спать. С тех пор как я узнала правду о Мэлвине, не спала по ночам дольше шести часов. Решаю оставить детей в покое, возвращаюсь к себе в