Андрей Остальский - Синдром Л

— Как это красиво будет… как я буду наслаждаться… как любоваться буду вами… моя жизнь переменится. Я буду самым счастливым стариком на свете… Изо дня в день. Изо дня в день! Смотреть буду, как вы обнимаетесь, как вы целуетесь взасос, как вы изгибаетесь красиво… Вы будете кричать, орать, визжать… а я буду тихонько покрякивать… подкрикивать… подмахивать… И смотреть не отрываясь, все детали впитывая… каждый штрих…

В этом месте голова-тыква странно приподнялась над плечами, глаза подернулись масляной пленкой, кадык заходил быстро-быстро по дряблой шее…

— Я вижу, вижу, как вы красиво любовью занимаетесь… как вы совокупляетесь… как вы, красавцы, трахаетесь…

И — с выдохом каким-то особенным:

— Как вы ебе-тесь!

Я воспользовалась его трансом, тихонечко придвинулась поближе к письменному столу… Он ничего не замечал. Одним движением открыла центральный ящик. Так и есть! Огнестрельное оружие! Именной пистолет. Боже, мой любимый «парабеллум»! Тульской сборки. Это был просто подарок судьбы.

Я на ходу сняла его с предохранителя и передернула ствол. Подошла на расстояние метра к старику. Сказала:

— А ну немедленно прекратить эту сладострастную истерику! Клянусь, я вас застрелю — в пределах необходимой самообороны! Если вы немедленно не откроете мне дверь!

Старик замолчал. С явным усилием вырвался из своего сна-транса. Секунду на лице его отражалось глубокое изумление: видно, трудно было с ходу понять, что произошло. Ясно читалось: почему эта баба глупая здесь стоит, направив на меня пистолет? Еще секунда ему понадобилась, чтобы сообразить, откуда взялось оружие. И потом — вот странно — он вдруг заулыбался во весь рот, захихикал даже. И сказал:

— Деточка, Сашенька! Это тебе не кино про русских разведчиков. Это настоящее, боевое оружие. К нему надо привыкнуть, приучить себя — и физически, и психологически. Им надо уметь пользоваться. Это совсем не так просто, как выглядит в фильмах. До-олго надо тренироваться. Не смеши меня, отдай, деточка, мне мой пистолет, и я, может быть…

Но я не дала ему закончить.

— Генерал, я прекрасно владею оружием. Особенно — «парабеллумом». Мне от вас нужно только одно: ключ из вашего переднего кармана. Я очень спешу, мне некогда больше с вами разлюли-малину разводить.

— Ха-ха, — только и ответил генерал.

— Ладно, не верите, значит? Когда поверите, будет поздно. Есть вариант еще лучше — продырявить вам башку, ручку пистолета протереть, и вам в руку вложить… Милиция наша, сами знаете какая, не будет себя утруждать сложными экспертизами. Тем более, я слышала, старые больные одинокие генералы частенько с собой с помощью именного оружия кончают… Это почти мода, поветрие. Правильно?

Тыквенный старикан не верил — улыбался насмешливо.

— Считаю до трех, — сказала я. — Раз. Два. Два с половиной. Два и…

Он прервал меня. Сказал за меня:

— Три! Стреляй, детка, стреляй.

Я нажала на курок. Пистолет сильно дернулся в моей руке, но пуля пошла примерно туда, куда я ее и хотела направить, — вонзилась в стену над самой головой маньяка-генерала. По-моему, даже по волосам его смазала. Я этого не хотела, это было слишком рискованно. Но пистолет непривычный был, непристрелянный. Отдача неожиданно сильной оказалась. И вот траектория на сантиметр ниже легла, чем я рассчитывала. Ну, ничего, думаю, в следующий раз я корректировку заложу, точнее буду.

От выстрела со стариком шок, видно, случился. Глаза его закатились, голова упала на плечо, а сам он вслед за тем грузно осел на диван. И остался лежать там в нелепой позе. Как мешок с тряпьем. «Умер», — мелькнуло в голове. Я бросилась к нему, не сразу смогла нащупать пульс, он был слабенький… «Что делать: «Скорую» вызывать?» — лихорадочно соображала я. Но потом решила: пусть будет то, что будет. В конце концов, он же сам во всем виноват. И дразнился еще: «Стреляй, детка, стреляй, детка…» Вот я и показала ему детку… Вообще у меня дела срочные. Мне надо моего Сашеньку искать. Рустама моего единственного. В какой бы организации он ни работал. Да хоть в ЦРУ! Хоть в «Моссаде». Или даже ВМБ — Всемарсианской службе безопасности. Какое значение, по большому-то счету, имеют эти наглые маленькие буковки? Кем они себя вообразили? Фигня они, и ничего больше. Мелочь пузатая. Придуманная людьми фигня. Но поклоняются им некоторые, как язычники своим глиняным богам.

Я быстренько вытащила из переднего кармана старика ключ и бросилась к входной двери. Довольно долго возилась с замком и уже открыла его наконец, когда сзади раздался стон. Обернулась. Старик по-прежнему лежал на диване, но глаза его были открыты.

— Сматывайся скорей, — сказал он. — А то сейчас соседи на выстрел набегут… И имей в виду: мое предложение остается в силе.

— Вы просто не туда попали, Александр, понимаете? Идиотское совпадение! Одну циферку, думаю, неправильно набрали — ведь выпивши были, не так ли? И началось.

Я смотрел на Александру Вторую, пытавшуюся мне что-то втолковать в подвале-морге ведомственной поликлиники, и ничего не понимал.

— Что значит, не туда? А куда я звонил, какой номер набирал?

— Откуда я знаю! Могу только предполагать… Наверно, в наш же центр и звонили. В спецсектор, куда нас не допускают. Там-то вашего звонка ждали. Соединили бы с кем надо. И там под контролем некий разговор состоялся бы. Как и было запланировано. Это объясняет, почему полковник с генералом на месте сразу оказались. Они сидели и ждали вашего звонка… А когда вы на меня попали, никто долго не мог понять, что произошло. Вот этого они никогда не научатся в расчет брать. Человеческий фактор. Ошибку головы. Ошибку пальца. Ну и всего остального тоже.

— Погодите, какой полковник, какой генерал?

— Сейчас все объясню. Как только наш с вами разговор закончился, меня вызвали к начальству. Там вот они и сидели голубчики, шерочка с машерочкой — генерал и полковник. Регалии были видны невооруженным глазом — хоть они и были в штатском. Генерал жест царственный сделал, все начальники мои из кабинета выкатились. Остались мы втроем. Генерал стал меня очень строго допрашивать. Будто я в чем-то виновата. «Как это так получилось?» — спрашивает. Я говорю: «Что получилось?» — «Что вы Ганкину свидание назначили?»

Полковник нервно так говорит: «Товарищ генерал! Мы же договаривались — без фамилий!!» Тот опешил несколько. Говорит: «Так она все равно уже влезла в эту историю. Все равно уже все знает. Ну не все, но много».

Я позволила себе вмешаться, говорю: «Разрешите доложить. Ничего я не знаю и ничего не понимаю. Это известный психологический феномен: вы всю картину видите, и вам кажется, что любой, кто увидел даже маленький ее фрагмент, тут же понял, что на ней нарисовано. Но это же не так. Я совсем ничего не понимаю. И кто такой этот Ганкин — понятия не имею. Только от вас сейчас это имя и услыхала».