Без паники! или Влюбиться любой ценой (СИ) - Любовь Фомина
Поворачиваю замок и наваливаюсь вся на ручку двери, даже ощущая ее. Холод металла становится обжигающе горячим, а ноги начинают подкашиваться.
И дверь сама открывается в мою сторону.
Мне все становится безразлично. Пусть заходит, кто хочет. Самое страшное все равно уже произошло, терять мне больше нечего. Ноги предают меня окончательно, и я скатываюсь по ближайшей стене, успев хоть как-то зацепиться за дверь, чтобы не упасть посреди коридора.
— Аня? Что случилось?
Я поднимаю глаза, давно не в силах сдерживать слезы, и полностью ухожу в истерику, начиная выть от внутренней боли. Михаил … Мне совсем безразлично, что он здесь делает. Но он подбегает ко мне и начинает поднимать на руках. Вокруг проносятся стены прихожей, странный шкаф, который я вижу впервые, дверной проем … И я оказываюсь на кровати. Меня продолжает трясти от боли, мне жарко, но ужасно холодно. Я собираюсь в комок и вжимаюсь в Мишу. Он обнимает меня, поглаживая по спине. И я продолжаю выть, просто не в силах держать эти эмоции в себе.
Не знаю, сколько проходит времени, но глаза начинают очень сильно болеть. Кажется, я даже сорвала голос. Но хотя бы прекращается безумная трясучка. Это даже судорогами можно назвать с трудом. Михаил по-прежнему обнимает меня, то и дело целуя в лоб. И у меня резко прекращается все. Наступает полнейшая апатия. Все становится безразличным. Я не плачу, не кричу … Смотрю в одну точку на полу, не имея желания даже отвести взгляд.
— Не знаю, что у тебя случилось, но я останусь здесь. Хочешь ты этого или нет, — шепчет мне на ухо Миша.
— Мама умерла, — еле слышно произношу я, не веря своим же словам.
— Сочувствую, — совершенно искреннее говорит он и обнимает меня еще крепче, все еще сидящую на его руках, словно замерший котенок.
— Вчера, — еще тише говорю я, но глаза вновь наливаются слезами. — Отец решил, что работа важнее. И даже не позвонил мне.
Я рассказываю Мише сквозь усиливающиеся слезы, как узнала обо всем, и почему накануне резко изменилась в настроении, будучи у него дома. Голос начинает трястись все сильнее. И я замолкаю, когда говорить уже не остается сил.
— Тише, тише, — гладит он меня по спине, прижимаясь своим лицом к моему. — Ты не одна. Я рядом.
Я киваю и издаю нечленораздельные звуки, совершенно ничего не контролируя. Миша встает и опускает меня на кровать. И разворачивается.
— Что ты делаешь? — Выдавливаю я из себя.
— Пытаюсь найти твою одежду. Ты в полотенце.
А я все это время была всего лишь в одном полотенце …
Глава 62
Миша вытаскивает из шкафа ночнушку и дает мне в руки.
— Специально? А поприличнее ничего не нашел? — Говорю я не со злости, а потому что так выходит.
— Слушай, у меня с приличным сложнее, — пытается улыбнуться он, но будто в процессе решает, насколько сейчас это будет уместным.
— Спасибо. — Пытаюсь улыбнуться и я в ответ, иначе сейчас похороню сама себя заживо от раздирающих на части, противоречивых эмоций. — Я, правда, тебе очень благодарна.
— Оставь это, не нужно. Лучше переоденься, а я пока выйду.
— Да можешь просто отвернуться. — Еле приподнимаюсь я на кровати, начиная придерживать полотенце.
— А может чаю?
— Давай.
— У меня, кстати, в машине осталась сумка с вещами. Если ты не против, то я быстро схожу за ней.
— Зачем?
— В брюках и пиджаке спать неудобно, а в сумке хоть футболка со спортивными штанами.
— Ты правда останешься? — Привстаю я еще выше на кровати, находя в себе силы подняться вообще исключительно из-за Мишиных слов.
— Разумеется. Я не оставлю тебя в таком состоянии одну.
— А как же Лия? Ей это не понравится.
— Не бери в голову. — Отмахивается Миша. — Если захочешь, то можем завтра о ней поговорить. И я на все отвечу. И да, на работу никто из нас не пойдет.
— Ты? Не пойдешь? — Все больше мне начинает казаться, что я сплю. — Ты живешь работой.
— Все бывает, Ань. Вот ты удивишься, когда узнаешь, что у меня еще и сердце в груди есть.
— Это будет странный день.
Миша выходит из комнаты, а я спокойно переодеваюсь, меняя полотенце на ночнушку. Захлопывается входная дверь. И такой хлопок повторяется вновь. Начинает гудеть электрический чайник.
Неужели Миша в самом деле решил остаться? Неожиданный от него поступок. Успокаивал меня, пока я билась в конвульсиях и орала, как ненормальная. Подбодрить пытался и как будто даже флиртовал. Хотя мне в таком состоянии чего только не померещится.
Миша с двумя чашками чая заходит в спальню и, протягивая мне одну, садится на кровать рядом со мной. Я молча принимаю дар и разом опустошаю все содержимое. В голову так и лезут мысли, разрывавшие меня на части весь вечер. Но, видимо, к глубокой ночи я успела выплакать все свои слезы. Вот только легче не стало.
Я ложусь на подушку, подтягивая к себе одеяло. Миша, кстати, успевший тоже переодеться, сразу же ложится рядом и притягивает меня к себе. Я ложусь ему на грудь, а он обнимает меня рукой, оказавшейся снизу, закутывая в одеяло. Второй рукой он берет мою и крепко сжимает ее.
— Почему ты пришел? — После долгих раздумий все-таки спрашиваю я, чтобы хотя бы сменить мысли в голове, перекрыть их другими.
— Думаю, это уже неважно.
— А мне важно. Расскажи. Хочу подумать о чем-то другом, кроме …
— Не произноси, — будто перебивает он меня, но нет. Слова встают у меня очередным комом в горле, так что я просто замолкаю. А Миша продолжает. — Я хотел поговорить. Когда ты ушла из машины, я все сидел и думал над твоими словами. Правда думал.
— И к какому выводу пришел?
— Сейчас это не так важно. Успеем еще поговорить.
— Да о чем? — Совершенно не понимаю я, что Миша имеет виду. А очередной ребус разгадывать не хочется. Хотя … может это сейчас мне и нужно.
— Ань, всему свое время.
Миша целует меня в лоб и замолкает. А я начинаю засыпать.
Всю ночь мне снятся кошмары. То я от кого-то бегу, то теряюсь в темноте, потом погоня продолжается … Неуловимый образ мамы, который постоянно ускользает от меня. Я ищу ее, кричу ей, но все безуспешно.
Просыпаюсь я в поту. Миша обеспокоенно смотрит на меня, обхватывая своими руками в который раз трясущийся комок. Солнце уже вовсю пробивается сквозь занавески, а чувствую себя еще более
