Татьяна Корсакова - Время черной луны

– Может, пролился нечаянно?

– Не пролился и не нечаянно…

– Думаешь, он… – Горейко не договорил, потому что Монгол его уже не слышал, вжимаясь в землю, вспахивая брюхом наст из мокрой прошлогодней хвои, он полз вперед. Он полз и с каждым сантиметром запах бензина становился все острее, а в завываниях усиливающегося ветра слышался мужской голос. Почему только мужской? Вот же он почти отчетливо видит две фигуры: маленькую Огневушкину и долговязую ее отчима. Еще бы на пару метров подползти, но нельзя. Он и так уже весь точно на ладони. Вздумай этот урод обернуться – и все, конец. А еще и с позицией они с Горейко облажались. Надо было подбираться со стороны «Ауди». Свет фар бьет по глазам, мешает сориентироваться и определиться с дальнейшей тактикой.

Да что ж у него такое с головой приключилось?! Ни о чем он не подумал. Как только запах бензина учуял, как только понял, что это может означать, так сразу соображалка и отключилась. Он же теперь, случись что, даже прицелиться как следует не сумеет.

Все, хватит валяться, надо срочно менять дислокацию.

Он не успел…

…Щелчок зажигалки кажется пушечным выстрелом. В руках у Лииного отчима вспыхивает факел. А дальше все так страшно, все так одномоментно: вычерченная факелом рыжая дуга, Огневушка в самом центре пламени, его, Монголов, истошный рев, предупреждающий крик Горейко и ледяной ливень сплошной стеной.

Дышать не получается, потому что воздуха больше нет, вода везде: в носу, в горле, в легких. И глаза открыть никак не удается. Приходится идти на ощупь, прошибать лбом текучую стену, ломать руками тугие водяные прутья.

И где-то в самом центре этой удушающей круговерти – Огневушка…

Сопротивление исчезает внезапно, шаг – и нет никакой стены из дождя. И Огневушка вот она, совсем близко. Лицо запрокинуто к небу, глаза закрыты, а вокруг молочное свечение. Не огонь, не искры, а мерцание в такт дыханию. Вместо дыхания. И воздух… трескучий, предупреждающе покусывает кожу, не подпускает. А ему плевать на предупреждения, потому что он обещал этой девочке, что все у них будет хорошо, и пока она вот такая… призрачная, хорошо не будет. Вперед!

Что-то невидимое упирается в грудь, отшвыривая его далеко, практически на исходную позицию. Рядом сдавленный шепот Горейко:

– Ты только посмотри, что она творит!

Она – Огневушка, девочка, которую он поклялся защищать. Свечение становится ярче, плотнее, обретает форму и самостоятельность…

Женщина, сотканная из лунного света: красивая, порывистая, опасная… Огневушкино альтер-эго… Мятущийся дух… Лунная женщина…

Смотрит на него. Смотрит и узнает. Легкое прикосновение сначала к щеке, потом к губам – прощальная ласка случайной любовницы. У Лунной женщины новый избранник. Говорят, женщины любят подлецов…

Две фигуры, одна из плоти и крови, вторая из лунного света, извиваются в страстных объятиях. Нельзя смотреть – слишком ярко, слишком страшно. И воздух все горячее.

У Лунной женщины испепеляющая любовь. Любовь – агония. Больше нет ни плоти, ни крови. Белый пепел – вот, что остается после ее ласк…

Он силен, он самый сильный Бабалаво[3] в этой части Света. Но и у его силы есть пределы. Для того чтобы хоть на пару секунд получить власть над стихией, приходится жертвовать многим. Но выбора нет, заклинаниями огонь не погасить. Зато можно погасить дождем, очень сильным дождем…

Но самое сложное еще впереди. Сегодня он раздаст долги, исправит свою ошибку. Горшок из белой глины нагревается в руках, предчувствуя скорую встречу.

Лииного отчима больше нет, горстка пепла не в счет. Теперь их на поляне трое. То есть четверо, если считать Лунную женщину. Или призрак тоже не в счет?

Наверное, она умеет читать мысли, потому что оборачивается, смотрит снисходительно и одновременно игриво. Полупрозрачная рука взлетает вверх – к небу. Небо отзывается барабанным боем, от которого закладывает уши. Воздух снова сгущается, начинает потрескивать. А в ушах страстный шепот. Слов не разобрать, но смысл ясен – он следующий.

Призрак движется неторопливо, знает, что ни один мужчина не сможет избавиться от его чар. Монгол уже почти согласен стать горсткой пепла в обмен на страстные ласки.

Шепот все громче, Лунная женщина все ближе… Еще мгновение и…

Страстный шепот превращается в вопль, заглушает громовые раскаты. Лунная женщина еще тянет к нему руки, но в сияющих глазах уже не вожделение, а ужас.

Отступить на шаг. Пока есть хоть какие-то силы, увернуться от смертельных объятий.

Призрак растворяется в наползающем со всех сторон тумане, крик замирает на самой высокой ноте и обрывается. В ушах звенит от наступившей тишины, а в голове – пустота.

– Обалдеть… – шепот Горейко в тишине кажется непозволительно громким. – И где теперь мои подозреваемые?

Плевать на Горейко и на подозреваемых! Он пришел сюда за Огневушкой.

Вековая сосна обгорела до черноты, одежки в прорехах, но Огневушка, кажется, в порядке. Сердце бьется медленно и ровно, а черные полосы на бледной мордашке – всего лишь следы сажи. Продержалась девочка…

Горшок, вместилище беспокойного духа, до волдырей обжигает ладони. Ничего, ожоги заживут. Главное, он сделал то, ради чего приехал в Россию, – исправил ошибку. Осталось еще одно дело, и можно уезжать.

…Дом красивый, но его стены насквозь пропитаны человеческими страданиями. Пристанище беспокойных душ. Ему нужно найти лишь одну, некогда самую родную…

…Она почти не изменилась, такая же красивая, как и раньше. В его сердце больше нет любви, только жалость и горечь от несбывшегося. Встать на колени у кровати, провести кончиками пальцев по мягким, как пух, волосам, таким же, как у ее дочери, прокрасться в сон.

Ей снятся кошмары, и он виновник ее мучений. Сил еще хватит, чтобы попытаться исправить хоть что-нибудь. Прошлое уже не изменить, но забвение – в его власти. Чтобы возродиться к новой жизни, надо забыть прошлое. Он оставит только самые светлые воспоминания: шелест пальм, вкус кокосового молока на губах, влюбленные глаза Ива, радостный щебет маленькой Лии…

…Ее звали Анной. Они влюбились в нее с первого взгляда, в эту маленькую русскую девушку с белыми волосами и кожей, усыпанной веснушками. Влюбились, но не стали от того врагами. Ив привык побеждать, а он, Жерар Монже, не видел смысла в том, чтобы тратить силы на достижение недостижимого. Если бы она выбрала его, он бы, пожалуй, поборолся за свое счастье, но она полюбила Ива.

Это было закономерно и оправданно. Ив хорош собой, горяч и романтичен, а он даже в детстве вызывал у окружающих нервную дрожь. Ив – потомок знатного рода, единственный наследник миллионного состояния, а он – всего лишь племянник католического священника, который уже больше тридцати лет тщетно пытается наставить на путь истинный неразумных детей Африки. Ив – бунтарь, ради осуществления своей мечты поступившийся волей отца, ставший врачом, сбежавший на край света спасать от болезней и невежества дикую страну. А он – отступник, отринувший христианство ради жуткой религии, до конца не понятой ни одним европейцем, проклятый родным дядей. Он Омолаво[4]. Он силен, сильнее некоторых Бабалаво, сильнее бесстрашного Ива. В его власти заставить ее полюбить себя, но это было бы нечестно.