Татьяна Устинова - Закон обратного волшебства

Последнее было сказано просительным тоном, который, как и ресницы от куклы Барби, очень ему не шел.

Вот беда.

Зачем он ее так торопит? Ну почему, почему не дает ей осознать важность момента, прочувствовать его до конца, ведь и вправду такие слова говорятся один раз в жизни. Такие чудесные слова.

«Цветуи», к примеру. Сказочное слово.

— Черт побери, — пробормотал он. —Все ясно.

«Прошу вас, — вспомнилось ей, — не раздумывайте слишком долго. И не берите ничего в голову. Ведь это так просто. Проще и не придумаешь».

И голос старческий, и руки, которым тысяча лет.

— Подожди, — выпалила она, — ничего не ясно.

Он быстро на нее взглянул.

— Ну, говори, — предложил он, помолчав. — Чего тебе там не ясно?

— У тебя жена такая красивая, — прохныкала Наталья, совершенно потеряв из виду спасительный берег разума и холодной логики. — Как в журнале глянцевом.

— Наташ, — прикрикнул он. — При чем тут моя жена?! И она не моя, она бывшая! Бывшая! Знаешь такое слово?

— Но она же очень красивая!

— Ну и что?

— Да ничего! Как я могу тебе нравиться, если у тебя такая красивая жена?!

— Бывшая, блин! Три года, как развелись!

— Ну, какая разница?

— Так, — сказал Илья Решетников. — Все ясно. Переговоры зашли в тупик.

Он смял в пепельнице свою сигарету, вывернул руль, притормозил — Наталья схватилась за щиток — и съехал на обочину.

Во второй раз за этот вечер.

Кажется, до дому она так и не доберется. А есть-то как хочется, несмотря на все романтические переживания!

Машина остановилась, и Илья повернулся к ней всем телом. Куртка распахнулась на груди, под ней был светлый свитер крупной вязки. Раньше она видела его только в костюмах, которые ему не слишком подходили, словно актера, который всю жизнь играл трактористов, в соответствии с требованием современной режиссуры заставили в одночасье переквалифицироваться в олигархи.

— Значит, так. Моя жена очень красивая, и она совсем ни при чем. Я даже не помню, как я был на ней женат. Честно. Вот не помню и все. Особенно с тех пор, как тебя встретил.

— Как ты можешь не помнить? — пробормотала Наталья, старательно отводя от него глаза, потому что он сидел очень близко. И теснота салона была наполнена запахом дождя и его одеколона, и мимо летят машины, и дождик идет, и уже поздний вечер, и у них очень важный разговор.

«С армии» он пришел, надо же! Интеллектуал чертов. Бизнесмен. Деловой человек.

— Да так. Я не помню. Как будто все это было не со мной. Вот спроси меня что-нибудь из той жизни, и я тебе не отвечу.

— Илья, ты с ней ездишь по делам, я ее с тобой даже видела однажды, а сейчас ты…

— Да ни при чем тут дела! Ну, я с матерью по делам тоже езжу, и с тетей Олей…

— Подожди, — перебила его Наталья, и голос у нее задрожал. — То есть она так же важна для тебя, как… мать?

— Кто?!

— Жена.

— Да блин!! Нет у меня никакой жены, сколько раз повторять!

— Ну, значит, барышня есть! Не может быть, чтобы у тебя не было барышень!

— Стоп, — сказал Илья Решетников, пошарил рукой, нашел пачку и опять закурил. — Какие барышни, Наталья?! Что ты несешь?

"Что я несу? — ужаснулась Наталья. — Господи, спаси и помилуй, и вправду, о чем я его спрашиваю, а? "

Не она ли гордилась своим исключительно трезвым умом, умением понимать все с полуслова, ясностью рассудка и этой… как ее… холодной логикой? Правда, холодная логика все равно была исключительно женской, но она же все-таки существовала! А теперь и вовсе никакой не стало.

— Я не могу быть в списке, — отчеканила она. — Даже первым номером. Это не для меня.

Он еще помолчал. Потом вдруг улыбнулся мальчишеской улыбкой.

— И не для меня. И нет у меня списков, с чего ты взяла списки какие-то!

— С того, что я не стану тебя ни с кем делить, — отчеканила Наталья. — Ни с женой, ни с барышнями. Понял?

— Понял, — согласился он осторожно. :

Кажется, он пока не делал тебе предложения руки и сердца и не навязывался в отцы будущим малюткам.

Да или нет?

— Ты вот что, — продолжал он, как ни в чем не бывало, — скажи мне… ты хочешь или не хочешь со мной?.. Если не хочешь, то лучше скажи сразу! И про этого своего ты мне даже не намекай!

— Про кого?

— Про того, кто с тобой живет. Как его? Василий?

— Виктор, — проблеяла Наталья.

— Виктор, — передразнил Илья, — вот ты мне про Виктора и не намекай даже! Слышать не желаю. Потому что мне или все, или ничего, и по другим правилам я не играю. Вот так, чтобы и я, и Виктор в одном флаконе — это мне не подходит! А теперь говори, куда тебя везти. Домой или еще куда?

Наталья поняла, что это и есть самый важный вопрос за весь сегодняшний вечер.

Куда? Домой или нет?

Он не может в одном флаконе. Ему нужно все или ничего. Он для этого гнался за ее маршруткой.

Чтобы спросить.

Он называл это — «расставить флажки».

— Наташ, а Наташ! Ты меня слышишь? А, Натка?

Кажется, он назвал ее Наткой в первый раз в жизни.

У летчиков это называется «расстояние принятия решения» — точка, после которой только вперед, назад уже нельзя. Топлива не хватит.

Про это самое расстояние ей рассказал отцовский приятель дядя Володя, служивший некогда в полярной авиации.

— Наташ, а Наташ? Я с кем разговариваю, а?

— Со мной, — прохныкала она. — Ты со мной разговариваешь, но ты очень меня торопишь!

Он потер нос.

— Если я не буду торопить, ты будешь до завтра думать.

Не станет она думать до завтра. Что тут думать, и так все ясно, прав Илья Решетников!

Он совершенно, абсолютно, стопроцентно прав, и тот старичок из маршрутки сказал ей, чтобы она не слишком медлила.

Кто он такой, интересно?

Привидение?

Или бог?..

Впрочем, вряд ли бог сам стал бы заниматься ее делами.

Или все-таки стал бы?..

— Поедем в кино, Илья, — попросила она и потерлась щекой о его плечо. Он смотрел сверху загадочно. — А потому куда ты хотел?

— В ресторан. Есть.

— Есть. Очень хорошо. Я хочу с тобой в кино и есть. Понял?

— Да. — Он погладил ее по голове очень собственническим и очень мужским жестом. — Я понял. А ты поняла?

Наталья кивнула и ничего не ответила.

У Анфисы с утра было чудесное настроение.

Все хорошо. Все просто отлично.

Она скоро поедет в отпуск…

Нет-нет, для начала она купит себе купальник, и соломенную шляпу с полями, и льняной рюкзачок, и еще что-нибудь, столь милое женскому сердцу и столь непонятное мужскому!

А в отпуске, может быть, рядом окажется кто-нибудь, похожий на Юру Латышева, а лучше бы сам Юра и…и…

Дальше думать про отпуск не было никакого смысла.

Она перебежала дорогу и вприпрыжку помчалась к своей аптеке. Солнце светило, было тепло, и вечером придется искать в шкафу темные очки.