Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская
В доме уже все знали об отправлении Софии в Хьюстон на следующий год. Хелен не скрывала искренней радости за дочь и любя посылала ей воздушные поцелуи и ободряющие взгляды. Мнение других членов семьи София просто не замечала.
Теперь будни и выходные Софии проходили в маленькой библиотеке на чердаке. Уютно обустроив свое рабочее место за столом у круглого окна в кресле-качалке, покрытом старой шкурой из дикой норки, она упрямо, без отклонений от курса погружалась в изучение двух языков: русского и итальянского, а между их изучением, словно семечки, щелкала математические задачки.
В дни, когда доктор Логан дежурил в клинике, София до поздней ночи сидела в его домашнем кабинете за компьютером, вникая в курс высшей математики и алгоритмического анализа, пока от усталости не засыпала на клавиатуре. Но и во сне перед глазами кружились алгоритмы, апофемы, интегралы, биквадратные, базисные, многоуровневые уравнения, преобразуясь, меняя значения, зацикливаясь на алогичных вариантах решения с пояснениями то на итальянском, то на русском языках. Даже во сне мозг Софии вел напряженную работу, отчего она просыпалась вялой и выжатой как лимон, но всегда с новым подходом к решению оставленных на утро задач.
Рискин подружился с Милиндой и Джеком, и все чаще посещал дом Дьюго. Но уговоры Лин пойти с ними на речку или съездить в кинотеатр в Эль-Пасо редко вызывали у Софии энтузиазм. И все же Хелен в целях сохранения здоровья иногда строго запрещала дочери подниматься в библиотеку и отправляла ее в компанию Лин и Джека. Но из Софии не получался, как прежде, задорный, веселый друг и собеседник. Она то и дело мысленно, а то и вслух повторяла выученные слова из иностранных языков и составляла целые предложения и диалоги. Вместо того чтобы отвечать на английском языке, она непринужденно щебетала по-итальянски, или сердито выражалась по-русски.
Милинда увлеченно поддерживала сестру в ее стремлении узнать и изучить как можно больше предметов, но Джек и Крис хмуро переглядывались, намекая Софии на ее занудство и бесполезность стараний. Однако София была уверена в правильности своего выбора и отметала все легкомысленные рассуждения окружающих на свой счет. Одно только представление о будущей жизни подпитывало ее и делало неуязвимой перед невежественными и глупыми намеками и укорами. Была надежда на то, что жизнь будет интересной, замечательной, богатой необыкновенными встречами и событиями. Тоска от нереализованности жизненных сил, способностей, идей поддерживала высокую работоспособность и небывалое влечение к знаниям, которые могли принести сладкие плоды.
Весь мир Софии замкнулся на ее мечте и одиночестве, в котором было гораздо больше тепла, радости, душевного подъема, живости восприятия, полноты мысли и сознания своей силы, нежели в пустой и скучной болтовне в компании, где ни один ее член не был тонко и верно настроен на волну девушки. Все, на что настраивала себя София, – это лишь спокойно и терпеливо пережить год на ферме и достойно отправиться в новый мир.
Эль-Пачито, январь 1991 года
«Дорогая сестричка! Очень надеюсь, что это письмо ты получила именно тем путем, каким я и планировал. Извини, что долго не сообщал о себе. Но уверен, ты все правильно докладывала маме…»
София гордо улыбнулась своей благородной хитрости и снова вернулась к строкам письма Брайана.
«… К сожалению, ничего не смог изменить в своих планах и приехать на лето или в Рождество… А теперь ближе к делу. Я прислал это письмо через доктора Логана, чтобы исполнить то, к чему готовился долго и с большой тревожностью. Фисо, я знаю, что все, что я сделаю, ты оценишь правильно…
30 января в 17:30 я буду ждать тебя и маму в кафе Эль-Пасо, за центральным парком. Будьте вовремя. У меня к вам серьезный разговор. Умоляю, не берите с собой Лин. Больше никому нельзя знать о нашей встрече… Прости за загадочную просьбу и туманные разъяснения. Фисо, выполни все так, как я прошу! Это жизненно важно для меня! Буду ждать тебя и маму в Эль-Пасо. Твой Живчик.
P.S. Ужасно по тебе соскучился!»
София отстранилась от письма и замерла под впечатлением от живо возникших представлений о содержании предстоящего разговора. На календаре было зачеркнуто 28 число, а это значило, что через два дня она увидит своего дорогого брата. София беспокойно поводила глазами по комнате, предвосхищая разговор с матерью о встрече с Брайаном, и не могла унять волнения, отчего-то горячей волной пронзившего внутренности. Однако она полностью доверяла своему внутреннему голосу, который говорил ей, что она должна следовать инструкциям брата и ничего не бояться.
***
В условленное время Хелен и София прибыли в Эль-Пасо. София держалась спокойно. Но мать была как на иголках. Слова дочери о благополучном исходе встречи мало утешали. Нервное напряжение болезненной струной натянуло мышцы спины, плеч и шеи. Тяжело вздыхая, Хелен тревожно потирала то поясницу, то плечи, то разминала шею.
За окном кафе дневной свет сменялся сумерками и серые тени деревьев, фигуры прохожих навевали необъяснимое беспокойство и страх. Время нарочно тянулось, взвинчивая нервы и утяжеляя и без того тревожные мысли.
– Я уверена, что Брайан сообщит нечто, что будет не так легко воспринять… И все же, я верю, что это отнюдь не смертельно,– утешила София мать.
Хелен в очередной раз тяжело вздохнула, и вдруг на выдохе ее глаза неподвижно замерли на ком-то в конце зала. София проследила за ее взглядом и, отклонившись от стола, взглянула в ту же сторону.
Твердой, уверенной походкой в дверь кафе вошел смутно узнаваемый молодой мужчина. Его большие серьезные глаза быстро обежали зал в поиске знакомых лиц.
Но сердце матери узнало сильно изменившегося сына. Хелен, переполненная чувствами радости и растерянности, поднялась и, не успев произнести и слова, сделать шаг, упала в объятия сына. Его руки мягко и нежно обняли худые плечи матери и крепко прижали к широкой груди.
Брайан стал заметно выше, крепче и гораздо шире в плечах. Настоящий мужчина, красивый, сильный, мужественный, с каким-то непривычным, но приятным выражением в глазах, гордостью и чувством собственного достоинства. Хелен не верила своим глазам. Это был ее сын и одновременно совсем чужой человек. У него были светлые волосы, другая стрижка, странный цвет глаз, совсем не его природный. Двигался он как-то иначе, все его движения были плавными, уравновешенными, ни одного лишнего жеста и взгляда. Даже пахло от него иначе.
При виде брата
