Кэтрин Коултер - Блондинка в черном парике

— Я собираюсь использовать город как своего рода базу, с которой буду отправляться на поиски. Может быть, мадам, вы помните, как эта пожилая пара проезжала через город…

— Я уже сказала вам, молодой человек, что меня зовут Тельма. «Мадам» на свете много, а я — только одна, и мое имя — Тельма Неттро. Доктор Спай-вер несколько лет назад объявил меня мертвой, но, как видите, ошибся. Боже правый, вы бы видели лицо Ральфа Китона, когда он уже приготовился обмывать меня, чтобы положить в эту свою покойницкую! Я его самого чуть не до смерти перепугала, когда вдруг села и спросила, какого черта он собирается делать. Да, доложу я вам, это было что-то! Он так напугался, что с воплем помчался к преподобному Гарольду Ворхизу, чтобы тот оградил его своими молитвами. Можете называть меня Тельмой, молодой человек.

— Хорошо, Тельма, может быть, вы помните этих людей? Мужчину звали Харви Дженсен, имя его жены — Мардж. Милая пожилая парочка, по словам их сына. Он сказал, что родители были настоящими любителями мороженого.

«А почему бы и нет, — подумал Квинлан. — Будь конкретным и будешь выглядеть более правдоподобно. Кроме того, мороженое любят все. Надо будет обязательно его попробовать».

— Харви и Мардж Дженсен, — повторила Тельма. Теперь она раскачивалась сильнее, ее старческие руки со вздутыми венами и темными пятнами сжимали и отпускали ручки кресла. — Не могу сказать, что помню кого-то в этом роде. Говорите, они путешествовали на «виннебаго»?.. Пойдите-ка, попробуйте рожок персикового мороженого Хелен.

— Скоро я так и сделаю. Мне понравился рекламный щит на развилке шоссе сто один и сто один А. Художник здорово схватил коричневый цвет — выглядит точь-в-точь как густое шоколадное мороженое. Да, они ехали на «виннебаго».

— Эта штука привлекает к нам массу народа. Государственные бюрократы хотели, чтобы мы опустили ее пониже, но один из наших горожан — Гас Эйснер — знаком с кузиной губернатора штата, и ему удалось отстоять нашу рекламу. Мы платим штату три сотни долларов в год только за то, чтобы она оставалась на прежнем месте. Каждый год, в июле, Амабель подновляет ее: в канун Дня Независимости мы отмечаем нечто вроде годовщины открытия. Пурн Дэвис, правда, заявил, что краска на рекламе слишком темная, но на него никто не обратил внимания. Он хотел жениться на Амабель после смерти ее мужа, но она не пожелала иметь с ним ничего общего. Вот с этим и не смирился. Ха, какой прилипала, правда?

— Да, пожалуй.

— Скажите Амабель, что считаете ее шоколадный цвет замечательным, ей будет приятно.

Амабель. Амабель Порди. Ее тетя.

Коренастая седовласая женщина за стойкой портье тихонько кашлянула, якобы прочищая горло. Квинлан обернулся, и она улыбнулась.

— Что ты сказала, Марта? Говори громче! Ты же знаешь, что я тебя не слышу.

«Черта с два, — подумал Квинлан. — Эта старая карга наверняка слышит все, что происходит в радиусе трех миль вокруг».

— И прекрати теребить этот жемчуг! Ты уже столько раз рассыпала свои бусы, что я сбилась со счета.

Жемчуга Марты действительно выглядели слегка потертыми.

— Марта, так что тебе нужно?

— Мне необходимо зарегистрировать мистера Квинлана, Тельма. И нужно еще успеть допечь шоколадный кекс до ленча с мистером Дрэппером. Но прежде всего я хочу устроить мистера Квинлана.

— Ну и займись этим! Хватит без толку стоять тут, сложа руки! И будь осторожна с Эдом Драп-пером, он парень шустрый! Я вчера заметила, Марта, что у тебя опять появились пигментные пятна. Прежде, я слышала, они появлялись у тебя, когда ты слишком много занималась сексом. Да, и не забудь положить орехи в шоколадный кекс! Я люблю орехи.

Джеймс повернулся к Марте — этакой даме, приятной во всех отношениях, полногрудой, с пышными седыми волосами и в очках, постоянно съезжавших на кончик носа. Она поспешно сунула руки в карманы, пряча пресловутые пятна.

Джеймс рассмеялся и, прекрасно зная, что Тельма их слышит, громко произнес:

— Старуха — жуткий тиран, правда?

— О, она не просто тиран, мистер Квинлан, — шепотом ответила Марта. — Она гораздо хуже: бедному Эду Дрэпперу уже шестьдесят три года! — Она повысила голос:

— Нет, Тельма, я не забуду про орехи.

— Ну да, просто знакомый. — Джеймс улыбнулся Марте. Глядя на нее, трудно было представить, что эта женщина вообще когда-нибудь в своей жизни занималась сексом. Марта снова принялась теребить свое жемчужное ожерелье.

Потом она проводила его в комнату, как он и просил, в башне. Из окна открывался замечательный вид на океан. Джеймс подошел к окну и выглянул наружу. Но его интересовал вовсе не океан, искрившийся в лучах полуденного солнца, как драгоценный камень, а люди внизу. Через дорогу, прямо напротив магазина Пурна Дэвиса, четыре старика вытащили на улицу стулья. Джеймс увидел, как они расселись вокруг старой дубовой бочки, которая была, наверное, старше его деда. Один из них достал колоду карт. Джеймсу казалось, что он наблюдает за давно сложившимся ритуалом. Один раздал карты, потом сплюнул на тротуар, другой откинулся на спинку стула, засунув скрюченные старческие пальцы за подтяжки. Да, по всему видно, это многолетний ритуал. «Интересно, — подумал Квинлан, — нет ли среди них этого Пурна Дэвиса, который критиковал цвет шоколада на рекламном щите всего лишь потому, что Амабель когда-то отказалась выйти за него замуж. А преподобного Хэла Ворхиза? Нет, тот уж не стал бы, поплевывая, перекидываться в картишки на улице».

Впрочем, не важно. Скоро он все равно разберется, кто есть кто. Поскольку никому и в голову не придет усомниться, зачем он здесь, Джеймс и эту компанию расспросит об исчезнувших Харви и Мардж Дженсен. Он поговорит со всеми, кто встретится у него на пути, и никто ничего не заподозрит.

Квинлан готов был поспорить на предстоящую месячную зарплату, что эти старые хрычи знают обо всем, что происходит в их городе. Они наверняка видели все и всех, в том числе и сбежавшую женщину, которая оказалась дочкой шишки-юриста. Мало того, что этот юрист убит, он к тому же участвовал в кое-каких весьма неприглядных делишках. И так уж вышло, что эта женщина — племянница Амабель Порди.

Джеймс желал бы, чтобы Эймори Сент-Джон не дал себя убрать, во всяком случае, не раньше, чем ФБР в конце концов смогло бы прижать его к ногтю за продажу оружия террористическим режимам.

Квинлан отвернулся от окна и нахмурился. Он вдруг понял, что его нисколько не заботила судьба Харви и Мардж Дженсен — не заботила до того самого момента, пока древняя Тельма Неттро, объявленная когда-то доктором Спайвером мертвой, вдруг не стала ему врать.