Сохейр Хашогги - Мираж

— Да, он отнимет у меня Карима и убьет меня, если это будет необходимо, я вас уверяю.

— Вы убеждены в этом?

— Да.

— Тогда я вижу только два возможных решения. Первое: убить Али. Я этого сделать не смогу, думаю, что вы тоже на это не способны.

— Конечно, нет.

— Тогда единственная альтернатива — убить вас и Карима?

— Что?

— Конечно, вы не умрете, но весь мир, и Али в том числе, будут считать вас мертвыми. Предположим, что вы и Карим сможете где-то начать новую жизнь, например, в Америке. Вы могли бы на это решиться?

— Я… право, не знаю. Это очень трудный вопрос.

— Вам не обязательно отвечать сейчас. Но времени на долгое размышление у нас нет.

Оставить в прошлом все: подруг, отца, отчий дом, родину — одним словом все!

— Можно ли будет посвятить в это Малика? — спросила Амира.

— Не думаю. Ему не следует знать правду, во всяком случае, какое-то время и, возможно, довольно долго. Ваш брат очень импульсивный человек, он не разгласит тайну, но может выдать ее своими поступками.

— Он должен будет думать, что я умерла?

— Я понимаю, что это жестоко, но такова необходимость. Как бы то ни было, этот вопрос можно будет решить и позже. Первым делом скажите, согласны ли вы с моим планом.

— А вы, Филипп? Вас-то я смогу когда-нибудь увидеть?

В саду повисла напряженная тишина.

— Когда-нибудь… Время покажет, — наконец промолвил Филипп. — Кто знает, что может произойти. Пока же надо думать о вашей непосредственной безопасности.

Становилось холодно. Амиру в ее вечернем платье била крупная дрожь.

— Я не могу сразу решиться на такое. Мне надо подумать.

— Конечно, но чем скорее вы дадите ответ, тем лучше. Надо обдумать еще кое-какие детали. Например, есть ли у вас деньги?

— В банке на моем счету лежат какие-то деньги, но я не могу распорядиться ими без разрешения Али.

— Так-так, а ваши драгоценности?

— Ими я могу воспользоваться в любое время. Но драгоценности — все, что у меня есть.

— К тому же их можно будет продать не более чем за треть цены, что заплатил за них Али, — ровным голосом заметил Филипп. — Однако для начала этого больше, чем достаточно. Если вы согласитесь с моим планом, то, собираясь с Али в Иран, возьмите с собой все драгоценности и европейскую одежду для себя и Карима.

— Расскажите мне, что вы все-таки задумали.

— Я еще не продумал план во всех подробностях. Просто я понимаю, что мой план невозможно привести в исполнение ни здесь, ни в Эмиратах. Определенно это невозможно ни в Нью-Йорке, ни в Париже, ни даже в Тегеране. Нужно воспользоваться пребыванием в каком-нибудь глухом, отрезанном от всего мира месте. Из всех остановок на вашем пути лучшего места, чем Тебриз, не найти.

— Это может быть очень опасно.

— Какая-то опасность, конечно, будет, но только для меня и для вас, но не для Карима.

— Для вас? Но почему для вас?

— Потому что, естественно, я тоже буду там. Но мы, кажется, заговорились. Идите домой, дорогая. Становится слишком холодно. Обдумайте все хорошенько. Если вы согласитесь, то в моем присутствии произнесите слово «Тебриз», не важно, о чем вы при этом будете говорить.

Если до моего отъезда вы так и не сможете решиться, не беда, пошлите мне почтовую открытку — по любому поводу, но в тексте должно быть слово «Тебриз».

— О, Филипп, как трудно поверить во все это. Господи, и это моя жизнь!

— Простите, принцесса, но вы заслуживаете лучшей доли. Идите, дорогая. У нас еще есть в запасе несколько дней. Возможно, мы сможем еще раз поговорить без свидетелей. Но решение необходимо принять в любом случае.

— Я не знаю пока, каким будет мое решение. Но я не смогу найти слов, чтобы выразить вам свою благодарность, Филипп.

— Не стоит меня благодарить. Мы же друзья, а дружба обязывает ко многому, надеюсь, вы понимаете меня? Доброй ночи, принцесса.

Входя в дом, Амира еще раз взглянула на хрустально блиставшую луну. Подняв глаза, она уловила едва заметное движение занавески в окне второго этажа. Может быть, это игра ее воображения?

— Доброй ночи, — прошептала она в темноту сада. — Доброй ночи, любовь моя.

Ранние гости

Отшумел праздник, бедуины вернулись в пустыню, иностранные гости на переполненных самолетах разлетались по домам, но Али настоял, чтобы Филипп еще немного задержался в аль-Ремале.

— Оставайтесь в этом доме, — сказал Али. — Мы пробудем здесь еще несколько дней, так что вам не придется переезжать в гостиницу или во дворец. Видите ли, я все подготовил заранее.

Его радушие показалось Амире несколько притворным: несомненно, Али разыгрывал благодарность и гостеприимство, чтобы кого-то ублажить, но скорее всего у принца были какие-то далеко идущие планы, но какие, Амира не могла понять.

Филипп всячески сопротивлялся, ссылаясь на оставленную во Франции практику, но звонок из королевского дворца расставил все точки над «i». У короля после праздничных излишеств разыгрался приступ подагры — срочно понадобилась помощь доктора Рошона.

— Видите, как мудр Аллах, — сияя лучезарной улыбкой, сказал Али. — Даже недомогание моего отца оказалось на руку.

— Завтра суббота, — задумчиво произнес Филипп, — так что если я сегодня улечу, то два дня буду сидеть дома или околачиваться по окрестным бистро, а здесь у меня великолепная компания. Но днем в воскресенье мне надо будет лететь. Иншалла, — добавил он с улыбкой.

— Пусть произойдет то, что должно произойти, но все равно нам будет грустно провожать вас, друг мой.

Амира мысленно поблагодарила Бога за задержку с отъездом француза. Она была уверена, что в оставшееся время найдет способ переговорить с ним без помех. Ей нужно было выслушать его соображения, она нуждалась в совете. Амира поняла, что без Филиппа не сможет принять окончательного решения.

Однако все складывалось не слишком удачно. Весь день в субботу Амире пришлось помогать Зейнаб со сборами: сестра мужа переезжала домой вместе с семьей. Зейнаб подняла крик по поводу пары сережек, которые она якобы забыла на туалетном столике. После долгих поисков драгоценности были найдены в шкатулке.

Филипп целый день пропадал во дворце. Вернулся он затемно, уставший и измотанный, и сразу отправился в свою комнату отдыхать. Али уехал на какую-то назначенную встречу и, позвонив откуда-то, сказал, чтобы Филипп и Амира ужинали без него. Снова они вдвоем сели за стол, что — Амира знала это наверняка — шокировало слуг до глубины души. Филипп потерял аппетит и почти ничего не ел, выпив за ужином только стакан белого вина. Шел неспешный разговор о пустяках. Оставалось только произнести слово «Тебриз». Но оно так и не прозвучало. «Рано, еще не время», — решила Амира.