Пригнись, я танцую - Саммер Холланд
Том не договаривает предложение и замолкает. Подняв голову, Кэтрин пытается понять почему, но обнаруживает, что он уснул на полуслове. Видимо, этот день окончательно вымотал его, а разговор о детях еще и убаюкал в довесок.
Снова опустив голову ему на плечо и обхватив рукой за талию, Кэтрин и сама закрывает глаза. Ей достался лучший мужчина в мире. Он однажды зашел к ней в кабинет и с тех пор не покидает ее мысли. А теперь обнимает ее во сне посреди огромной кровати в отеле Лас-Вегаса.
– Я люблю тебя, муж, – шепчет она и сама закрывает глаза.
Глава 31. Тыковка
Нью-Йорк, июль 2018
Дорога до Хартфорда не должна занять больше двух с половиной часов, но Том вместе с «Индиго» ползут по трассе так, словно оба оттягивают момент приезда. Кэтрин на соседнем сиденье, кажется, ничего не замечает.
Наверное, она волнуется: они ведь едут знакомиться с ее родителями. На ее месте Том тоже волновался бы. К тому же, как объяснила Кэтрин, весь этот процесс сильно отягчается тем фактом, что они уже женаты. Без благословения и даже без уведомления… Сложно представить, насколько это плохо.
– И никаких шуток про собак, – просит Кэтрин.
– А я разве при тебе так шутил?
– Нет, но при них не стоит начинать.
– Понял. Нет собакам, нет математике, нет вопросам о том, била ли мама тебя тапком.
– Била. И при входе мы снимаем обувь!
– Помню. Кстати, – вспоминает Том, – как зовут твоих родителей?
– Ким Юнсо и Ким Сонхва.
– Будь здорова.
Кэтрин опасно замолкает, и когда Том на секунду поворачивает к ней голову, по задумчиво-терпеливому лицу становится ясно: опять напортачил.
– Ох, а я сразу не понял, – прикусывает губу он. – Их так зовут, да?
– Да, – со вздохом отвечает Кэтрин. – Они родились в Корее, поэтому имена у них корейские.
– А кто из них кто?.. Прости, пожалуйста.
– Ничего, я тоже не всегда понимаю, как Эшли может быть одновременно и женским, и мужским именем. Ким Юнсо – моя мама. Ким Сонхва – папа.
– А брат?
– Стивен.
Том с облегчением выдыхает. Хотя бы здесь что-то более очевидное.
– Интересно, почему они назвали вас европейскими именами, – аккуратно произносит он.
– Американскими, – поправляет его Кэтрин. – Скорее всего, чтобы нам было проще адаптироваться.
– Фамилия-то у вас корейская.
– У меня уже нет, – нервно смеется она. – В любом случае, когда у тебя американское имя, легче адаптироваться в обществе. Иначе мы бы хуже чувствовали себя в школе.
– Да почему американское-то? Стивен – это вообще английское имя. И тем более Кэтрин! У нас так королев называли, если ты не заметила. Просто здесь их используют как наследие от тех времен, когда были нашей колонией. При этом своих имен не выдумали, взяли наши, а потом назначили их американскими. Язык, к слову, тоже наш. И мы только что проехали Стратфорд, а это знаешь что? Район в Лондоне! Что вообще эта нация не спиздила?
– Это будет сложная поездка, – заключает Кэтрин. – Мы еще даже до города не доехали, а ты уже на пределе.
– Прости. – Том вдруг понимает, что зря так разошелся, и старается выдохнуть. – Итак, у вас американские имена.
– Английские, – смеется Кэтрин. – Честно украденные у американцев, которые украли их у англичан.
– Не издевайся надо мной, – предупреждает он. – А то я положу твою любимую футболку на верхнюю полку.
В ответ Кэтрин затихает. Воспользовавшись паузой, «Индиго» вступает в разговор нездоровым рычанием, и Том с трудом подавляет желание закатить глаза. Засранка как обычно бухтит не вовремя. У них тут вообще-то серьезная беседа!
– Завали, – тихо предупреждает он «Индиго», – мы едем, нравится тебе это или нет.
– Том… Ты с нашего возвращения шутишь о том, как мы будем жить вместе, – произносит Кэтрин.
– Тебя смущает?
– Почему ты это делаешь?
– Потому что ты переезжаешь ко мне, – пожимает плечами он, – для меня очевидная тема для шуток.
– Мы ведь это не обсуждали.
– Чего? – Том резко поворачивает голову. Кэтрин скрещивает руки на груди со смятением на лице. – Это еще более очевидно, чем шутки. Мы поженились, и я всю неделю был уверен, что ты собираешь вещи по вечерам, пока я в мастерской.
– Я… нет. Даже не планировала начинать.
– Почему? Стой, милая, мы с тобой теперь женаты, да? Мы получили наши документы, ты в понедельник подашь заявление на смену фамилии, так? И почему при этом мы не планируем съезжаться?
– Мы поженились в Вегасе… – деревянным голосом отвечает она. – И если про фамилию я сомневалась, шутка или нет, то про переезд и не думала.
– Да с чего бы? – Теперь рычание «Индиго» только дополняет его настроение. – Если мы поженились в Вегасе, то это несерьезно?
– Что случилось в Вегасе, остается…
– Да ты прикалываешься надо мной. – Том не верит своим ушам. – Кейт, ты там не перегрелась под солнцем Невады? Это что вообще такое?
– Ладно, – сдается она. – Я просто не готова переезжать.
– Господи Иисусе, что за женщина, – крестится он. – Почему я узнаю об этом сейчас? Кейт, мы неделю как женаты, а ты все еще считаешь, что это ничего не значит для нас? В Вегасе ты по-другому говорила.
– Ну да, я знаю, знаю, – оправдывается Кэтрин. – Просто это моя квартира, а у тебя…
– А у меня – моя, ага. Только теперь она наша, так говорит закон штата Нью-Йорк. А у нас с тобой нет брачного контракта, потому что он нам нахер не нужен.
– У тебя нет рисоварки.
– Весомый аргумент, – поджимает губы он. – Привози свою. Хочешь – куплю новую. Или будем питаться только корейской едой навынос.
– То есть ты предлагаешь перестроить твою кухню под себя?
– Ну да, – размахивает единственной свободной рукой Том, – кухню, спальню, комнату – что хочешь. Можем хоть ремонт затеять, хоть на Манхэттен переехать. Мы вообще способны на многое, если ты начнешь со мной разговаривать.
– Я… я… – Голос Кэтрин едва не становится плачущим. – Это моя квартира и мое пространство.
– Никто ее не отнимает. – Он пытается сделать свой тон успокаивающим, но у самого в груди все клокочет. – Кейт, я люблю тебя, и для меня это важно. В конце концов, мы женаты, и я отвечаю за тебя перед Богом.
– Нас поженил Элвис.
– Он – бог рок-н-ролла!
«Индиго» заводится не на шутку и даже грозит заглохнуть: Тому приходится свернуть на заправку, чтобы припарковаться и дать машине успокоиться. И себе, судя по всему.
– Минутку, милая, – просит он,
