Валерия Вербинина - Ее любили все

– Нет, это просто… – пробормотал Подгорный и сник. – Я и подумать не мог, что вам придет в голову такое!

– А, ты думал, что все безнаказанно? – усмехнулся Адрианов. – Что ты будешь оплевывать меня, который тебя же, щенка, вывел в люди, а я стану только молчать и утираться?

– Ничего такого я не думал, – пробормотал Лев. – Мне просто не понравилась ваша книга! Что, теперь за каждый отрицательный отзыв надо расстреливать?

Валентин Степанович сощурился.

– Ладно, побегай пока, – милостиво разрешил он. – Тебе крупно повезло, что вслед за вторым убийством в каравелле случилось третье.

– Вы его видели? – вмешался Кошкин. – Вы видели, как убили Толю?

– Нет, – признался Адрианов. – Я увидел через окно уже лежавшее во дворе тело. Тогда поднялся, вспомнил о вас, о том, как мне расхваливали ваши способности, взял старые ботинки зятя – у нас с ним одинаковый размер, кстати, – и вышел.

– Я не нашел возле тела следов, кроме ваших, – буркнул Кошкин. – Хотя…

– Ну да, – кивнул писатель. – Он лежал возле крыльца, а Наталья крыльцо-то как раз расчистила. Думаю, он стоял на крыльце, хотел закурить, а убийца подкрался сзади, потому и не оставил следов. А я топтался вокруг тела по снегу, потом заметил пистолет и взял его. Не знаю зачем, но подумал тогда, что может пригодиться. Тут мне, честно говоря, сделалось неуютно, и когда я вернулся к себе, то достал бутылку старого коньяка и выпил немного, чтобы прийти в чувство.

Так, подумал Филипп, вот и разъяснилась тайна початой бутылки… Разгадка событий, происходящих в доме, была у них под носом, но никто ничего не заметил. Кроме Виктории, конечно, и то – уже когда все было кончено.

– А ботинки спрятали в пианино? – спросила Виктория. – Как в вашей книге? И я не догадалась!

– Я хотел бы уточнить про мобильники, – подал голос Кошкин. – Их подбросили мне вы? В качестве вызова?

– Ну да. Сами понимаете, для меня было важно, чтобы вы не расслаблялись. И я решил немножко вас… подразнить. Но надо отдать вам должное, вы и без этого копали как следует. Потом вы с Викторией стали обсуждать орудие убийства, заключение экспертов… ну, я за стеночкой и слушал. А потом…

– Скажите, Машу вы убили из-за картин? – спросил Макс. – Потому что она хотела уничтожить работы вашей жены? Или потому, что довела вас до инфаркта?

Наталья Алексеевна охнула и стиснула руки.

– Валентин Степанович! Ведь это же неправда? – с мольбой спросила она.

– Правда, – подтвердил Валентин Степанович. – Когда она начала картины кромсать… я не выдержал.

– Изверг! – закричала домработница. – Ирод! Чтоб тебе пусто было!

Она сделала попытку броситься на хозяина, но ее оттащили, и она, бессвязно всхлипывая, опустилась на стул.

– Наконец наступил тот момент, которого я ждал. Их все-таки нашли… правда, я думал, Олег Петрович, что это будете вы, в смысле, отыщете убийц. Но Виктория оказалась порасторопнее. – Валентин Степанович усмехнулся.

– Вы проследили за мной, взяли запасные ключи, вошли к ним и убили их из Толиного пистолета, – мрачно подытожил Кошкин. – Так?

– Так, – согласился старый писатель. – Пулями поставил точку, что-то в этом роде. Вообще, должен сказать, это был мой лучший роман. Возмездие, безнадежная любовь и прочее. – Он усмехнулся. – Ну, и о себе, конечно, я узнал много интересного. Чего уж там скрывать… Полезно иногда для разнообразия побыть мертвецом.

– Папа, я не хотела тебя обидеть, – дрожащим голосом проговорила Лиза. – Совсем не хотела… Но Евгения говорила обо мне такие вещи…

– Потому что ты задирала перед ней нос, – возразил Валентин Степанович. – Ты тоже, деточка моя, очень сильно ее обижала. Но теперь-то что об этом говорить? Ты-то вон жива и радуешься жизни, а ее уже год как нет.

Олег Кошкин вздохнул:

– Вы сознаетесь в убийстве Антона Савельевича Свечникова, Марии Долгополовой, а также Надежды и Дмитрия Кавериных? Простите, но я должен официально задать этот вопрос.

– Конечно, сознаюсь, – благодушно ответил старый писатель. – Чего уж скрывать…

– Тогда я вынужден вас арестовать, – признался Кошкин. – Только… э… – Он замялся. – Помнится, Виктория Александровна что-то упоминала о структуре детектива… Мне не нравится, чтобы в этой структуре некоторые преступники в самом конце книги кончали с собой. Ваше дело, конечно, наделает шуму… Ну и, в общем-то, я сомневаюсь, что вас посадят надолго, учитывая все обстоятельства. Это так, между нами.

– Нет, – усмехнулся Валентин Степанович, – самоубийства вы от меня не дождетесь. А приговор… мне совершенно все равно, каким он будет, поверьте мне.

И тут все услышали невероятное: где-то в соседней комнате требовательно заверещал телефонный звонок. Виктория поглядела на Адрианова.

– Ну да, ну да, – кивнул он. – Я не резал провода, а так… кое-что перемкнул, скажем так. А теперь все вернул на место.

Лиза встряхнулась.

– Боже мой! – крикнула она. – Дети! Я должна срочно позвонить няне!

И она вылетела из комнаты.

– А мне надо звонить своим, – вздохнул Кошкин, – и доложить им, что расследование завершено, но нужна опергруппа, эксперты, и срочно. – Он покачал головой. – Да, Валентин Степанович, ну и натворили вы дел!

– Ничего, – утешила его Илона Альбертовна. – Я буду носить ему передачи.

– Ты всегда меня понимала, дорогая, – поклонился писатель и, взяв ее руки, галантно поцеловал их.

– Никогда я тебя не понимала, – вздохнула Илона Альбертовна, отнимая руки. – А ты, оказывается, страшный человек, Валентин! Но не могу сказать, что мне это совсем не нравится. – Она покачала головой. – И почему из-за меня никто никогда никого не убивал? Ведь это же так романтично!

Оживленно беседуя, присутствующие потянулись из комнаты. Олег Кошкин шагал возле убийцы и, по правде говоря, чувствовал себя малость нелепо. Все в этом деле с самого начала было не так, как в других, и финал его тоже оказался вовсе не таким, как думалось.

Виктория ушла в кухню, утащила со сковородки кусочек тушенки (которую, кстати сказать, на дух не выносила) и с аппетитом съела едва ли не половину того, что приготовил Лев, после чего отправилась на поиски Кирилла. Тот стоял в очередь к телефону, потому что все хотели позвонить, и каждый разговор затягивался надолго. Наскучив ждать, Виктория вышла в коридор и увидела Филиппа, который стоял у форточки и курил. Мгновение писательница подумала, подойти к нему или нет, но потом все-таки решилась.

– Знаете, Филипп, я не могу понять одну вещь, – без обиняков призналась она. – Как Валентин Степанович мог убить Машу, если он в то же самое время подслушивал наш разговор с капитаном? Может быть, вы мне объясните?