Иоанна Хмелевская - Смерть пиявкам!

На радостях, что Петрик нашелся, я забыла вытребовать у Миськи телефон мамули Петрика, ограничившись адресом, и попрощалась. Сотовый Петрика оказался отключен. И тогда Гурский решил не тянуть время, а отправиться к Петрику без звонка — авось застанет на месте.

На такой же авось понадеялась и я, отправляясь к пани Вишневской.

По дороге обдумала, как действовать. Притворяться, будто разыскиваю ее соседей Хлюпанеков, которых никак не застать, уже нельзя. Они дома, так что этот номер не пройдет. И не дай бог, если обстоятельства заставят меня и в самом деле зайти к ним. У меня сложилось вполне определенное мнение о папаше Эвы, и встречаться с ним я не желала ни в малейшей степени. Действительно, не могу же я ворваться к ним, плюнуть в рожу хозяину и молча удалиться. Молча, потому что нет в моем лексиконе слов, каких такой гад достоин.

Значит, мне нужна исключительно пани Вишневская, и следовало придумать, по какой причине нужна. Ладно, выложу часть правды, вдруг услышанное бесконечно взбудоражит женщину и она забудет о том, что веду я себя крайне подозрительно. Вот только какую именно часть правды можно приоткрыть?

И еще одно. Поскольку сейчас я направлялась конкретно к пани Вишневской, элементарные приличия обязывали меня явиться с каким-нибудь подарком. Может, прихватить бутылку вина? Сама пить не буду, я за рулем, так что могу не опасаться, что хозяйка примется хлопотать и накрывать на стол. Да и по всему видно — женщина из непьющих. С другой стороны, вино — вещь капризная, у каждого свои пристрастия, поди угадай. Может, она выпила бы рюмочку сладкого? Но у меня скорей рука отсохнет, чем я куплю сладкое вино. Коробку шоколадных конфет? Тоже обяжет хозяйку устроить хотя бы чаепитие, а этого хотелось бы избежать. К черту шоколадки! Значит, цветы. А лучше один цветочек, в горшочке. По крайней мере, хозяйке не придется разыскивать вазочку.

А самой удачной темой для разговора с пани Вишневской я сочла смерть Ступеньского, о ней все знают, вот и поговорим.

Обшарпанный зеленый «опель» стоял на старом месте, но это еще ничего не значило. Его хозяин любит прогуляться пешком.

Пани Вишневская оказалась дома Я демонстративно громко цокала каблуками — даром, что ли, надела такие туфли, — дабы у нее не сложилось впечатление, будто я крадусь. На лестничной площадке я даже готова была отплясать трепака, но нужда в том отпала, поскольку, как только я преодолела последнюю ступеньку, дверь приоткрылась.

— А, это вы! — обрадованно воскликнула пани Вишневская. — Входите, входите. Вернулся этот любитель драть горло. Но сейчас его нет, ушел куда-то, так если вы к нему, еще успеете. Пожалуйста, входите, садитесь… О! Это мне? Надо же, какая прелесть!

Я и не возражала, гладиолус и в самом деле выглядел достойно, обещал долго цвести, и хозяйке не пришлось изображать притворное восхищение, цветок стоил самых пышных комплиментов. Я пробормотала что-то насчет сатисфакции за неудобства, вызванные моими частыми визитами, но Вишневская меня не слушала. Потрогав пальцем землю, не сухая ли, она заботливо поставила мой подарок на самое лучшее место на подоконнике. И затараторила:

— Представьте, она даже зашла ко мне! Собралась в магазин, а знает, что я готовлю иногда ячменную кашу, и зашла спросить, где я покупаю крупу. А я как раз знаю один киоск, куда ее изредка завозят. Вроде бы медики велели ее благоверному питаться кашками. А сама такая довольная, пришла похвастаться, каким муж сделался внимательным, даже на экскурсию ее возил и в Краков как-то выбрался, а у нее в тех краях кузина, она ее уже целую вечность не видела, вот как раз и навестила. И никаких глупых номеров не откалывал, разве что, по своему обыкновению, приказал: «До Зюты марш!»

— И не ревел медведем? — не поверила я.

— Ага, не ревел, не орал! Вел себя как нормальный человек, жену отвез к кузине, а сам уехал: дескать, не буду мешать, пусть бабы наговорятся.

— А куда же он сам поехал?

— Да вроде бы к какому-то знакомому. Главное, жене не мешал, ведь она, бедняжка, только тогда и отдыхает, когда его рядом нет. И дышит не надышится.

Тут пани Вишневская наглядно продемонстрировала мне, как свободно дышит мать Эвы, когда мужа нет рядом, и так старательно втягивала воздух, словно мы не в Варшаве, а где-то на природе. Я воспользовалась паузой в ее монологе:

— Может, и на отдыхе бывали у бедняжки счастливые денечки или там он не оставлял ее одну?

— И оставлял! Что-то там у них с питанием не заладилось, хозяйка обещала полный пансион, а тут вдруг ее муж расхворался, нога в гипсе, лежит и ни с места, но вот что значит порядочный человек, хоть нога в гипсе, но никаких капризов, воплей, смотрел себе потихоньку телевизор, никому не мешал. А кабы с нашим ревуном такое приключилось, уж вся округа бы оглохла от его ора, а может, и весь город. Ну, понятное дело, у хозяйки забот изрядно прибавилось, так что постояльцам самим приходилось себе и завтраки, и обеды разогревать, а то и в закусочную бегать. Так моя соседка на кухне крутилась да по магазинам моталась, пока муженек лечился. Зато не измывался над ней с утра до ночи. Кроме того, он иногда на целый день уезжал. Например, в горы Свентоховские ездил, а ее не взял, чтоб она случаем в ведьму на Лысой горе на обратилась. От этой своей шутки гоготал битый час и все орал: «На шабаш марш!» Не очень я поняла, какой такой шабаш, должно быть, куда ведьмы слетаются? — вопросительно глянула на меня пани Вишневская.

Я поторопилась подтвердить — да, такой слет ведьм.

— Да какая из нее ведьма? — подивилась Вишневская. — Уж скорее он на ведьмака смахивает или еще на какого дракона огнедышащего…

Я не вытерпела:

— Пани вроде бы упоминала, что он и в Варшаве за это время побывал?

Хозяйка ответила не сразу, призадумалась, как-то даже сникла. Оставив в покое цветочек, села на стул.

— Вот этого наверняка не скажу. Я ее даже спросила, но она твердо так отвечала — нет, в Варшаву не ездил. Однако мне сдается, что я слышала звуки из их квартиры. А разве такое возможно, чтобы он тихо вел себя, не орал и не рычал? Но и за мной этих, как их… галлюцинаций прежде не водилось. Ни слуховых, ни зрительных. Так что же это означает? Втайне приехал и на цыпочках передвигался по собственному дому? Но и на кресте присягать не стану. А вы как считаете?

— А я считаю — был он здесь! — брякнула я, хотя вовсе не собиралась посвящать в такие детали любопытную соседку.

Та расцвела ну прямо майским цветом.

— А на кой ляд это ему? — набросилась она на меня, должно быть, в чаянии новых сенсаций. — Что ему тут делать? Красть? Так он не вор, о таких вещах я бы знала. Бабу завел? Так никакая баба его не выдержит. К тому же скупердяй и вообще старый хрыч, разве что какую старую ведьму приглядел, но вряд ли, на кой ему старуха? Тогда пошто на цыпочках и вообще тайком?