Елена Арсеньева - Проклятие Гиацинтов

А вот и не удалось. Мобильник издал последний трепетный звучок и умолк.

Алёна поняла, что она отрезана от информации! До чего же не вовремя!!!

Махнула проезжавшему мимо такси. Черт, да она просто разорится сегодня. А ведь ей, в отличие от штатных сотрудников милиции, никто не возместит транспортных расходов. И отчего она, спрашивается, завелась и никак не может остановиться? Почему она мечется, как будто от этого жизнь зависит?

Не зависит. Но нельзя так низко шутить с Драконом, нельзя, понятно вам, товарищи?

За некоторое время до описываемых событий

Прошло три дня, а Лерон так и не удалось подобраться к трубке и позвонить Вишневскому. Почему-то перестали работать телефоны. Микка кошмарно ворчал, что теперь в Интернет не выйдешь, видимо, и выделенная линия повреждена. Впрочем, у него был вполне продвинутый, как это называлось, мобильный телефон, так что он все же торчал вечерами в Интернете. Ларисса болтала с приятельницами по своему мобильному. А Лерон то сидела перед телевизором, то перебирала жалкие книги, которые удалось обнаружить в ее новом доме (конечно, дамские романы и какие-то совсем уж плохие детективы), и отчаянно скучала.

Вот так тем вечером она сидела и томилась, как вдруг в дверь позвонили, и из прихожей раздался щебет Лады:

— Ларисонька, ну я не могла больше, соску-у-училась, сил моих нет!

Потом прозвучали шаги по направлению к Лариссиной спальне, потом она еще пару раз пробежала, позвякивая бокалами и бутылками, и наступила тишина, слегка разреженная тихой, вкрадчивой музыкой.

«Уединились, пташки!» — мрачно ухмыльнулась Лерон. Выглянула в коридор. Из-за Миккиной двери разносился храп, из-за двери Лариссы лилась музыка. Это Кэй Ди Лэнг поет. Ларисса всегда ее слушает. А Микка беспрестанно слушает Марка Алмонда …

«Господи, куда я попала?! Зачем, почему?!»

А ведь, между прочим, вдруг осознала Лерон, она сейчас одна… За ней никто не следит! И прежнее любопытство ожило, встрепенулось в ее душе. Ах, если бы работал телефон!

Проскользнула в гостиную, сняла трубку — и не поверила своим ушам, услышав гудки! Словно воришка — драгоценную добычу, схватила трубку и умчалась в ванную. Включила воду… хотя нет, это ей из-за шума воды не будет слышно, стоит ли кто-то за дверью, а вот ее голос для того, кто решит подслушать, прозвучит очень отчетливо. Лучше просто пойти в свою комнату, залезть под одеяло, что ли… А перед дверью что-нибудь нагромоздить, может, стулья поставить, чтобы, если кто-то войдет без стука, они бы грохнулись и Лерон успела бы спрятать трубку.

Боже, куда она попала, что происходит вокруг нее, что приходится такую конспирацию затевать?!

Наконец она устроилась на своей постели и набрала номер, который иногда даже ночью ей снился: четверка, три тройки, две пятерки.

И, только услышав гудки, она спохватилась: да ведь уже одиннадцатый час! Наверное, неудобно так поздно, вдруг Вишневский спит?

— Алло?

Женский голос! Жена? Сестра? Нет, наверное, мать: голос такой усталый, даже как бы надтреснутый.

— Здравствуйте, — прикрывая микрофон ладонью, затараторила Лерон, — извините за такой поздний звонок. Но мне очень нужно поговорить с Ильей… с Ильей… ой, извините, не знаю отчества, с господином Вишневским, словом. Он еще не спит?

— Думаю, нет, Илья Ильич еще не спит, учитывая, что я с ним только что общалась, — ответила женщина. — Но его нет дома. Почему бы вам не позвонить ему по мобильному?

— Да я номера не знаю, — вздохнула Лерон. — Мне домашний его в коллегии адвокатов дали. У них мобильного не было. А вы мне не дадите телефон, а? У меня к нему дело!

— Да ему без дела и не звонят практически, — усмехнулась женщина. — Конечно, телефон я дам, записывайте.

Лерон суматошно сорвалась с постели, схватилась за сумку, нашарила ручку и, не найдя листка бумаги, записала телефон на десятирублевке.

— А у вас срочное что-то? — продолжила женщина. — Если не слишком, то, может быть, утром перезвоните? Понимаете, Илья в больнице и, хоть он еще не спит, но все же больница… а время позднее…

— В больнице?! — ахнула Лерон. — Что с ним?

— Заболел, — сухо ответила женщина. — Он вам сам расскажет, если сочтет нужным. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — прошелестела Лерон, слушая гудки в трубке.

Что же делать?! Звонить больному человеку, звонить в больницу в такое время неудобно, это факт. Но у нее может просто не оказаться другого времени для звонка. Кроме того, Вишневский как бы должен быть заинтересован в разрешении этой истории, он сам, первый, начал мутить голову Лерон!

Решительно набрала номер.

— Алло? — немедленно послышался приглушенный голос.

Лерон догадалась: Вишневский в палате не один, не хочет, чтобы его разговор кого-то разбудил.

— Алло, слушаю, кто это?

— Это Лерон. Лера Онегина, помните?

— Конечно, добрый вечер. Погодите секунду, я выйду из палаты, мой сосед уже вроде бы заснул, не хочу его беспокоить.

Лерон обрадовалась, что он не попросил ее утром перезвонить. Ждала, вслушиваясь в звуки, доносившиеся из трубки: скрип кровати, крадущиеся шаги, осторожный щелчок притворенной двери, шаги — уже более уверенные, наверное, он идет под коридору. Легкий шелест — похоже, Вишневский где-то сел, на диван или в кресло.

— Все в порядке, Лерон, слушаю вас.

— Вы в больнице, что случилось? — спросила Лерон, не совсем решившись приступить к делу. Казалось бы, чего проще — ляпнуть человеку, что он солгал. Но не так все просто в этих затеянных вокруг нее играх, она это чувствовала, нет, она знала это!

— Да так, — усмехнулся Вишневский. — Упал, очнулся — гипс.

— Гипс?!

— Ну, до гипса пока не дошло, просто повязку наложили, но стукнули меня чувствительно.

— Кто?!

— Нашлись добрые люди, Лерон, — устало вздохнул он. — Да это неинтересно. Просто наша служба и опасна, и трудна, как поется в песне. Адвокаты очень часто наступают на больные мозоли, так что… Нет, вы мне лучше расскажите, как там ваши дела.

— Мои дела… Я все рассказала Лариссе — ну, о том, о чем вы говорили.

— И она ответила вам, что это неправда?

— Конечно! — с вызовом бросила Лерон. — А как вы угадали? Вы и сами знали, что Микка был неродным сыном Шестакова? И значит, он мне не брат! Вы это знали?

— Теперь я это знаю, да. Но в то время, когда мы встречались на площади Нестерова, еще не знал. Я же говорю, я в этой ситуации — лицо стороннее, просто выполнил частное поручение. Но вы заставили меня задуматься: ведь и в самом деле, ваша мама не могла не знать, чей сын — ваш жених. И вряд ли она дала бы свое согласие на кровосмесительный брак. Я нажал на своего клиента — и он признался, что заставил меня просто бросить пробный шар, чтобы вы призадумались.