Мария Воронова - Ледяное сердце Северины

– Слушай, но это же несправедливо. Что бы там ни говорили, я считаю, что честно заработал все, что у нас есть. Я – хирург мирового уровня, между прочим.

– Я с этим не спорю.

Виктор поморщился:

– Давай без нравоучений, ладно? Одна маленькая формальность, и все останется при нас в любом исходе дела. Фактически ничего не изменится, о разводе никто не будет знать, кроме нас и службы судебных приставов. А как только все утрясется, мы тут же снова зарегистрируем брак. Это будет даже романтично. Можно свадебное путешествие устроить.

Она покачала головой:

– Мне наш брак дороже денег.

– Саша!!! – Виктор начал раздражаться. – Я же не предлагаю тебе разойтись по-настоящему! Это будет всего лишь бумажка, которая ничего не значит для нас с тобой. Я – твой муж и останусь им, пока жив, в этом можешь не сомневаться. Но зачем мы должны отдавать почти все, что нажили, государству, которое не дает человеку нормально заработать? Не хочешь думать о нас, подумай о Кате! У нас с тобой она одна, а если у нее будет много деток? Надо что-то оставить нашим потомкам, как считаешь?

– Ну да, ты прав. Но если бы ты знал, как мне не хочется этого делать, Витя! Сам подумай, только я оправилась от твоей измены, как вдруг развод! Это значит, я буду жить, как на горячей сковородке, зная, что ты в любую секунду можешь уйти и больше никогда не вернуться. Сказать, все, Сашуля, пока, не звони мне больше.

Витя засмеялся и обнял ее. Он прижимал Александру к себе и говорил, что она самый близкий человек, и он не мыслит жизни без нее. Что сама идея делить судьбу с кем-то другим представляется ему абсурдной. И когда он дал слабину, это только усилило его любовь к жене.

– Если тебе это слишком тяжело, то не будем, – сказал он, – поборемся другими методами. Продадим, действительно, квартиру…

Она не спала всю ночь. Вставала, стараясь не потревожить Витю, сидела в кухне, пила чай, бездумно лазала в интернете, сама не зная, что хочет там найти.

С другой стороны, отказываясь дать ему фиктивный развод, она показывает, что не доверяет мужу и считает, что его удерживает возле нее только штамп в паспорте, а вовсе не любовь или хотя бы душевная привязанность.

Когда в начале отношений мужчина муссирует идею, что брак – это всего лишь формальность, есть прямой смысл послать его подальше, но в их случае, после четверти века совместной жизни, печать в паспорте действительно ничего не значит.

Или по другому: если их удерживает вместе только штамп, то нужен ли такой брак?

Допустим, они не разведутся, и служба приставов каким-то образом все отнимет в счет штрафа. Хотя как они это сделают, ведь все формально принадлежит ей? Или это совместно нажитое имущество? Жаль, что она так плохо знает законы.

И не только не знает, но и не понимает. Может быть, Витя волнуется не за уже нажитое, а за то, что будет зарабатывать в будущем. Он ведь не прекратит своего мздоимства. Будет, как и раньше, приносить ей все деньги, и она сможет распоряжаться ими как угодно, не попадая в поле зрения судебных приставов.

Ну, а если он прав, и у них отберут, например, дачу? Он сказал пять миллионов, но это условно, пока неизвестно, о какой сумме идет речь. Штрафы за взятки начисляют по совершенно космическому коэффициенту.

Возможно, откусят кусок и от этой квартиры. Ей самой, в общем, безразлично, она согласна снова оказаться в том однокомнатном гнездышке, где начиналась их совместная жизнь. Это будет приключение, возвращение в молодость. Но Катя? Ее муж, кажется, хороший парень и дельный человек. Брак не распадется после рождения первого ребенка, значит, будет второй, а может быть, и третий. Сейчас женщины охотно рожают. Димкины родители живут в Оренбурге и особо ничего не имеют за душой, насколько Александра могла понять во время их единственной встречи. Витя прав, надо что-то оставить потомкам, а государство обойдется. Мало ли как повернется жизнь, может быть, придется продать дачу или какую-то из квартир, чтобы элементарно дать внукам хорошее образование. Это во времена их с Витей молодости поехать учиться в Оксфорд, например, было так же реально, как слетать в какую-нибудь туманность Андромеды, а теперь – пожалуйста! Если у человека голова варит, почему бы и нет?

Надо честно признать, государство не дало семье Стрельниковых столько, чтобы теперь делать ему царские подарки.

Александра еле дождалась пробуждения мужа.

– А если тебя посадят? – спросила она, как только Виктор, сладко потягиваясь, появился на пороге кухни. – Что тогда?

– Во-первых, доброе утро, – засмеялся он, – не переживай, это крайне маловероятно, иначе меня бы сунули в КПЗ. Но раз я до сих пор гуляю на свободе, скорее всего, будет штраф и условный срок. Но это суд решит, конечно, загадывать нельзя.

Он суеверно постучал костяшками пальцев по столу.

– Витя, но если мы разведемся, а тебя посадят, как я буду ездить к тебе в тюрьму? Я слышала, что к заключенным не пускают абы кого и передачки тоже принимают только от родственников.

– Так мы в любую секунду распишемся снова. Если ты решишь, что жалкий зэк – это подходящая для тебя партия. Сашуля, милая, все это такие глупости… Я сейчас думаю только о тебе и Катюше, чтобы мои трения с законом никак не отразились на вас. Мне самому вообще ничего не надо. В принципе, и отсижу, если что. Там тоже люди живут. Режим дня, здоровое питание, работа на свежем воздухе. Матерые зэки докторов уважают и не трогают. В конце концов, все вершины в хирургии я уже покорил. Надо или катиться под горку или искать другие цели.

– Какие? Стать лучшим лесорубом?

– Почему нет? Хорошая мужская профессия. Милая, всю жизнь я жил, как хотел, и делал, что хотел. Теперь пришла пора расплаты, вот и все. Но раз решения я принимал сам, то и платить должен сам, поэтому прошу тебя о фиктивном разводе.

Она задумчиво кивнула.

Время шло, и понемногу буря, вызванная арестом Стрельникова, улеглась. Он работал, как прежде, довольно мудро и справедливо руководил, сотрудники получали зарплаты – не такие, как хотелось бы, но все же больше, чем при прежнем ректоре. Виктор Викторович внес некоторые поправки в коллективный договор, которые Инга назвала бы не столько справедливыми, сколько популистскими.

Связавшись с адвокатом Стрельникова, Инга согласовала текст письма, собрала подписи и отправила по всем адресам, что ей указал юрист. Правда, этот парень не вызвал у нее доверия, показался скользким и беспринципным, но Инга решила, что слишком возгордилась сама, раз считает, что многолетняя врачебная практика позволяет ей судить о человеке на основании одной-единственной встречи.