Татьяна Устинова - Олигарх с Большой Медведицы

Очень быстро. Секунда – это так мало.

Белоключевский пару раз оглянулся, и Лиза спросила недовольно:

– Ты что? – Он мешал ей читать взятые из офиса бумаги.

– Машина.

– С машиной проблемы?

– С моей нет, – отрезал Белоключевский. Как только они уехали из офиса, он странным образом изменился. Стал таким, каким был утром и днем – решительным и компетентным. – Но вон тот автомобиль я, кажется, сегодня уже видел.

– Дим, все машины похожи друг на друга, как счастливые семьи, согласно графу Льву Толстому.

– На стоянке, – пробормотал Белоключевский. – Возле галереи твоей свекрови.

– Она не моя свекровь!

– Ну, значит, свекрови твоей сестры. Как все это сложно, черт побери!

– Что сложно?

– Все эти ваши родственные связи! Лиза сбоку посмотрела на него.

«Вот пойди пойми, о чем он говорит? Какие связи? При чем тут свекровь?»

– А может, Фиона приезжала к Вадиму?

– Это обычная практика? – спросил Белоключевский. – Она часто навещает своего сына и его жену?

Лиза пожала плечами. Фиона решительно ни при чем, Лиза была в этом уверена, зато бумаг за день накопилось много. Ей очень хотелось просмотреть их по дороге.

Еще ей хотелось есть и спать и не хотелось, чтобы приезжал Громов.

При Громове ей ни за что не удастся повторить то, что было сегодня ночью. Кто там кого соблазнил?

И как оно вообще вышло – все это соблазнение?! Она переложила листы в папке и опять углубилась в чтение.

– Хватит, – приказал Белоключевский. – Заканчивай.

– Что?

– Читать.

– Почему? – не поняла Лиза.

– Потому что я не дам тебе читать в машине, – отрезал он.

Лиза опять на него посмотрела. Он решительно выключил лампочку над щитком, бросил взгляд на попутчицу, а потом перевел его на дорогу.

– Убирай свои бумаги. Дома будешь читать.

«Он хочет со мной поговорить. Он хочет поговорить, и ему грустно, что всю дорогу я буду читать и не скажу ни слова. Ему нужно, чтобы я была рядом, именно я, а не моя физическая оболочка с бумагами в руках.

Господи, как здорово, что ему нужна я! И он даже не хочет, чтобы я читала, потому что я должна быть с ним все время».

Лиза с удовольствием закрыла папку и сунула ее на заднее сиденье. И повернулась к нему.

Сейчас она у него спросит, а он скажет, что она ему нужна. Как просто.

– Дим, почему тебе не нравится, что я читаю?

– Да мне все равно, – ответил Белоключевский с досадой. – Мне просто свет мешает, когда он в салоне горит. Дороги не видно. И еще снег идет!

– Тебе мешает свет?!

– Ну да. А что тут такого?

– Ничего, – запнувшись, сказала она и отвернулась к окну. – Ничего.

Ему мешает свет. Он вовсе не собирался с ней разговаривать. Он ничего такого важного не имел в виду. Только свет. Ему нужно было погасить лампочку.

Все дело в лампочке, а не в ней.

Теперь Лиза чуть не плакала. Ну почему, почему так получается?! Почему один всегда говорит не то, что слышит другой?!

Он сказал – я не дам тебе читать в машине, – а она услышала в этом заботу, и желание поговорить, и необходимость того, чтобы она была рядом с ним, а не со своими бумагами! Он всего лишь хотел, чтобы Лиза выключила свет, а она за три секунды выдумала себе целую жизнь с ним, а он ничего такого не имел в виду, совсем ничего!

– Лиза, что ты сопишь?

– Ничего.

– Я… сказал что-то не то?

– Ничего ты не сказал.

Белоключевский помолчал. Он старательно вспоминал последние несколько секунд.

Что такого? Ну, сказал, что снег идет, дорогу не видно. Что ему мешает свет. Чем она недовольна?!

Вот и пойми этих женщин!

Внезапно он подумал, что все будет сложно – намного сложнее, чем представлялось ему ночью на неудобном и скользком диване, потому что у каждого из них своя жизнь и еще то, что в книгах называется «прошлым», да и с будущим как-то не слишком понятно.

Единственное, что было совершенно очевидно, – он не может выносить ее удрученного сопения рядом с ним и осознавать, что причина этого сопения он сам. Дмитрий решительно не понимал, что он такого сделал!

Пять минут назад все было нормально, черт возьми!

– Лиза, хватит сопеть, лучше объясни мне, в чем дело.

– Нет никакого дела, Дима! – Не рассказывать же ему, что она думала одно, он думал другое, а на деле вышло третье, и во всем виновата лампочка над щитком!

– Веди машину, дорога плохая.

– Это точно, – согласился Белоключевский. – Плохая.

Теперь ей уже хотелось, чтоб Макс поскорее приехал, чтобы не оставаться с соседом наедине.

Может, когда Белоключевский спал с ней, он тоже что-то вовсе другое имел в виду?!

От навалившейся тоски и чтобы не разговаривать с ним, она вытащила телефон и набрала Дунькин номер. Никто не ответил.

Должно быть, ванну принимает, решила Лиза. Или сразу пошла спать, а телефон бросила внизу, рядом с сумкой.

А Вадим?..

Вспомнив про Вадима, Лиза похолодела. В прямом смысле слова похолодела – руки моментально стали ледяными и словно чужими.

– Димка, я и забыла совсем! Там же Вадим! Дунька пошла домой, а там он!

– Наплевать на него.

– Как наплевать?!

– Да так.

– А если это он?! Он убьет ее!

– Нет. Это не он и не убьет.

– Откуда ты знаешь?!

– Я знаю пока не все, – заявил Белоключевский высокомерно, – но я точно знаю, что Вадим не имеет к происшедшему никакого отношения!

– Откуда?!

– Хочешь скажу – от верблюда?

– Нет, не хочу. И не смей разговаривать со мной таким тоном! Я не твоя послушная жена номер пять!

– Номер три.

Тут Лиза изумилась:

– Почему три?

– Потому что я был женат дважды. Ты будешь женой номер три.

Господи, спаси и помилуй! Он что, делает ей предложение?!

Или она опять слышит совсем не то, что он говорит?

Она не станет его спрашивать. Не станет именно потому, что она трусиха и сейчас, кажется, трусит всерьез. Она не станет спрашивать, потому что боится, что все именно так – он вовсе ничего серьезного не имел в виду, просто шутил. Какая там у нас жена по счету?!

Ей не хотелось возвращаться обратно – в ту жизнь, где она никогда и никому не доверяла, где была Наташка, бросившая ее на съедение волкам, директриса, первая любовь на первом курсе, потом вторая любовь, а потом Игорь, сказавший ей строго, что это «не его проблемы»! Она сыта по горло той жизнью и почти поверила в возможность новой и не может и не хочет смотреть назад!

Кто из классических героинь говорил – я подумаю об этом завтра?

Лиза Арсеньева, как та самая классическая героиня, тоже подумает об этом завтра.

Хотя никакое завтра может не наступить.

Или сказать ему словами, как он просил когда-то, что она его любит, и жить без него не сумеет, и что он изменил ее мир – как в романе в стихах?