Уинслоу Элиот - Опасности прекрасный лик

Неужели это было только два года назад? Не началось ли его отдаление от нее с самой свадьбы? Уж так давно он не проявлял к ней никакой нежности, она почти уже даже и не помнила, какой он.

Из глаз полились слезы. Тони потянулась к выключателю. В последнее время она все чаще и чаще пыталась скрыть то, что Дом заставляет ее плакать. Она никогда не плакала, вот и сейчас ей это очень не нравилось. Но иногда она чувствовала, что не может остановить слезы. Она все пробовала: плавала в бассейне, ездила на машине по побережью, звонила матери. Но слезы не прекращались. Даже горничная Бенита начала это замечать.

«Я должна что-то сделать», — шептала Тони в подушку, но она произносила эти слова вот уже почти год и все еще не знала, что ей делать.

ГЛАВА 43

Все допускают ошибки, думал Джонни, вглядываясь в кромку стакана, который держал в руке. Из-за спины донеслось печальное завывание популярной мелодии. Ему не очень-то нравилась эта новая музыка. Он вырос под рок-н-ролл пятидесятых годов и до сих пор получал от нее ни с чем не сравнимое удовольствие. Карл Перкинс, Литтл Ричард, Чак Берри. Эти новые ребята совсем не то.

Даже «Биттлз» не то.

Музыкальный автомат затих. Джонни думал о своих ошибках. Когда играешь в игру — а ведь вся наша жизнь игра, разве нет? — без ошибок не обойтись. Где же он наделал столько ошибок? — попытался понять Джонни. Он приехал в Голливуд, когда ему было восемнадцать, стал учиться в калифорнийском университете Лос-Анджелеса. Потом его захватило кино. Кино было самой большой любовью в его жизни. Иногда он бесился оттого, что занимается кино, но не мог от него отказаться. Он не мог не думать о фильмах, мысленно прорабатывал, режиссировал их. И все вокруг он видел так, словно это было кино.

А какой из этого получится эпизод?

Он всегда пил слишком много. Может быть, он пил не потому, что не мог без этого обойтись, а потому, что это ему нравилось. И разрушало его не пьянство. Его разрушал Голливуд. Он был слишком велик для Голливуда. Слишком дорог, слишком своеобразен, слишком потрясающ. Джонни улыбнулся стакану.

Даже если бы все было так, как могло бы быть, это не решило бы его нынешних проблем. Жизнь с Жаннет становится невозможной. Но идти ему больше некуда. Он задолжал кучу денег. Он вернет их. Все, что ему нужно, — это только раз вырваться из круга неудач.

Для столь известного и одаренного человека, как он, у Джонни было на удивление мало друзей, которые могли бы помочь. Дружба в Голливуде незаметно покрылась налетом «полезности». Популярным выражением было: «Пора бы мне оказаться вам полезным». Оно говорило о том, что люди могут и хотят сделать что-то полезное, опираясь на возможности, которые представляло положение. Тут были чуть ли не свидетельством дружеского отношения слова: «На чей счет мы это отнесем?» или «У меня есть лишние билеты…» Употребление этих выражений свидетельствовало о чрезвычайно близких отношениях. В ином случае говорили: «У меня есть билеты, но я сегодня не могу пойти». Или: «Давайте я возьму вас с собой, настал мой черед».

Иногда Джонни встречался с кем-нибудь и спрашивал об общем приятеле: «Как он? Как у него дела?» «О, я не знаю. Вам ведь известно, что его уволили, и с тех пор я о нем ничего не слышал. Странно, как просто люди выпадают из поля зрения». Невидимой нитью между людьми была полезность. Как только эта связь нарушалась, они разлетались в разные стороны, как воздушные шарики под дуновением летнего ветерка.

Однажды кто-то спросил у Джонни: «Разве вы не его друг?» И он ответил: «У него нет друзей».

А теперь Джонни раздумывал, сколько людей говорят так о нем.

Может быть, так получилось, потому что у него нет денег. Может быть, все эти годы именно он был тем, кого использовали, а не наоборот.

В сумрак бара вошел Трент. У него был ищущий взгляд, это сразу же вызвало у Джонни раздражение, и он сделал вид, что не заметил Трента.

Трент узнал его не сразу и был поражен его видом. Джонни какое-то время не работал и плохо питался. Он был болезненно бледен и небрит, под круглыми глазами темные круги. И сами глаза были темными омутами без единого проблеска.

— Привет, Джонни.

Джонни поднял руку.

— Извини, что опоздал, — Трент придвинул себе стул.

— Хочешь что-нибудь заказать? — спросил Джонни. — Тебе придется это сделать самому.

— Нет, спасибо. Послушай, Дом готов встретиться с тобой. Думаю, он предложит тебе фильм о Венеции. Сценарий хороший, тебе понравится работать по нему.

— Эта томная любовная история, написанная Тельмой? — фыркнул Джонни. — Ну уж, уволь!

— Я именно и собираюсь уволить тебя от этого. — Трент решительно взялся за его стакан.

— Я не хочу, чтобы меня уволили от этого.

— Не вина Дома в том, что твой фильм о джунглях вдребезги разлетелся. Он бился за этот фильм изо всех сил. Но не очень поспоришь, Джонни, когда речь идет о пятидесяти миллионах долларов. Нельзя делать вид, что деньги ничего не значат. Почему ты хотя бы не попробовал вернуть этот фильм в рамки сметы?

— Дело не в смете, а в распоряжениях, связывающих меня по рукам и ногам.

— Да что бы там ни было, есть же определенные пределы, ты знаешь. Без них никак нельзя.

— Этот фильм должен был стать лучшей картиной из всего, что я сделал.

— Ну и пусть. Двигайся дальше.

— К чертям! — Джонни уставился в стол. Потом спросил: — И сколько времени по их расчетам займут съемки?

— Две недели в Венеции, не больше. Остальное здесь, в студии. Может быть, около месяца.

— Я не люблю, когда ко мне относятся покровительственно.

— Никто к тебе так не относится.

— Дом думает, что я дошел до ручки. А это не так!

— Боже, никто и не думает, что ты дошел до ручки.

— Конечно же, дошел. Подумай только, разве Джонни Уитфилд согласился бы снимать какой-то дрянной телевизионный мини-сериал, если бы он не дошел до ручки?

— Ну хватит, Джонни. Взбодрись. Тебе нужен этот прорыв. У тебя есть талант, у тебя есть мозги, в конце концов ты все наладишь. Это только временная заминка. Ведь необязательно все, что ты снимаешь, должно быть божественным вкладом в кинематографию.

— Вот это мне нравится.

— Давай поднимемся к Дому. Он ждет тебя.

Внизу в вестибюле Трент остановился у киоска и купил пачку мятных конфет.

— Не держи за обиду, — сказал он, бросая пачку Джонни.

Пока они шли к лифту, Джонни забросил конфету в рот. В лифте Трент кивнул полудюжине людей. Джонни смотрел прямо перед собой. Он решил не делать фильм о Венеции. Есть ведь и другая работа. Кое-где и кое-кто пока еще хочет работать с ним.