Наталья Костина - Все будет хорошо

— Я тренер по гимнастике.

— Ого! — удивился врач. — Я еще и подумал, что фигура у вас такая, знаете, со спортивной осанкой… А насчет работы… Вопрос этот настолько для каждого больного индивидуален, что прогнозировать очень трудно. Многое будет зависеть от того, как вы будете восстанавливаться — ну здесь, поскольку вы спортсменка, проблем, я думаю, не будет. А вот как вы перенесете химио- и радиотерапию…

— А что, их тоже будут делать? — расстроилась Нина. — Обязательно, обязательно. Знаете, некоторые хорошо переносят, даже на работу ходят, а другие — очень тяжело. Если вы можете это время не работать, то для вас это будет лучше. Лишняя нагрузка организму не нужна. Впрочем, больничный вам в любом случае дадут.

— Спасибо. Извините, что оторвала…

— Да не от чего! Сейчас последний обход сделаю… Ну, до свидания, Ниночка.

— До свидания. — Нина положила трубку.

Значит, работа накрылась. Жаль, хорошая была работа. Никакой больничный ей не нужен: в частном лицее, попросту — в школе для детей богатых родителей, гордо поименованной лицеем, не будут держать учителя, у которого такой длинный больничный. Она проработала там два года, хорошо ладила и с девочками, и с другими преподавателями. Директор тоже вроде был ею доволен. «Нужно позвонить ему, а еще лучше сходить прямо сейчас», — решила Нина. Она снова сняла трубку. Секретарша ответила, что Геннадий Иванович на месте.

Лицей находился в центре, практически рядом с онкодиспан-сером, и Нина проделала почти тот же путь, что и утром. В здании было по-летнему пусто и тихо и сильно пахло краской — к началу года спешно заканчивали ремонт. Директор был у себя, обсуждал с дизайнером отделку помещений. Через закрытые двери доносились их оживленные голоса. Секретарша пригласила Нину присесть, она с интересом поглядывала на «гимнастку», как в школе за глаза называли Нину, недоумевая, зачем та явилась в разгар отпуска. Наконец дизайнер вышла. Директор провожал ее до приемной и увидел Нину.

— Вы ко мне? Что-то случилось, Нина Анатольевна? Мне сказали, что вы звонили…

— Да. Я звонила. Разрешите? — Нина прошла в кабинет и плотно притворила за собой дверь. — Дело в том, Геннадий Иванович, что я не смогу с первого сентября выйти на работу.

— У вас какие-то проблемы? Кто-то заболел? — Директор сделал озабоченное лицо. Это ему очень шло, к тому же прекрасно действовало на подчиненных, и он это знал.

Да, у нее проблемы. Но меньше всего она хотела бы обсуждать их с этим лощеным молодым мужиком, который выглядел и разговаривал, как герой сериала.

— Да, заболел. Я заболела. — Нина немного смутилась. — Мне нужно будет лечь в больницу в начале сентября.

— Ну, нет проблем, — улыбнулся директор. — Недельки на две я найду вам замену.

— Нет, Геннадий Иванович. Я хочу сразу вам сказать, что неизвестно, сколько я там пробуду.

— Что нибудь серьезное? — Директор забеспокоился: неужели перед самым началом учебного года придется искать преподавателя физкультуры? А ведь эта бывшая чемпионка так хорошо справлялась, и девочки с удовольствием ходили на ее уроки.,

Да, эта Кузнецова его более чем устраивала. Физручка, которая была до нее, крикливая неприятная баба, упиравшая на бег и прыжки, не смогла заинтересовать привередливых девиц, и те прогуливали уроки в соседнем кафе, да еще и жаловались родителям. Директору надоело выслушивать упреки на «некачественное обучение». По рекомендации своего знакомого он сменил ее на Нину и не пожалел об этом. Неизвестно, чем привлекла капризных девчонок эта худенькая блондинка, сама похожая на девчонку-старшеклассницу, но лицеистки одна за другой перестали прогуливать. Из спортзала доносились музыка, взрывы смеха, в довершение всего многие девушки стали откровенно копировать стиль любимой учительницы — зимой вместо престижных в этой среде дорогих шуб на девицах все чаще стали появляться легкие спортивные куртки и ботинки на толстой подошве — самых известных спортивных фирм, разумеется, и стоящие чуть ли не как норковые шубки. Но в целом девочки, посещавшие уроки Нины, стали стройнее, подтянутее. И вот теперь эта Кузнецова ни с того ни с сего ложится в больницу. И неизвестно, сколько там пробудет. Есть еще, правда, тренер по плаванию, но вряд ли он сможет совместить нагрузки. Да и не захочет.

— Может быть, вам нужно помочь с врачом? — Директор был сама любезность.

— Спасибо, мне уже порекомендовали одного хорошего врача. Извините, я не знаю, наверное, увольняйте меня, Геннадий Иванович. — Опустив глаза, Нина рассматривала узор паркета.

— Ну, Нина Анатольевна, уволить вас я всегда успею. Девочки к вам привыкли…

— Понимаете, я могу проболеть несколько месяцев, и неизвестно еще, смогу после этого преподавать или нет… — Глаза у нее были тоскливые, и любезный Геннадий Иванович понял, что еще немного, и он свяжет себя бесполезными обещаниями придержать место для этой, по большому счету, совершенно посторонней женщины. Только потому, что девчонкам нравятся ее уроки. Да еще будет хлопотать, искать ей врачей. Она сама просит ее уволить. Выздоровеет — милости просим. И он довольно сухо и несколько поспешно проговорил:

— Хорошо. Раз вы настаиваете — пишите заявление. Будем искать вам замену. Очень жаль…

Неизвестно, как директору, а уж Нине точно было жаль терять это место — с прекрасным спортзалом, комфортными душевыми и с недавно отстроенным бассейном. И с девочками она нашла общий язык. Еще до Димкиного рождения она работала в институте, до которого нужно было ехать через весь город. А на другом конце города, в спортзале другого института, еще и подрабатывала по вечерам три раза в неделю. Но выматывали неутомительные поездки из конца в конец, а отсутствие элементарных санитарных условий — на ее основной работе не было даже горячей воды, не говоря уже о душевой. А в плохо отапливаемом спортзале зимой было так холодно, что, когда выдавалось окно между парами, Нина просто замерзала в закутке, выгороженном в углу для тренеров. Бдительный пожарник не разрешал включать за фанерной перегородкой никаких отопительных приборов и даже кипятильник считал святотатством. «Вы скачете, вам и так должно быть жарко», — неодобрительно выговаривал он Нине, в очередной раз застукав ее греющейся возле электрокамина. И забрал камин, сволочь. Нина тогда была беременна Димкой, на шестом месяце, и «скакать» уже не могла. Мерзла она отчаянно. Своим теперешним местом она дорожила, но водить за нос директора считала просто нечистоплотным. Возьмут ее назад или не возьмут — врать она не будет.

— Спасибо, Геннадий Иванович. — Нина встала.