Татьяна Туринская - Бог наказывает иначе
Чемодан отлетел от мусорки метров на восемь и валялся практически под окнами первого этажа. Треснувшая пластиковая крышка откинулась, часть вещей вывалилась прямо на землю. Хорошо, что дождя нет, порадовалась Полина, хотя, по большому счету, поводов для радости в данной ситуации было ой как мало.
– Сволочь! – выкрикнула она в темноту, собирая тряпки. – Козел! Шумахер недоделанный!
Проверила сумку – слава Богу, цела, там ведь все документы, деньги, ключи от дома. Хорошо, что догадалась ее через плечо повесить, иначе наверняка потеряла бы. А то и еще хуже – могла ведь запутаться, зацепиться длинным ремешком, не успеть отскочить в сторону, и тогда… И тогда отца пришлось бы хоронить посторонним людям. А заодно и ее саму, Полину…
Внезапно подобрались слезы. Она не плакала уже много лет, с того самого дня, когда увидела маму… там, в темноте. Потом, когда прочитала записку, Полина уже не плакала. Не плакала ни дома, ни на похоронах. Не заплакала и когда уезжала из города. Даже вчера, или нет, еще сегодня ночью, когда тетя Наташа принесла телеграмму, Полина тоже не заплакала, только присела на край ванны и долго сидела так, ни о чем не думая. И вот теперь расплакалась. То ли от обиды на бестолкового водителя, то ли от навалившихся проблем. Так или иначе, но слезы текли по щекам, не причиняя ни малейшего вреда дорогой французской туши для ресниц.
Глава 4
Ключ категорически не желал входить в замочную скважину. В принципе, ничего удивительного в этом не было – Полина ведь покинула дом полтора десятка лет назад, и было бы попросту странно и нелогично, если бы отец за это время не сменил замок. Но другого-то ключа у нее не было. И иного способа войти в родительский дом, кроме как через дверь, тоже. Ах ты ж, досада какая, как же она раньше не подумала об этом. Что же теперь делать?
По всему выходило, что придется теперь Полине тащить разбитый чемодан на другой конец города к Бирюковой, то есть к Ресниченко – больше деваться некуда. Как альтернатива Светка Жадобко, но у них она уже сегодня полдня просидела, надо бы и честь знать. Да и народу у них – не протолкнуться. Нет, доведется проситься на постой к Ольге. Да вот только как до нее добраться с разбитым чемоданом подмышкой? Поди-ка тут такси поймай в этом Задрюпинске.
В конец расстроенная, она присела на подоконник между первым и вторым этажами и впервые в жизни пожалела, что не курит. Пусть бы сигарета не помогла ни дверь открыть, ни такси поймать, но все равно, Полина была в этом абсолютно убеждена, от никотина в эту минуту испытала бы моральное облегчение. Вот только сигарет у нее не было…
Но, наверное, не совсем еще отвернулась от Полины фортуна – тетя Ира, соседка слева, вопреки традициям и приметам, решила вынести мусор на ночь глядя. Вот она, удача.
– Тетя Ира! – воскликнула Полина, соскальзывая с подоконника. – А я думала, вы уже спите, так неудобно было будить.
– Полина? – удивилась соседка, пристально вглядываясь в сумрак лестничной клетки. – Ты? Я очки-то не надела, лица совсем не разгляжу. Ты ли?
– Я, теть Ир, я, – уверила ее Полина.
– Так что ж ты здесь то? Как же? – закудахтала соседка. – Пойдем же, пойдем. Сейчас, подожди, милая, я мусор-то выброшу, а ты заходи пока, дверь открыта.
Входить в чужой дом без хозяйки было как-то неудобно.
– Нет, теть Ир, давайте я вас здесь подожду. А лучше я сама вынесу мусор, а вы домой идите.
Не дожидаясь согласия, Полина подхватила мусорное ведро и начала спускаться вниз. Хорошо, что тетя Ира очки не надела, иначе могла бы разглядеть, как она брезгливо скривилась. И вовсе не потому, что белоручкой стала. Просто все нормальные люди давным-давно пользуются специальными мусорными пакетами – и удобно, и руки чистые, и даже ведро мыть не надо, одно сплошное удобство. Но пока это новшество внедрится в быт жителей их Задрюпинска, не одно поколение горожан сменится.
И лишь снова увидев мусорный контейнер, Полина вспомнила, что выглядит далеко не лучшим образом: чумазая, в грязной, порванной блузке. Да вдобавок ко всему еще и не совсем трезвая. Вернее, после происшествия с придурком-лихачом она немного протрезвела, то есть Полина и изначально-то не слишком пьяная была, но подшофе, а потом вроде как развеялось всё. Всё, кроме характерного запаха. Вот и объясни теперь сердобольной соседке, почему в отчий дом явилась в таком жутком виде, да еще и пьяной. Эх, что такое «не везет» и как с ним бороться…
Соседская дверь была раскрыта нараспашку, чемодана на площадке уже не было. Оставалось надеяться, что прибрала его с дороги тетя Ира, а не чья-либо более шустрая рука. Прикрыв за собой дверь, Полина прошла внутрь. Ведро оставила в прихожей и тут же, не попадаясь на глаза хозяйке, юркнула в совмещенный санузел. Насколько было возможно привела себя в порядок, тщательно прополоскала рот, на всякий случай мазнув пальцем по зубам дешевой зубной пастой – хоть как-то перебить бы запах. Только после этого вошла в комнату.
Тетя Ира сидела на табуретке в кухне, ожидая появления гостьи. На ее носу красовались очки с перемотанной изолентой дужкой, и Полина похвалила себя за предусмотрительность. Остановилась в проходе:
– У меня ключ не подошел. Папа, видимо, давным-давно поменял замок.
Хозяйка не ответила, придирчиво оглядывая ее с ног до головы. Потом спросила осуждающе:
– Господи, Полина, ты откуда такая явилась? Мы тебя уж ждать перестали – столько времени прошло.
– Что, уже похоронили? – замирая от волнения, спросила Полина. А сама не могла понять, от чего больше стынет сердце: от отчаянья, что даже не удалось попрощаться с отцом, или от радости, что не придется заниматься всеми этими печальными хлопотами.
– Да кто ж его хоронить будет? На заводе сказали: «У него дочка есть, вот она пусть и занимается». Мы, говорят, не миллионеры, чтобы пенсионеров за свой счет хоронить. Соседи тоже все больше на тебя надеялись. Так и лежит, сердешный, в морге.
Полина устало опустилась на вторую табуретку, облокотилась на стол, спросила:
– А что случилось-то? Вы ничего не написали. Он ведь не болел, правда? Я же ему перед гастролями звонила, в конце марта, кажется. Ну, жаловался на почки, так это у него дежурная тема была, он всегда на них жаловался…
– А кто его теперь знает, детка? Умер и умер. Сказали – естественной смертью. Так и сказали, слово в слово: «Труп не криминальный». Тьфу, да разве ж можно так о человеке-то? А что да как – нам, соседям, не докладывали. Даже справку о смерти не дали – сказали, вот дочка появится, ей и выдадим.
Полина проигнорировала известие о справке – тоже мне, новость, куда в нашей жизни без бюрократии?
– А где? Как? Хоть что-нибудь известно?
– Да чего там известно?! Друг его забеспокоился – куда-то они вроде договаривались пойти, а Анатолий пропал. Тот пару дней звонил, звонил – никто не отвечает. Позвали участкового, выбили дверь, а он лежит, сердешный, уж пятнами пошел, запах… Хорошо хоть вовремя хватились, а то потом квартиру в жизни бы не проветрили! Ой, извини, детка, – опомнилась соседка.
Помолчали немного. Только старомодные часы на стене громко тикали, нарушая неуютную тишину.
– Я потом замок купила, слесаря из ЖЭКа вызвала, а то дверь-то совсем с петель слетела, ее как простую доску приставили – заходите, люди добрые, берите, чего пожелаете! Вот и квитанции все – за телеграмму, и за замок, и за работу слесарь расписку выписал, – тетя Ира подсунула Полине бумажки.
Та на них даже не взглянула:
– Я заплачу, заплачу, теть Ир, не волнуйтесь. Так это что же, выходит, отец замки так и не менял? Он что же, меня все это время ждал?
– Чего не знаю, того не знаю, – хозяйка с осуждением поджала губы. – Может, и не ждал – обиделся он на тебя шибко. Но не хотел, чтобы ты, домой-то вернувшись, как собака беспризорная под дверьми стояла. А так оно и вышло. Вишь, кака вернулась? Пьяна, драна вся. А он-то всем рассказывал, как ты там в своей Москве здорово устроилась, что по заграницам мотаешься, деньжат ему подкидываешь. Знать, любил тебя сильно, раз так врал про тебя!
– Не врал.
Полине было жутко обидно, так хотелось сказать какую-нибудь гадость. Ну почему люди такие? Почему в душу лезут, почему судят обо всех так, как захочется, как придумается? И ведь выводы свои потом будет оглашать всем и каждому. Так хотелось ответить тете Ире какой-то колкостью, но нет, нет… Какое она сама имеет право. Ведь и в самом деле явилась и пьяная, и драная, спустя три недели после смерти отца. Да, права тетя Ира – плохая Полина дочь, очень плохая…
– Не врал, – тихо повторила она. – Так и есть. Просто подруга меня из аэропорта привезла к себе, там посидели, поужинали. В общем…
Замолчала, не зная, что еще тут можно добавить.
– Ага, то-то, что «в общем». Вижу я твое «в общем», – не удержалась от укола тетя Ира. – Иди уже, горе луковое. Бери ключи, шагай. Как проспишься – паспорт его найди да в морг ступай, возьми там справку о смерти. С ней в загс пойдешь, там свидетельство о смерти выпишут. Все, шагай. Я так понимаю, кормить тебя не надо? Доброхоты уже напоили-накормили. Иди. Видела б тебя мать!
