Слуги этого мира - Мира Троп
– Наставник, – не своим голосом обратился он. Йакит бросил на него косой взгляд. – Разрешите говорить с вами?
– Говори. Чего тебе?
Язык Ти-Цэ прилип к нёбу. Он сделал нерешительный шаг вперед, но порог переступить не осмелился. Никогда еще он не разговаривал с Наставником вот так, с глазу на глаз. Ти-Цэ не знал, как подступиться.
– Ну? – Он водил точильным камнем туда и обратно, глядя на робкого юношу в отражении лезвия.
– Наставник, я все хотел спросить… Почему вы отстояли в тот день перед Старшим мое право вернутся с вами домой и продолжить тренировки?
– Надеюсь, ты не всерьез думаешь, что я тебя защищал, – глянул на него тот исподлобья, – иначе рискуешь разочаровать меня своим недалеким умом. Я отстаивал порядок, а не тебя лично. Или ты оглох и не слышал, что я говорил Старшему? Все в моей группе равны. Если кого-то одного будут выделять на фоне остальных, думаешь, это справедливо? Мне нужна дисциплина, а попытки Старшего заострить на ком-то внимание – не важно, чтобы похвалить или унизить, – нарушают ее. Ты – мальчишка, и противостоять тебе могут только такие же мальчишки. Считай неким продолжением естественного отбора, потому что жизнь вообще штука не для сосунков, знаешь ли. Но если против тебя встает взрослый – это уже травля.
Ти-Цэ не знал, что сказать, и стоит ли признаваться ему в том, что учитель уберег его и от издевок товарищей тоже. Выступление Наставника волшебным образом подействовало на юношей, каждый из которых решил, что у их соплеменника в самом деле что-то столь незначительное, что бывает и снаружи, вроде родинок… на неожиданных местах. Они не только убедились в его неоспоримом здоровье, но и в собственном ребячестве: никто еще не успел разобраться, с какого его показателя съехала кривая линия, как бросились сторониться. Несколько особо совестливых даже подошли извиниться и признали свое недостойное поведение, а Наставник в глазах Ти-Цэ поднялся еще выше, хотя это, казалось, было уже невозможно.
– К тому же, – Наставник отбросил нож на подушку и посмотрел на Ти-Цэ, – у тебя есть полное право ехать домой и продолжать образование. Включай мозги или хотя бы слух в следующий раз. Для особо тугих повторяю: ты здоров и ничем не заразен. Твои недостатки в показателях – не болезнь вовсе. Это в проверке главное, так что придирки Старшего были некорректными. Я только внес ясность. Усек?
– Да, Наставник, но… могу я узнать, что все-таки не так с моей нервной системой?
Он протараторил это так быстро, словно скорость могла извинить пожирающее его беспокойство. Наставник как нарочно помолчал. Не сводя с Ти-Цэ взгляд, он отложил точильный камень в сторону тоже.
– Раз уж ты сам заговорил об этом, то скажи на милость, чем ты занимаешься на занятиях по самоконтролю, самоанализу и медитации?
Глаза Ти-Цэ полезли на лоб. Наставник посуровел.
– Не понял? Хорошо, сформулирую четче: где ты витаешь на моих теоретических уроках?
– Наставник, я…
– Ты витаешь, – повысил голос учитель, – где угодно, вместо того, чтобы собирать мысли в кучу, чему я, в конце концов, и пытаюсь вас научить. С твоей нервной системой как таковой все в порядке, ты не понял результаты проверки. Внимай: твоя нервная система сейчас похожа на дряблую, атрофированную мышцу. Стрессоустойчивость в хреновом состоянии настолько, что, зная определенный порядок манипуляций эмоциями, я могу свести тебя с ума за пару недель, а там и в могилу свести, ни разу не тронув пальцем. И это не врожденная патология, предрасположенность или что-то еще. Это результат неосознанной жизни.
Кровь прилила к лицу Ти-Цэ, глаза сами собой уткнулись в пол. В первый раз за прошедшую с медосмотра неделю он почувствовал себя больным.
– Ти-Цэ, – серьезно обратился к нему Наставник. Ученик вздрогнул, но поднял на него дикие от страха глаза. – Ты показываешь хорошие результаты на тренировках по рукопашному бою и даже неплохо охотишься. И допускаю, что в противовес этому тебе уроки по самоконтролю, медитации, самоанализу – все кажется скучным. Я могу понять тебя, как мальчик. Но не как мужчина. Контролировать свои эмоции так же важно, как уметь защищаться от естественных врагов, добывать пищу, работать с представителями других культур и так далее. Ты должен осознавать каждое свое движение, каждую мысль, а не быть марионеткой в моих руках и прыгать туда, куда я скажу. Холодная, четко работающая голова может спасти жизнь тебе и всей твоей будущей семье, а то и целые миры. Рельефные мышцы и оружие в руках идиота – красивый аксессуар, не более того. Ты понимаешь?
Ладони Ти-Цэ были влажными от холодного пота. Он агрессивно кивнул.
– Надеюсь, – буркнул Наставник, но его лицо сделалось недовольным. Он хотел сказать что-то еще, но покачал головой и вздохнул. – Это все?
– Д… Нет, Наставник. – Ти-Цэ шире развел плечи: решил, что пойдет до конца, раз уж вообще раскрыл рот. Он заставил себя выдержать его пронзительный взгляд. – Наставник, на самом деле я пришел просить вас… Пожалуйста, разрешите мне тренироваться на каникулах вместе с вами.
Глаза Наставника округлились. Он поднялся во весь рост так резко, что Ти-Цэ отскочил назад.
– Что?! Ты с какой звезды рухнул, молокосос?
– Не постоянно! – обезоружено вскинул руки Ти-Цэ. – Только если отец будет занят…
– Исключено. – Наставник угрожающе навис над ним. Ти-Цэ согнулся под тяжестью упавшей на него тени. – Уж не возомнил ли ты, что можешь стать частью моей семьи? Знай свое место, щенок паршивый, твои проблемы меня и близко не трогают. У тебя есть семья, отец и мать, не смей больше сомневаться в их возможностях в моем присутствии!
– Прошу вас, – взмолился Ти-Цэ. – Я не хотел сказать ничего подобного! Я не приближусь к вашему древу, даже не подумаю об этом! Но если отец будет еще с матерью в гнезде, или если он предпочтет уделить время дочери… Я не хочу тратить время в пустую. Научите меня с собой бороться, ведь я…
– Ты – что?
– По-настоящему напуган, Наставник.
Учитель, который наступал на подростка, остановился. Ти-Цэ подумал, что, если еще минуту он продолжит смотреть на него с той же свирепостью, его лоб воспламенится. Но ему было все равно. Он знал, что произвел нужный эффект.
– Вы ведь сами говорили, что в ответе за наши жизни, помните? Прошу вас, как ученик: разрешите мне иногда ходить на тренировки вместе с вами,
