Паулина Симонс - Красные листья

— Они нашли сегодня Кристину. Мертвую.

Конни как будто прорвало. Она немедленно зарыдала, и так бурно, что Спенсер даже сделал шаг назад. Альберт обнял ее за плечи.

— Ну, не надо, — прошептал он. — Не надо.

Но Конни зарыдала еще сильнее.

Спенсер стоял и внимательно ее разглядывал. В течение нескольких секунд с Конни случилась удивительная метаморфоза — от нормального состояния к истерике.

Не отводя от нее взгляда, Спенсер откашлялся и сказал почти виновато:

— Мне жаль, что вынужден сообщать такое неприятное известие. Вы ее знали?

— Знала ли я ее? — всхлипнула Конни. — Она была нашей лучшей подругой.

«"Нашей", — эхом отозвалось внутри Спенсера. — Хм, очень интересно».

— Прошу извинить мое вторжение. Я постараюсь, чтобы это не заняло много времени.

Но Конни не могла унять рыданий. Она раскачивалась из стороны в сторону, слезы лились у нее по щекам, из носа текло. Альберт гладил ее по плечу, но это, видимо, мало помогало. Рыдания не утихали. Мало того, она заплакала еще громче.

Спенсер ждал. Конни Тобиас была симпатичной девушкой небольшого роста. Но симпатичной предположительно, поскольку в данный момент выяснить это было довольно трудно. Лицо ее было все мокрым от слез и красным.

Одета она была в короткую майку с бретельками и очень короткие шорты. Упитанности она была средней, но с большой грудью. Спенсер опустил глаза на ее босые ноги, а затем поднял их на Альберта. Это был парень мускулистый, но в меру. Не накачанный. И симпатичный, но не писаный красавец. В мочке левого уха Альберта Спенсер заметил, небольшое плоское колечко, а на левом предплечье довольно сложную татуировку. «Это уже интересно», — подумал он, поскольку татуировки среди дартмутских студентов были явлением довольно редким. Спенсер внимательно рассматривал татуировку. На левой руке Альберта был изображен крылатый египетский бог Анубис, покровитель гробниц, а ниже выведены инициалы КМ.

— Симпатичная татуировка, — сказал Спенсер. — А что означает это КМ?

— Это инициалы моей матери, — ответил Альберт. — Кей Мейплтоп.

— Понятно. А не лучше бы написать просто «мама»?

Альберт осклабился, показав Спенсеру свои превосходные зубы, и сказал:

— Писать на руке слово «мама» мне показалось как-то уж слишком сентиментальным.

— Ну, это как сказать, — проговорил Спенсер. — Любовь к матери одна из важнейших добродетелей. К вашему сведению, на государственной службе это весьма ценится.

— Слава Богу, мне это не угрожает. Думаю, что на государственной службе мне никогда не быть, — сказал Альберт.

Конни все еще плакала. Надо сказать, что к людям, которые так быстро и бурно реагируют на трагические новости, Спенсер всегда относился с подозрением. Это не было нормой. Человеку сообщили страшную новость, и он побледнел. Это нормально. В первый момент он вообще может никак не отреагировать, и это тоже нормально. Бурной истерики можно ожидать только от матери, и много реже от отца. Друзья реагируют по-разному, но редко так, как Конни. А эта девушка все поддавала жару и поддавала.

А самое главное, никто из них так пока даже не поинтересовался, а что, собственно, случилось с Кристиной.

— Вы уверены? — наконец проговорила Конни. — Вы абсолютно уверены насчет нее?

— Мисс Тобиас, — тихо произнес Спенсер, — в известной степени именно в этом и заключается моя работа — отличать живых от мертвых. Так что насчет нее у нас, к сожалению, существует абсолютная уверенность. Она… — Спенсер сглотнул: слово застряло у него в горле, — мертва.

— Может быть, вы пройдете в комнату? — спросил Альберт.

Спенсер посмотрел на Альберта. «Что заставило его пригласить меня в комнату? Обыкновенная вежливость или тот факт, что студенты уже начали открывать двери и с любопытством поглядывать в нашу сторону?»

— Нет, спасибо, — сказал Спенсер. — Меня интересует, была ли у Кристины собака.

— Собака? — Конни высморкалась. — Да. Собака. У нее была собака. Альберт, где Аристотель?

Они оба почему-то сначала обернулись и посмотрели вглубь комнаты, а потом друг на друга.

— Аристотель — это собака? — спросил Спенсер.

Они синхронно кивнули.

— Забавное имя для собаки. Не унижает ли это великого Аристотеля?

— А почему вы спросили, была ли у нее собака? — спросила Конни, вытирая лицо.

У Спенсера было правило никогда не отвечать на вопросы тех, кто не должен их задавать. И на этот вопрос он тоже не счел нужным ответить.

— Вам известно, где сейчас эта собака?

— Здесь у нас его нет, — сказал Альберт.

— Ну, это совершенно очевидно. Это большой пес? Наверное, ньюфаундленд?

— Да, откуда вы знаете?

И он снова воздержался от ответа на вопрос.

В детстве у Спенсера был охотничья собака. На глазах у него она состарилась, а потом почти ослепла. Собака умерла зимой. В памяти Спенсера запечатлелась картина детства, как она медленно бредет по заснеженному двору, едва передвигая лапами.

— Альберт и Конни, — твердо произнес Спенсер, — убедительно прошу вас ответить: видели ли вы этого пса и где сейчас он может находиться?

— Может быть, его взял Джим? — нерешительно проговорила Конни.

— Джим Шор?

— Джим Шоу. Ее приятель, — печально отозвалась Конни. — А она что — упала?

— Упала? — Спенсер мгновенно насторожился. — Что вы имеете в виду?

— Ничего, ничего, — поспешно проговорила Конни. — Я просто подумала, может быть, она именно так умерла — упала.

— А откуда она могла упасть? — Спенсер не выпускал из рук блокнота.

— С моста, — сказала Конни. — С этого ужасного моста, по которому она ходила.

— Мост, который позади библиотеки Фелдберг? — Спенсер вспомнил, как проезжал под этим мостом. Он также вспомнил, как шел по этому мосту позади санитаров, когда они несли Кристину. — Но почему она должна была упасть именно с этого моста?

— Она ходила по перилам. Туда и назад, — сказал Альберт.

— Зачем она это делала?

Альберт пожал плечами.

«Почти поежился», — подумал Спенсер.

— Для развлечения. Был у нее такой пунктик — выпить чего-нибудь горячительного, а затем пройти по перилам этого дурацкого моста. — Альберт с силой встряхнул головой. — У меня было такое предчувствие, что в этот раз она может упасть.

— И как часто она этим занималась?

Альберт и Конни почти синхронно пожали плечами.

— Время от времени.

— И всегда перед этим выпивала?

— Да. Она выпивала для уверенности, — сказала Конни.

— Для уверенности? — Спенсер записал что-то в блокнот и, прежде чем задать следующий вопрос, тяжело вздохнул. — Когда мы нашли ее, она была… голая. — «Когда я нашел ее», — отозвалось внутри Спенсера. — Вы не знаете, почему она была голая?