Бархатная смерть - Робертс Нора
– Но если вы тратите время, подозревая человека, который никоим образом не мог убить моего дядю, значит, вы не подозреваете человека, который его действительно убил. – Бен обхватил голову руками. – Леопольд Уолш рассказал мне, что вы приходили и расспрашивали о ней. Он уже склонен верить, что вы правы, и счел своим долгом меня предупредить. Будто она может удушить меня в собственной постели или что-то в этом роде. Безумие какое-то!
– Ваш дядя был очень богатым человеком. Теперь она стала гораздо богаче, чем была при его жизни.
– Я тоже. Если все считать в проклятых долларах и центах, я стал гораздо богаче.
– Доллары и центы являются старым добрым, хорошо испытанным мотивом убийства.
– Да ее в стране не было! – взорвался Форрест. – А теперь вы затребовали досье персонала и добровольцев, женщин, чьи дети участвуют в наших программах. Боже милостивый!
Ева присела на краешек своего стола.
– А вы так страстно ее защищаете…
– Я – единственный, кто у нее остался. Единственный близкий родственник. – Он принялся тереть виски, словно у него болела голова. – Дядя Томми хотел бы, чтобы я о ней позаботился, поддержал ее и – вы чертовски правы! – защитил ее.
– У меня сложилось впечатление, что раньше вы с Авой не были так близки.
– Как я уже сказал… – и голос, и красивые зеленовато-ореховые глаза Бена стали ледяными, – я ее единственный родственник.
– И на двоих вы владеете чуть ли не всеми акциями «Всемирного спорта Эндерса». Я полагаю, подобные вещи сближают людей, – как ни в чем не бывало продолжила Ева.
Лед растаял так быстро, так мгновенно превратился в полыхнувшее пламя, что Ева даже удивилась, как Бен удержался на ногах.
– Это… это омерзительный и гнусный намек.
– Ну почему же, вы здоровый одинокий мужчина. Она привлекательная женщина.
– Она – жена моего дяди. Его вдова. Боже, неужели у вас такие низменные мысли? Вы что, все всегда превращаете в непристойность и безобразие?
– Не я, убийство все превращает в непристойность и безобразие, мистер Форрест. И у вас, и у Авы прочное, надежное алиби. Это даже подозрительно, что у вас обоих такое надежное алиби.
– Почему же? Ава отправилась на отдых, который давным-давно планировала, а мне просто повезло. Да что с вами такое? Хотите бить в меня? Пожалуйста. Но я не допущу, чтобы вы метили в нее. Только не сейчас, когда она так страдает.
– Она знает, что вы здесь? – невозмутимо осведомилась Ева.
– Конечно, нет! Неужели вы думаете, что я сказал ей, что вы ее подозреваете? Что стану усугублять ее состояние?
– Отлично! А теперь давайте сделаем шаг назад. Опишите мне ваши отношения с Авой до смерти вашего дяди. – Ева подняла руку, не давая ему заговорить. – Не морочьте мне голову, Бен. Если мне придется распутывать вашу ложь, это только затянет следствие. Не тратьте мое время зря. Вы же хотите, чтобы убийца вашего дяди был пойман? Чтобы справедливость восторжествовала?
– Конечно, хочу! Господи, господи, да я больше ни о чем думать не могу! Конечно, хочу.
– Отлично. Тогда расскажите мне о ваших отношениях с Авой до утра прошедшего вторника.
– Ладно, ладно. – Бен прижал пальцы к вискам и опустился в кресло для посетителей. – Мы не были особенно близки. Но мы с ней не ссорились, ничего такого не было.
– А что было?
– Мы просто… Наверно, правильнее будет сказать, что у нас не было ничего общего, кроме дяди Томми. И мы не всегда соглашались в том, как готовились и проводились его программы. Но…
– Никаких «но», – перебила его Ева. – Не надо уточнять, просто скажите как есть.
Форрест шумно вздохнул.
– Как ни странно это звучит, со стороны могло показаться, что мы с ней конкурировали, борясь за его внимание. Ужасно глупо. Можно так сказать: мне казалось, что чем дольше они были женаты, тем меньше она хотела меня видеть. Да и я, честно говоря, не очень-то был склонен к общению с ней. Мы просто… Но она его любила, все остальное значения не имеет. Она любила дядю Томми. Вечно покупала ему всякие штучки, организовывала для него поездки на гольф или на лыжный курорт на уик-энд. Ну и так далее в том же роде.
– Ясно, – кивнула Ева.
– Ну ладно, сознаюсь: меня немного раздражало, что она не всегда ставила меня в известность о своих планах, разве что в самую последнюю минуту. А потом винила во всем Лео. Уверяла, что просила Лео мне передать, а он забыл. Ну, с Лео такие номера не проходят, он никогда ничего не забывает. Поэтому мы с дядей Томми встречались в клубе, или на стадионе, или за партией в гольф. В его доме я практически перестал бывать. Все равно в последние два года этот дом уже не казался его домом.
– Почему же? – удивилась Ева.
– Когда Ава переменила обстановку… Господи, да вы же видели дом! Дяде негде было голову приклонить. Посидеть спокойно, посмотреть телевизор… Но он не протестовал, – заторопился Бен. – Он говорил: она же мою дурость терпит, ну и я потерплю ее причуды. – Бен помолчал, задумался. – В общем, сейчас это уже не имеет значения. Теперь все изменилось.
– Да, теперь все изменилось, – согласилась Ева. – А теперь скажите мне вот что. Если бы ваш дядя скончался по естественным причинам или, допустим, погиб от несчастного случая на горных лыжах, вы с таким же пылом бросились бы защищать Аву?
– Откуда я знаю?
– Вы сказали: «Когда она так страдает». Вы имели в виду не только его смерть, но и то, какая это была смерть. Сопровождавший эту смерть скандал, связанную с ней неловкость. Подумайте об этом, учтите этот фактор.
– Я не понимаю, какая разница…
– Прошу вас, – настойчиво попросила Ева.
– Ну, я бы, наверно, не думал, не чувствовал, что она так отчаянно нуждается во мне, как сейчас. Я хочу сказать, что Ава не из тех женщин, кому при обычных обстоятельствах нужна забота. – Его красивое лицо окаменело в упрямом выражении. – Но обстоятельства такие, как они есть.
– Обстоятельства таковы, что вы сидите передо мной и чувствуете себя предателем, последней скотиной, потому что позволили себе отпустить несколько весьма мягких критических замечаний на ее счет. – Рорк назвал Бена хорошим парнем. Ева знала, что некоторые люди на всю жизнь остаются хорошими парнями, даже если жизнь постоянно бьет их по зубам. – Как Ава ладила со своим свекром?
– Со своим… а, я понял. Нормально. Честно говоря, прекрасно. Просто отлично. У дяди была такая патентованная шутка: он говорил, хорошо, что он первым повстречал Аву, а не то стала бы она его мачехой. Но я не понимаю, какое отношение…
– Просто спросила. Хотя припоминаю, до меня дошли слухи, что незадолго до его смерти между ними произошло небольшое недоразумение…
– Я не помню… Ах, вы об этом. Да, было кое-что. Скорее всего, по моей вине. Как я уже говорил, мне не всегда нравилось, как Ава организует благотворительные программы. Я пожаловался дедушке, что Ава использует бюджет программ, как мне показалось, на личные нужды. Он забеспокоился, но они с Авой поговорили и все выяснили. Лейтенант, я понимаю, вы делаете свою работу, я знаю, что вы делаете ее хорошо. Но мне кажется… я никак не могу отделаться от впечатления, что это с вашей стороны неправильно, ошибочно – уделять столько внимания Аве. Вы просто даром тратите время. Я не хочу, чтобы убийца дяди Томми избежал наказания.
– И я этого не хочу. Я много кому уделяю внимание, мне многое нужно обдумать. Но сейчас я должна вас попросить: думайте в первую очередь о своем дяде. Никому ни слова не говорите о нашем разговоре.
Ева оттолкнулась от стола. Бен правильно понял сигнал.
– Ладно, не буду мешать вам работать. Лейтенант, ни один из тех, кто его знал – знал его по-настоящему, – не мог бы причинить ему вред. Это мог быть только кто-то со стороны. Это единственная приемлемая версия.
В каком-то смысле Ева была с ним согласна.
«Пару лет назад, – размышляла Ева, когда Форрест ушел, – умер отец Эндерса. Пару лет назад Ава сменила обстановку в доме. Пару лет назад она запустила свою программу для мамаш. А вскоре после этого обратилась Чарльзу Монро. Заложила фундамент, – сказала себе Ева. – Заглядывает далеко вперед. Интересно, насколько далеко вперед?»
