Сьюзан Ховач - Дьявольская секта

— Эван вызвал местного доктора; они сошлись в диагнозе — остановка сердца.

— Черт возьми! — изумленно сказал Бенедикт и замолчал. — Что же произошло в часовне? Где находилась ты в то время, когда должна была состояться оргия?

— Ты все равно мне не поверишь, — сказала Джейн и добавила: — К тому же я мало что помню.

— Почему?

— О... кажется, амнезия — заразная болезнь. Она поразила всех, кроме Тимоти и Эвана...

Марбла, спавшего возле двери кухни, разбудили голоса; он осторожно приоткрыл один розовый глаз. Обнаружив, что он находится в одиночестве посреди пятна солнечного света, кот открыл второй глаз, оскалил зубы и сладко потянулся. Впервые за долгое время у него появились силы сделать это — прежде ему казалось, что к его спине привязан тяжелый груз. Но теперь он освободился от него. Марбл с его неразвитыми умом и памятью не спрашивал себя о причинах своего недомогания, не связывал его с уже забытыми людьми. Он сел, облизал свои лапы и вспомнил о желудке. Кот ужасно проголодался. Вскочив, он ворвался на кухню, ласково потерся о щиколотку Джейн и замяукал, требуя внимания к себе.

— Марбл сегодня выглядит лучше, — заметил Бенедикт. — Он больше похож на самого себя.

— Это потому что Тристан умер.

— Моя дорогая, что еще придет тебе в голову?

Джейн засмеялась.

— Хорошо, забудем на минуту о вчерашнем вечере, обществе и Тристане Пууле. Меня уже давно кое-что волнует, я хочу обсудить это с тобой.

— Отлично, — охотно согласился Бенедикт, — забудем о вчерашней неудаче и маленьких тайнах. Что тебя волнует?

— Близнецы, дорогой. Понимаешь, Лайза не оставила завещания, и теперь у них нет официального опекуна. Я знаю, что сейчас, после смерти Лайзы и Мэтта, им очень одиноко... Меня тревожит их дальнейшая судьба. Как ты думаешь... возможно... вероятно...

— Конечно, — сказал Бенедикт. — Превосходная идея.

— Наш дом в Кембридже слишком тесен, но ...

— Он мне уже надоел, — заявил Бенедикт. — Я бы хотел завести больший дом; думаю, мы можем позволить себе это, не экономя на мелочах. Вот как мы поступим. Вернувшись домой, ты займешься поисками нового жилья, а я посоветуюсь с адвокатом насчет оформления официального опекунства — конечно, если близнецы согласятся! Думаешь, им это понравится?

— По-моему, для них это — нечто само собой разумеющееся, — Джейн улыбнулась блестящими от слез глазами.

III

— Самое странное, — сказала Люси, сидя рядом с Тимоти на берегу и глядя на волны, — это то, что я даже не помню, как выглядел Тристан. Мне казалось, что он похож на папу.

— Он совсем не похож на папу!

— Тимми, — сурово произнесла Люси, — мы не помним, как выглядел папа. Если бы не мамины фотографии, мы бы понятия не имели о его внешности. Мы никогда не узнаем, как он выглядел на самом деле.

— Возможно, узнаем, — сказал Тимоти. — Если он вернется домой.

— Мы в это не верим. Это просто наши фантазии.

Тимоти молча проглотил слюну.

— Конечно, это очень печально, — сказала Люси, — но все могло быть еще хуже. Как говорит наша повариха — умейте видеть во всем светлую сторону.

— Я не представляю себе худшую ситуацию, — упрямо сказал Тимоти.

— Не говори глупости, Тим. А если бы не было тети Джейн?

Зевнув, Люси вывела на песке большим пальцем ноги пентаграмму.

— Знаешь, что это такое? — спросила она, указав на рисунок. — Это знак зла. Он может быть и знаком добра, но если одна вершина смотрит вниз, а две другие — вверх, это — знак зла. Так мне сказала Гвайнет. Она узнала это от Пуула.

Тимоти одним движением ноги стер пентаграмму.

— Я хочу похоронить зло и забыть о нем. Займемся похоронами. Не будем тратить время на ерунду.

— Хорошо, — согласилась Люси. — В конце концов, ради этого мы и пришли на берег. Я едва не забыла.

— Вот твоя лопата, — сказал Тимоти, почувствовав себя лучше, — начнем.

Они стали рыть глубокую прямоугольную яму.

— Уфф! — выдохнула Люси через десять минут. — Может, уже достаточно?

— Пожалуй, да.

Тимоти открыл картонную коробку, которую они принесли на пляж, и осторожно достал из нее пластилинового человечка. На его груди было написано: «Т. Пуул». Он был завернут в кусок материи, который Тимоти вырезал из костюма, висевшего в гардеробной Пуула. Деревянная щепка, некогда воткнутая в изображение Эвана, сейчас пронзала левую сторону груди пластилинового человечка.

— Я до сих пор не представляю, как ты до этого додумался, — восхищенно сказала Люси. — Как ты узнал, что нужно сделать?

— Бедняжка, — сочувственно произнес Тимоти. — И чему тебя только учат в твоей дурацкой девчоночьей школе?

Люси почувствовала себя посрамленной.

— Что именно ты сделал? Тебе было трудно после того как ты вылепил фигурку из пластилина?

— Вовсе нет, — сказал Тимоти. — Я взял щепку и произнес: «Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы Тристан Пуул умер, потому что он гадкий и злой и не понравился бы тебе, если бы ты его встретил.» Затем я предоставил Богу право выбора — на тот случай, если он ничего не имеет против мистера Пуула и не хочет его убивать. Я сказал: «Но если ты намерен оставить его в живых, я не возражаю. Значит, у тебя есть для этого веские основания. Спасибо. Аминь.» Потом я пронзил сердце щепкой. Бог сам принял решение. Это честный путь, верно?

— Значит, Бог убил Тристана? Я считала, что Бог никого не убивает.

— Может быть, Бог обратился за помощью к силам зла. Он должен иметь какое-то соглашение с ними на случай возникновения подобных обстоятельств.

— Значит, зло убило зло, — удовлетворенно произнесла Люси. — Это хорошо. — Она взглянула на изображение Пуула. — Начнем?

— О'кей.

Они осторожно положили фигурку в яму и посмотрели на нее.

— Покойся в мире, — сказал Тимоти, не зная, что следует говорить в такой момент.

— Отныне и вовеки веков, аминь, — добавила Люси и посмотрела на Тимоти. — По-твоему, достаточно?

— Думаю, да.

Они засыпали фигурку песком и затоптали могилу.

— Вот и все, — удовлетворенно сказал Тимоти. — Что будем делать теперь?

— Давай вернемся в коттедж, — предложила Люси. — Кажется, тетя Джейн собиралась сегодня утром приготовить «тянучки».

— Тетя Джейн — замечательный кулинар!

— Самый лучший, — согласилась Люси.

Улыбнувшись друг другу, они взялись за руки и зашагали по песку.

IV

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Эван Николу, сев на край ее кровати и нежно прикоснувшись к запястью девушки, чтобы проверить пульс.