Марина Крамер - Последнее японское предупреждение

– Кто?

– Это… мамина дочь. Одна из двух. Вторая в больнице сейчас лежит, после аварии.

Щека отца дернулась, он выдернул руку из моих и отвернулся. Мне даже в голову не пришло, что он до сих пор переживает мамину измену, ведь столько лет прошло!

– Папа…

– Ты скажи, а что у тебя к Ираидке за претензии? – глухо спросил он, не поворачиваясь, и я поняла, что говорить о маме он больше не станет. – Зачем охрану к ней под окна посадила?

О, а я и забыла, что попросила Акелу приставить кого-то к Ираиде и ее сыну! Ух ты…

– Ты знаешь, там странная картина нарисовалась. Я так поняла, что мамаша Ираидкина замешана была в похищении. За Соней она присматривала, понимаешь? Женя на работе была целыми днями, а Анфиса эта гуляла с ней и с внуком.

– Сука… вот сука… – пробормотал отец. – Убью паскуду… ведь знала про Соньку, знала же!

– Папа, она не знала про мать. Я же видела, как она приехала, как в комнату вошла, как потом орала на мать и сына своего от греха подальше увозила.

– А какого же… она мне сразу не позвонила, а?!

– А ты для нее, папочка, всего лишь мешок с денежками. И ведет она себя с тобой соответствующе. И деньги со счета тоже она тырит, могу поспорить.

– Сашка, ты всех моих баб в этом подозреваешь.

– А все твои бабы в конечном итоге оправдывают мои подозрения.

Отец замолчал. Я тоже сидела тихо и наблюдала за ним. Интересно, о чем он думает сейчас? По папиному лицу никогда нельзя было понять, что происходит у него внутри, он умел не выражать эмоций, и это всегда меня удивляло, потому что на моей моське сразу же все было написано.

– Ты… видела ее? – вдруг спросил папа, и я встрепенулась:

– Кого?

– Эту… девочку… – вывернул он.

– Нет. И не хочу.

– А я бы посмотрел, – со вздохом признался отец, – я ж их трехлетними видел – одинаковые были, как пивные бутылки.

– Мне это неинтересно.

– Злая ты, Сашка.

Мне очень хотелось заорать и объяснить родителю, что эта «девочка» похитила моего ребенка и только по непонятному стечению обстоятельств не сразу отдала людям Меченого. Если бы не Никита, если бы не мое умение стрелять – неизвестно, где сейчас была бы Соня. И мне абсолютно все равно, похожа ли она на маму. И вообще, большое счастье, что мы не родня по крови – вот уж не думала, что так скажу. Удивительно только, что папа не понимает, как больно делает мне такими вопросами и своим сожалением в голосе.

– Ты не сердись, – проговорил он, дотягиваясь до моей руки, – не сердись, Саня. Надо девкам помочь как-то. Ничего поделать не могу, любил я ее.

И тут меня прорвало:

– Любил, да?! Ну, так удочери этих ее сосок! Удочери, что же ты?! Они хоть жене твоей родные будут, не то что я!

Я вскочила и выбежала из комнаты, на ходу вытирая брызнувшие из глаз слезы. Не помня себя, влетела в гардеробную, наскоро оделась и понеслась в гараж. С сожалением посмотрев на стоявший в углу мертвым грузом мотоцикл, села в машину и выехала во двор. Илья без лишних слов открыл ворота, и я, оказавшись на улице, изо всех сил вдавила педаль газа в пол так, что машину едва не развернуло на сто восемьдесят градусов. Выехав из поселка, я поняла, где именно хочу оказаться как можно скорее. В спортклубе у мужа, там, где меня поймут.

Не знаю, почему, но слова отца обидели меня так, что стало больно дышать. Вроде бы ничего крамольного – а обидно, так обидно… Любил он ее! Она его предала, бросила с тремя детьми – а он ее любил, видишь ли! А я теперь домой не хочу возвращаться, в тот дом, где ее даже не было никогда, ничего ее не было, ни одной вещи, кроме пледа. Это мой дом – а я не хочу туда, потому что папа сегодня наполнил его воспоминаниями и страданиями по ней! Черт, черт, черт! Я ударила по рулю и заплакала. Мне почему-то показалось, что сегодня отец меня предал.

В клубе было многолюдно, только что закончилось занятие очередной группы, и в холле толпились родители, одевавшие своих чад. Я вошла в зал и увидела Соню в спортивном костюме, висевшую на кольцах, как обезьянка. Меня обрадовало, что девочка совершенно не выглядит потрясенной, испуганной или подавленной, наоборот, она вертится на снаряде, улыбается. Словом, ведет обычную жизнь семилетнего ребенка. Наверное, хорошо, что детская психика такая подвижная. Плохое уходит, если его вытесняет хорошее.

– Мама! – закричала Соня, заметив меня, соскочила с колец и побежала в мою сторону. – Мама, мамочка! – с разбега она прыгнула мне на шею, и я покачнулась, едва удержавшись.

– Ну, как ты, малыш? – Я поцеловала ее в нос, оглядела гладко прибранные волосы, спортивный костюм и кроссовки.

– Я с папой тут с утра. Он сказал, что в школу я пока ходить не буду, до самых каникул. К нам домой будет учительница ездить, – сообщила дочь, разматывая шарф на моей шее.

– А где папа?

– А он у себя в тренерской какие-то бумажки пишет.

– Отлично. Соня, мне надо кое-что спросить у тебя.

– Что? – распахнув и без того огромные глазищи, спросила дочь, усаживаясь на длинную скамейку у стены.

Я села рядом, стянула шубу, бросила ее здесь же и взяла Соню за руку.

– Скажи мне, пожалуйста, а что именно тебе сказала эта девушка?

– Тетя Женя?

– Да.

– Она сказала, что ее дед прислал.

– Соня! – укоризненно проговорила я. – Ведь я тебе много раз говорила, что только те люди, которых ты хорошо знаешь, могут тебя забрать. Если бы дед хотел, он бы прислал Игоря или Никиту.

– Но тетя Женя у деда в банке работает! – возразила Соня. – Она мне показала такую штучку, которую на груди носят, там еще фотография и имя.

– Соня…

– Ну, мамочка, я же все уже поняла, – дочь залезла ко мне на колени и прижалась, как щенок, – мне папа уже все вчера сказал. Я вас очень огорчила, я знаю. Но, мамочка, мне было так весело с Елисеем. Он такой смешной, совсем почти говорить не умеет. И бабушка у него тоже смешная. Торты стряпает все время.

– Соня, тебе никогда не приходило в голову, что мы с папой очень переживаем? Когда ты шла с этой Женей, ты не думала, что она тебя отдаст кому-нибудь?

– Мам, ну ты что? Она сама в детдоме была. Куда бы она меня отдала? И сестра у нее болеет сильно.

Я схватилась за голову – определенно, мой ребенок ничего не понимал, а объяснять ей некоторые вещи в таком возрасте еще рано:

– При чем здесь детдом? Она тебя могла отдать чужим людям, она тоже чужая! Соня! Ну, как так можно?

– Мамочка, ты не кричи, пожалуйста, – попросила дочь, беря в ладошки мое лицо, – а то опять заболеешь.

– Что тут за шум? – К нам из тренерской шел Акела в белом спортивном кимоно с черным поясом. – Ты как тут оказалась? – Нагнувшись, он поцеловал меня в щеку.

– К вам вот приехала, не могу там… больше… – пробормотала я, пряча взгляд.