Татьяна Устинова - Близкие люди

— Почему вы не добавили — «лучше не звоните»?

— Это было бы невежливо, — ответила она невозмутимо. — Сегодня мы едем в планетарий, так что полдня нас не будет дома.

Господи, какой еще планетарий! Что она выдумывает, эта учительница!

— Не можем же мы каждый день с утра до ночи сидеть в квартире, — сказала она, заметив, как он поджал губы. — У нас разработана целая программа. Если у вас появится возможность выслушать нас, мы ее с удовольствием с вами согласуем.

— Да, пап! — закричал Иван откуда-то издалека. — Нам обязательно надо согласовать, потому что завтра мы собираемся в Парк Горького, там роллеры будут кататься в рампе! Это круто, пап! Помнишь, ты мне в прошлом году обещал, что мы поедем на соревнования?! Инга Арнольдовна сказала, что можно взять коньки и покататься! Не в рампе, конечно, а просто по дорожкам. И она сказала, что мы там будем обедать в шашлычной! — Его голосишко приблизился, и он сам выскочил из Степанова кабинета, оторвав отца от созерцания Инги Арнольдовны. Они оба, отец и учительница, повернулись и посмотрели на Ивана. Лица у них были странные, но Ивану некогда было разбираться, что такое произошло с их лицами, он хотел выложить как можно больше, торопясь и подгоняя себя. — Помнишь, мы в доме отдыха катались? А Инга Арнольдовна сказала, что она свои коньки тоже возьмет и научит меня прыгать. Представляешь, пап, она умеет прыгать на коньках, как по телевизору показывали!

— Прыгать? — переспросил Степан. Это слово наводило его на грустные мысли.

— Ну да! На коньках!

— Вы катаетесь на роликах?

— Да. Немножко. А что вас так изумляет?

— Меня изумляет то, что я уже пятнадцать минут назад должен был уехать, а вместо этого веду с вами какие-то глупые разговоры, — пробормотал он, внезапно приходя в сильное раздражение. — До вечера.

— До вечера, Павел Андреевич!

— Пока, пап!

Разноголосые, бодрые прощания прозвучали уже из-за двери. Он секунду помедлил, прежде чем захлопнуть дверь, и сунулся обратно, очень недовольный собой.

— Не называйте меня Павлом Андреевичем, — сердито сказал он удивленной Ингеборге, — меня так называют только уборщицы и налоговые инспектора. Называйте меня Степаном. Или Павлом. Лучше Степаном. Привычнее.

Выпалив все это ей в физиономию, он захлопнул дверь и скатился по лестнице. Настроение вдруг стало превосходным.

Просто беда с ним, с этим настроением. Скачет, как кенгуру в прерии.

Неожиданно засмеявшись над кенгуру и над собой, он покрутил головой в поисках своей машины и пошел, на ходу доставая брелок, отключающий сигнализацию. Иван маячил на балконе и неистово махал рукой, хотя Степан еще даже не сел в машину.

Это была самая лучшая минута за весь этот долгий день, но, запуская двигатель, Степан еще не знал об этом.

Около распахнутых сетчатых ворот, через которые на стройку проезжали грузовики и прочая техника, колыхалась жидкая толпа с транспарантами наперевес. Степан даже глазам не поверил — так это было некстати, а поверив, застонал и едва удержался, чтобы не начать биться головой о руль.

Местные сафоновские защитники старины — или черт знает чего — вышли на тропу войны. Более подходящего времени для выхода на эту самую тропу найти было невозможно, даже если искать специально.

Пока Степан, скрежеща зубами, стоял посреди оживленного шоссе, пытаясь повернуть налево, к своему объекту, со стороны села подъехал милицейский «газик» — куда же без него! Лихо проскакал по ухабам разбитой подъездной дороги, взрывая песок, затормозил у самой оградительной сетки, пофыркал напоследок выхлопной трубой, выпуская клубы синего бензинового дыма, и из него, никуда не торопясь, выбрались двое в штатском и один в форме. Закурили, постояли, оценивая обстановку, и разделились — штатские нехотя побрели за забор, в сторону конторки, а тот, что в форме, остался покуривать в виду толпы, на которую появление официальных властей не произвело никакого впечатления.

Визжа шинами, Степан птичкой перелетел встречную полосу, врубился в песок, который его джип расплескивал, как хороший пловец воду, распугал толпу истерическими воплями сигнала, вызвал волну активных проклятий и потрясаний кулаками и убогими самодельными транспарантиками — «Прочь с нашей земли! Не дадим осквернить святое место!» — и догнал уныло бредущих штатских у самой конторки.

— Здрасьте, Павел Андреевич, — сказал, узнав его, один из них, как только Павел Андреевич тяжело выпрыгнул из машины, — давненько что-то мы у вас не были!

— Это точно, — согласился Степан. Менты были «свои»

В прошлый раз их снисходительное безразличие Степан оплатил щедро и был рад, что в этот раз приехали именно они. По крайней мере не придется все объяснения начинать сначала — Бузят ребята понемножку? — доброжелательно спросил второй, протягивая в сторону Степана мятую пачку сигарет. Степан благодарно кивнул и сигарету взял, не столько из соображений политеса, сколько потому, что от раздражения и злости курить хотелось нестерпимо.

— Да впервые после того раза, — сказал он и сильно затянулся, — не знаю, чего им… Вроде в тот раз все популярно объяснили, а тут — на тебе!

— Разгоним, — лениво пообещал первый, — чего там!..

— Зина! — закричал Степан, увидев в некотором отдалении буфетчицу, которая тащила откуда-то пятилитровую пластиковую канистру с водой. — Зина, к нам ребята приехали, собери им чай и закуску какую-нибудь!..

— Да не надо, — не слишком уверенно сказал один из них.

— Мы лучше потом… — поддержал его второй, но тоже без энтузиазма.

— И потом, и сейчас, — сказал Степан настойчиво, прекрасно понимая, что все их отказы — это так, для красоты, — проходите!

В конторке дежурила преданная Тамара, заботам которой Степан моментально передоверил двух милицейских.

— А где Чернов или Фирсов?

— Вадим Алексеевич заходил и ушел куда-то, а Петрович с утра в котловане был…

— Пойду найду кого-нибудь, — решил Степан. — Давно у нас эта бодяга началась?

— Я даже не знаю, Павел Андреевич, я приехала, они уже стояли… Вадим Алексеевич знает, он сегодня здесь ночевал…

— Где ночевал Вадим Алексеевич? — переспросил Степан в изумлении.

— Да здесь. На диване, — пробормотала Тамара, пугаясь. У начальника был странный тон, как будто он только что узнал, что его зам по ночам грабит ювелирные магазины и нисколько этого не скрывает. — Я приехала, он как раз вставал. А что, Павел Андреевич?

Момент для объяснений был явно неподходящий. В дверях маялись милицейские, жидкий пол поскрипывал под их увесистыми башмаками. Им хотелось получить обещанного «чаю с закуской» и отчасти было неловко, что им так очевидно этого хочется. Да и у Степана не было никакой необходимости бежать на улицу и искать Черного или прораба — они вообще ему были не нужны. По-хорошему следовало бы сейчас сесть к телефону, позвонить в сафоновскую администрацию и узнать, выдавали там разрешение на «акции протеста» или не выдавали. Сто против одного, что никаких таких разрешений сафоновская администрация не выдавала, значит, нужно туда ехать, кидаться в ноги главе, умолять о защите и справедливости и сулить очередной «чай с закуской». Все это следует делать быстро, не тратя времени, личного и служебного, на ненужные разговоры.