Анна и Сергей Литвиновы - Мадонна без младенца

– Нет у тебя никакой опухоли!

И Алле пророчила, что скоро родится здоровый ребеночек и муж найдется – «нормальный, не то что твой – рыба ледяная», и с работой все будет феерично: «Не распыляйся ты на учеников, лучше открывай сразу курсы! Собственная методика преподавания английского языка. В Москве, может, и не пробилась бы, конкуренция велика, а в провинции – очередь встанет!»

– Или (идей у Мухи было через край) наплюй на свой Калядин. Оставайся у меня. Будешь за то, что в моей квартире живешь, ха-ха! – по два часа в день мне с детьми помогать. А я по маникюрам, по фитнесам!

И видно было: совершенно искренне приглашает. Никогда не упрекнет, что Аля с дочкой свалились, как снег на голову, глубокой ночью, заняли чужое жилье, требуют внимания.

Действительно, везет ей в последнее время на хороших людей! Виктория Арнольдовна звонит по несколько раз в день, просит:

– Возвращайся скорее! Я тебя очень жду.

И Кирилл рвется в бой:

– Алла Сергеевна, я вас и возить везде готов, и вообще: любое, что надо, сделаю – только скажите!

Но пока что Але нужно лишь одно: чтобы опухоль на Настенькиной коленке оказалась безобидной гемангиомой.

Обнадеживать в детской больнице ее не стали:

– Нужно девочку класть, опухоль удалять, делать биопсию. Минимум неделю это займет. При благоприятном раскладе.

Спасибо, хоть условия оказались получше, чем в Калядине, и не в коридоре разместили.

Аля проводила у дочки все вечера. Да и по утрам заезжала, чтобы с врачами поговорить. Остальное время помогала Мухе с ее младенцами. Свернуть с маршрута, насладиться Москвой, съездить в когда-то любимые Замоскворечье и парк Коломенское даже не тянуло.

Хотелось, конечно, в гимназию заглянуть, повидаться с коллегами, с ребятами, но разве явишься туда с таким животом?

И вообще, Москва, как говорят, город маленький. Не дай бог, будешь дефилировать по Тверской и наткнешься на Веру. Или на Милену. Или на Игоря.

Аля даже – на всякий случай! – в бывшую свою квартиру решила больше не наведываться. Хотя, конечно, надо было прийти, поговорить с покупателями, снять копию с договора купли-продажи, показать ее юристу. Впрочем, она и так догадывалась: ее подпись на согласии о продаже просто подделали. Удостоверили у «черного» нотариуса. Следовательно, сделку запросто можно признать недействительной. Но, если затевать сейчас войну, сколько времени уйдет, нервов! Да и какой из нее борец сейчас.

«Проще в Калядин вернуться», – малодушно думала Аля.

Но свекрови она все-таки позвонила. Специально бегала по району, искала, где еще сохранился телефон-автомат. С нового своего мобильника набирать номер не рискнула. На всякий случай – вдруг Вера ее ищет, до сих пор все звонки отслеживает?

Свекровь разговаривала с ней крайне сухо:

– Вместо того чтобы поддерживать Васеньку – у него сейчас такой сложный период! – ты просто сбежала! Как тебе не стыдно! Он повсюду искал тебя, переживал!

Алла не стала оправдываться – выяснить бы только, где теперь «бедный-несчастный» сынок.

Васина мать скорбно пояснила:

– Ему пришлось на вахту наняться. Что еще оставалось, когда ты его в такую историю втравила!

– Куда он нанялся?! – опешила Алла.

– На круизный лайнер. На год контракт подписал и уехал еще месяц назад. На Карибские острова.

– Отдыхает, значит… – процедила Аля.

– У него двенадцатичасовой рабочий день! – взвилась свекровь. – И жить приходится в каюте без иллюминатора, на четверых человек.

При этом она даже не поинтересовалась, где и как живет ее собственная внучка.

Хотя Настенька каждый день спрашивает маму: «Где папа? Почему он не приходит меня навестить?»

А если страшный диагноз у дочери подтвердится? Как Але справляться – совсем одной?!

Девочка, конечно, держится бодрячком, и хирург, удалявший опухоль, сказал, что выглядит она доброкачественной. Но Алла все равно места себе не находила. И не найдет, пока результаты биопсии не придут.

Ох, поскорее бы все закончилось! И поскорей бы – домой, в Калядин.

– Вы просто дура, Вера Аркадьевна.

– Что?!

У пациентки от гнева голос сорвался на блеянье. А Милена с удовольствием закончила мысль:

– Ничего более бредового я в своей жизни не слышала.

Что теперь? Разорется? Начнет угрожать?

Однако Верин голос звучал, скорее, жалобно:

– Но как мне быть, посоветуйте! Я же вам объяснила: Алла не хочет отдавать мне ребенка. Она от меня прячется, я совершенно случайно ее нашла. Лишь потому, что ей пришлось старшую девочку в Москву привезти. Сейчас ее дочку из больницы выпишут, Алла опять исчезнет, а я что? На бобах останусь?!

– А что вы будете делать, если она сейчас родит? – мягко спросила Милена.

– Как что? Заберу моего ребенка. А ее – пинком под зад! Еще и оштрафую. За то, что она плановые медосмотры пропускала!

Врач вздохнула:

– Вера Аркадьевна, вы договор внимательно читали?

– Но там ни слова нет о том, что роды должны быть обязательно в срок! – триумфально заявила пациентка.

– Этого нет, – согласилась Милена. – Другое имеется. Пункт 4.4. – И по памяти процитировала: – «Суррогатная мать обязуется после рождения ребенка дать письменное согласие на запись генетических родителей в качестве родителей рожденного ею ребенка и не создавать никаких препятствий для официальной регистрации его в государственных органах».

– И что? – Вера смотрела непонимающе.

Доктор терпеливо растолковала:

– Подруга ваша, конечно, обязана. Но только заставить ее мы никак не можем. Никаких правовых инструментов для этого нет. По нашему законодательству мать малыша – та, кто его родила.

– Но ведь элементарно можно доказать, что она ребенку никто! – возмутилась пациентка. – Достаточно простейшего теста на ДНК!

– А никто не будет этого доказывать. И тест на ДНК в нашей стране насильно никто не сделает, – усмехнулась Милена. – Подруга ваша получит в роддоме медицинское свидетельство о рождении, предъявит его в загсе – и все. Матерью девочки будет она. А вы больше никогда не увидите свою дочь.

– Но что же мне делать? – чуть не плача, пробормотала Вера.

– Могу только одно посоветовать: договариваться. Соглашаться на все условия вашей подруги и просить ее передать вам ребенка по-хорошему.

– Можно подумать, она будет меня слушать, – горестно вздохнула Вера.

Ох, и тягомотина оказалась – лежать в больнице! Ди-ви-ди нету, компьютерных игрушек тоже, даже по телевизору только «Спокойной ночи, малыши», и ровно в девять отбой. Еда противная, в палате вместе с ней одни плаксы. Мама, конечно, не дает окончательно засохнуть, навещает каждый день, приносит вкусненькое и на телефоне поиграть разрешает. Но только она с тех пор, как завела себе ребенка в животе и ушла от папы, совсем не та, что раньше. Давно уже они вместе не смеются взахлеб, и не рифмуют слова, и не рисуют принцесс. Зато Настя не раз видела, как мама плачет.