Валентина Мельникова - Камень любви

— Танюша, ну, прости! — Ева обеими руками развернула ее к себе. — Совсем не хотела тебя обидеть! Честное слово, я безумно рада, что теперь у Анатолия есть ты! Поверь! И Борька рад! А Таня правда — красивое русское имя. Бог с ней, с Польшей! У нас «урода» переводится на русский как «красота», так что, будешь и тут обижаться на поляков?

— Ладно! — Татьяна ладонью смахнула воду с лица. — Прощаю! Хорошо, что предупредила! А то ходила бы в Польше Таней — секонд-хенд! — И рассмеялась. — Бывает же такое!

Ева засмеялась в ответ и, вскочив на ноги, протянула ей руку.

— Пойдем! Пока совсем не стемнело, нужно добраться до лагеря. А то все кости переломаем на камнях.

Глава 28

Поддерживая друг друга, они выбрались на тропу. Дождь лил не переставая, но уже не с той бесшабашной силой, которая сметала все на своем пути. Осторожно ступая по скользким камням, цепляясь за мокрые корни и ветки деревьев, они благополучно преодолели грязный поток и вышли на поляну.

— Холера! — с чувством произнесла Ева, узрев безобразие, которое сотворила буря с лагерем экспедиции.

— Ничего себе! — выдохнула Татьяна, потрясенная ничуть не меньше своей подруги по спасению.

И правда лагерь представлял жалкое зрелище. Почти все палатки сорвало или повалило ветром, клочьями свисал и тент над обеденным столом. По поляне были разбросаны мокрые, растерзанные вещи. Под ногами валялась миски, кружки, ложки, вбитые ливнем в грязь. Даже котлы из военно-полевой кухни, тяжелые, литров этак на сто, лежали на боку в мутных лужах, облепленные сбитой листвой, травой и жирной, как мазут, глиной. Видно, их собрались мыть после обеда или даже помыли, но не успели вернуть на место.

Весь экспедиционный люд — растерянный и жалкий — ютился под двумя полотнами брезента, натянутыми за веревки между деревьями. Самые отчаянные, кто в трусах, кто в разноцветных дождевиках и в резиновых сапогах, а кто просто босиком, — бродили по поляне, собирали одежду, обувь, спальники, одеяла и сносили их к обеденному столу, где уже скопилась приличная груда мокрых вещей. Еще несколько человек стаскивали в кучу обломки сучьев. Поварихи с заплаканными лицами собирали посуду и складывали ее в котлы, которые только что извлекли из лужи Сева и Митяй.

Ева решительно направилась к штабной палатке, которая, на удивление, устояла, а Татьяна замешкалась, отыскивая глазами Анатолия. Серый сумрак уже затопил поляну, дальние предметы расплывались в дымке. Еще немного — и наступит ночь. Каково будет ее пережить промокшим насквозь людям?

Но дождь кончился, лишь мелкая морось продолжала сочиться из низких облаков, — промозглая зябкая мерзость, от которой одно спасение — пылкое летнее солнце или жаркое пламя костра. Но до солнца надо было еще дожить, а разжечь костер вряд ли быстро получится, настолько все вокруг напиталось водой.

— Татьяна!

Она вздрогнула и оглянулась. Надо же, не заметила, что Ева вернулась.

— Чего стоишь? — спросила она удивленно. — Дуй в камералку. Туда всех девчонок определили на ночь.

— Так ее не снесло? — обрадовалась Татьяна.

— Повезло, что стоит в ложбине. Ураган пронесся верхом. Говорят, только тазики разметал по оврагу.

— Пойдем со мной! — предложила она Еве. — Если палатку не снесло, значит, есть, во что переодеться. И тебе, и мне.

— Спасибо! — улыбнулась Ева. — Я найду, во что переодеться. Штабная палатка почти не пострадала, так что мои вещи в целости и сохранности. — И подтолкнула ее в плечо. — Иди уже! Толик велел через час собраться на совещание.

— Совещание? — удивилась Татьяна. — Сейчас?

— А нам что, нечего обсудить? — прищурилась Ева. — По-моему, в самый раз!

— Поняла, — вздохнула Татьяна. — Переоденусь и приду. А где Анатолий? В палатке?

— Да вон же он, возле хвороста, — неожиданно улыбнулась Ева. — В желтом дождевике. В моем, между прочим!

Но Татьяна уже и сама разглядела Анатолия. Он стоял возле той самой кучи веток, собранных по всей поляне, и что-то говорил двум паренькам, которые согласно кивали головами. В одном из них Татьяна узнала Кирилла.

Ей очень хотелось окликнуть Анатолия, но сейчас это было неуместно. Поэтому она всего лишь вздохнула и махнула Еве рукой.

— До встречи! — и направилась к камеральной палатке.

— Таня, боже мой! — Ольга Львовна едва не выронила кружку с чаем. — Ты тоже попала под ливень? Быстро переодевайся, а то простудишься!

Татьяна махнула рукой.

— В самый эпицентр. Думала, живой не выберусь!

И мысленно порадовалась, что потоки дождя смыли следы крови, а то новых расспросов она бы не выдержала.

— Надо же! — покачала головой Ольга Львовна. — Откуда эта буря свалилась? Вон сколько переполоху в лагере наделала! Не иначе…

И, словно, чего-то испугавшись, не закончила фразу, но Татьяна поймала ее взгляд, брошенный в дальний угол палатки. Там, укрытая брезентом, стояла домовина. Неужто Ольга Львовна чего-то побаивалась? Но не древних костей же? Они ей не в новинку. Или тоже верит в гнев местных духов? Но это ведь несерьезно для солидного ученого! Может, в домовине остались украшения Айдыны и камеральщица просто-напросто опасалась, что они исчезнут?

Нет! Татьяна скептически хмыкнула про себя. Анатолий не тот человек, чтобы забыть о драгоценных находках. Скорее всего, они давно и надежно спрятаны. Интересно, девчонки в курсе, что находится под брезентом? Нет, похоже, ничего не знают. А то косились бы в сторону домовины и спокойно не переговаривались бы. Но даже сохранность клада Татьяну волновала сейчас не слишком. Требовалось спешно переодеться, а то противный озноб грозил перерасти в лихорадку.

Она прошла в свой угол, торопливо скинула мокрую одежду, белье, натянула джинсы, майку, свитер, шерстяные носки. Переобулась в кроссовки. И сразу согрелась. Краем глаза заметила, что с десяток девчонок — в основном, студенток и школьниц, — закутанные в пледы, одеяла, какие-то тряпки и даже в куски брезента и полиэтилена и сидевшие кружком возле «буржуйки», деликатно отвели взгляды или потупились. Их одежда сушилась здесь же, на веревках, растянутых под потолком палатки. В печурке жарко полыхали дрова, и оттого внутри камералки было намного теплее, чем снаружи. «Интересно, откуда взялась печурка?» — подумала Татьяна. И огляделась. Нет, печурку она заметила бы, если, конечно, ее не прикрывала груда ящиков в углу.

— Чай будете? — раздалось за ее спиной. Голос был знакомым, и Татьяна быстро оглянулась.

Людмила, обернув себя, точно сари, куском ткани, смахивающей на старую занавеску, как раз поднесла чайник с кипятком к столу. Она и впрямь походила на индианку, не хватало лишь красной бинди [25]на лбу.