Наталья Солнцева - Дневник сорной травы

– Игорь, – сказала она после тоскливой, полной сожалений ночи. – Галина симпатизирует моему Никитскому. Вернее, он ей. Или они оба… Мне неприятно говорить тебе об этом, но твоя жена не прочь поразвлечься.

На мгновение по лицу Игоря скользнула довольная улыбка, тут же сменившаяся выражением негодования.

– Леночка, меня не удивляет распущенность моей жены. Как и тебя не удивляет любвеобилие твоего супруга. Они стоят друг друга.

Лена устала ненавидеть каждую женщину, за которой таскался ее Дмитрий, поэтому только обреченно вздохнула…

Известие о том, что ее муж арестован по подозрению в убийстве, произвело на нее странное впечатление. Пьяный Никитский отправился с Галиной в лес, там у них произошла ссора, в пылу которой он ее зарезал. По крайней мере, так звучала официальная милицейская версия.

Господи! У Лены до сих пор стояла перед глазами мертвая Галина, полулежащая на заднем сиденье, залитая кровью.

– У вашего супруга был нож? – спрашивали ее незнакомые люди, которые что-то записывали в свои бумаги.

– Не знаю… Может, и был. У него в гараже хранилось много разных вещей. В квартире я такого ножа не видела.

Яковлев был в командировке и о смерти жены узнал не сразу. Он приехал в Петербург, как только ему позвонили и сообщили печальную новость. Несколько дней Лена ничего о нем не слышала. Никитского арестовали, и она осталась в квартире одна. Страшная, глухая пустота обступила ее со всех сторон.

Яковлев позвонил ей через неделю, безжизненным, ровным голосом назначил свидание, вечером, в садике на Фонтанке, где они иногда гуляли вдали от людских глаз.

– Нас пока не должны видеть вместе, – строго сказал он.

Лена согласилась. Они и раньше скрывали свои отношения. Лишние сплетни не нужны ни ей, ни Игорю.

– Мне очень жаль! Я не сплю ночами, – призналась Лена, когда они шли вдоль заросших плющом стен в темноту сада.

– По-моему, они оба заслужили это.

Лена молчала. Ей вдруг стало холодно.

– Я такого не хотела… – прошептала она. – Дмитрий бесил меня, но теперь я понимаю, что случившееся слишком ужасно, даже для него.

Глаза Яковлева блеснули в темноте. Он крепко взял ее за локоть – так крепко, что Лена вскрикнула.

– Тише! – сказал он, оглядываясь. – Нас могут услышать.

После этой прогулки страхи Лены усилились. Она по-прежнему не могла спать по ночам и долго лежала в темноте, прислушиваясь к каждому скрипу и шороху. То ей казалось, что кто-то пытается открыть дверь, то, теряя различие между сном и явью, она в ужасе вскакивала, включала свет и начинала обходить квартиру, заглядывая под кровати и в шкафы.

В одну из таких ночей Лене приснились Яковлев и его покойная жена. Галина что-то горячо и сбивчиво объясняла ему, а он оттолкнул ее, грубо, жестко, и направился к Лене, раскрыв руки для объятия… Она проснулась, пытаясь понять, почему сон испугал ее…

– Это вы? – удивилась Авдеева, открывая двери.

– Я, – улыбнулся Фарид. – Пришел извиниться.

– За что? – она посторонилась, приглашая его войти. – Входите. Я как раз чай пью.

На кухне царил желтоватый полумрак, пахло корицей и яблоками.

– Вы любите печеные яблоки? – спросил Фарид.

– Иногда. – Она открыла духовку, достала несколько лопнувших от жара плодов, начиненных рисом, корицей и вареньем, положила их на блюдо. – Сверху надо поливать заварным кремом. Хотите попробовать?

– Наверное, хочу.

Они ели яблоки с кремом и молчали. Потом Людмила спросила:

– Та смуглая девушка, которая напала на меня в кафе, она кто? Ваша невеста?

– Кора? Нет…

– А кто она вам?

– Теперь никто.

– Вы уверены? – Авдеева улыбнулась. – Мужчины часто ошибаются.

– Пора ошибок, как и пора юности, проходит! – торжественно произнес гость. – И наступает…

– Вечная весна! – закончила за него хозяйка, сдерживая смех.

– Не любите вы мужчин.

– Это они меня не любят!

Фарид с удовольствием сидел на кухне, пил чай и рассматривал женщину, судя по всему, прожившую непростую жизнь. Он решил, что сделает ее счастливой, во что бы то ни стало. А она закрывалась от него щитом насмешек и недоверия.

– Скажите честно, Фарид, зачем вы пригласили меня в кафе, теперь вот пришли в гости? Может, вы за мной ухаживаете? Зря… Раньше мне этого хотелось, не скрою, а сейчас… перегорело все. В любом случае, я вам не подхожу. Почему вы не хотите любить свою смуглую красавицу? Кажется, она вас ревнует.

– Мне хорошо с вами, Людмила.

– Это пройдет! – убежденно сказала она. – И очень скоро. Вы были женаты?

Гордеев покачал головой.

– Зато я прожила с мужем много лет. Ему тоже было хорошо со мной… около года.

– А потом?

– Спали в разных комнатах и едва терпели друг друга. Я больше не желаю слышать ни о какой любви. Пусть она остается прекрасным и недосягаемым миражом.

– Странно… Я хочу любить вас, а вы…

– Что вы сказали? – перебила его Авдеева. – Вы хотите меня любить? Ну, вы и шутник, Фарид, право слово! Вы же меня совсем не знаете. От мужчин я больше ничего не жду. С меня хватит лжи и притворства!

– Люди разные, – возразил он. – Я предлагаю вам не любовь… пока только дружбу. Любви я не обучен и надеюсь постигать сию божественную науку вместе с вами. Согласны?

– Как вы себе это представляете? – Людмила устало вздохнула. – Не знаю, сколько вам лет, но я старше вас. Дело даже не в возрасте. Мне заранее известно все, что вы можете мне предложить… и ничто из этого меня не привлекает настолько, чтобы я променяла свою свободу на сомнительные обязательства и снова ввязалась в старую игру. Не умею я быть любимой женщиной! Вы понимаете? Не умею!

– Давайте попробуем. Обязательств я от вас никаких не требую. Только не отказывайтесь сейчас! Изучайте меня, проверяйте мои чувства сколько угодно. Наверное, я не безупречен и буду совершать ошибки. Но я готов исправлять их, вместе с вами! Я хочу… счастья. Почему-то мне кажется, что вы – именно та женщина, которая может мне его дать. Не знаю, откуда такая уверенность, но она есть.

– У вас же были любовницы! И моложе, и красивее… не такие побитые жизнью. Зачем вам связываться с усталой, разочарованной женщиной? Возиться со мной, убеждать в чем-то, доказывать, какой вы хороший, надежный? Вы еще не были женаты… У вас все впереди.

– За одного битого двух небитых дают, – не сдавался Гордеев. – Я далеко не мальчик, поверьте, и наивности у меня меньше, чем у вас. Половина жизни прошла, прежде чем я понял, чего на самом деле хочу. Теперь никто не сможет убедить меня свернуть с дороги. Даже вы.

Людмила долго молчала. За окном совсем стемнело, и вдруг раздался громкий частый стук по подоконнику, по стеклу…