От дружбы до любви - Xeni Niellse
Давит рукой на спину, заставляя склониться, отчего в плен рта попадает грудь. Всасывает бусинку, начиная слегка покусывать. Кладёт руки на её ягодицы, резче и жёстче опуская на себя. Сеня стонет в ухо, прикусывая мочку и что-то шепча на своём ужасно непонятном языке.
А потом…
Резко запрокидывает голову, хрипло стонет и распахивает рот так широко, что грех не просунуть два пальца. Зубы врезаются в фаланги, слышится злое шипение.
Толчок. Мощный и яростный, выбивающий последние силы и заставляющий окончательно потеряться. Кирилл чувствует, как вокруг члена становится более влажно, как стенки пульсируют, как начинает дрожать Панова, сильнее впиваясь ногтями в плечи. Бурно кончает, пока он продолжает трахать прекрасное, восхитительное и просто очаровательное тело.
Сжимает ягодицы в руках, прикрывает глаза и резко поддаётся вперёд, вырывая из неё глухой стон в самое ухо. Делает ещё одно едва заметное движение, пока окончательно не останавливается и не позволяет себе излиться.
Сбитое дыхание и отсутствие связанных мыслей приводят к тому, что двое остаются лежать в одной позе добрых две-три-пять минут, пока Дубровский нежно не приподнимает лёгкое тело и не перекладывает рядом. Хватает полотенце и плетётся в ванную.
Обмотав ткань вокруг бёдер, опирается ладонями на умывальник и склоняет голову. Сердце предательски колотится, но не от фееричного оргазма, который испытал менее десяти минут назад, а от осознания, что скоро всё изменится. Неприятно думать о том, что узнал меньше месяца назад от отца.
И самое неприятное — сообщать об ей. Той, которая в его постели торчит безвылазно последние шесть месяцев.
Это было так странно. Странно ощущать её присутствие не в качестве подруги, а в качестве девушки. Она была такой же, как и раньше, только более покладистой и распущенной одновременно. Послушная маленькая девочка, которая днём могла быть пушистым котёнком, а вечером скидывала образ, превращаясь в игривую львицу.
Кириллу нравилось, что они проводили много времени вместе. Достаточно, чтобы и поспорить, и поругаться, и заняться сексом. Если это происходило в один день, то это было самое лучшее время. Он выяснил, что после громкой ссоры Сеня более чувствительна, агрессивна и ненасытна. Открыто заявляла о том, что хотела, и при этом на щеках не проступал румянец смущения. Скорее наоборот — глаза темнели, пока прикусывала губы, будто предвкушала.
Они вместе провели новогодние праздники. Изначально был новый год, который так или иначе перенасыщен событиями. Сначала семейные посиделки. В этот год Пановы приняли приглашение Дубровских отметить в загородном доме. Сборище было небольшое. По-семейному, если можно так выразиться.
Родители совсем не расстроились, когда после полуночи Кирилл с Есенией уехали к друзьям.
Наступившие новогодние праздники-выходные провели бок о бок. Сначала горячие источники, которые после перетекли в горнолыжный курорт. Панова не могла нарадоваться тому, что к концу дня чувствовала приятную усталость и совсем не была против понежиться в постели с парнем, в котором не чаяла души.
Кирилл понимал, что его засасывает. Слишком сильно уже засосало, чтобы пытаться выпутаться из сетей. Да и он не стремился этого делать. Наконец-то сердце облегчённо выдыхало, когда нежные губы прикасались к его щеке или губам. Понимал, что это не дружеские поцелуйчики, а проявленная нежность девушки, которая официально, по меркам общества, была его парой.
Они разлучались на несколько дней на неделе, когда Сеня тарахтела о том, что соскучилась по родителям и хочет провести время с ними. Кирилл никогда не был против, потому что таким образом можно было хотя бы немного отдохнуть от наплыва чувств и позволить поселиться в груди неприятному, но нужному чувству скуки.
Месяцы пролетали сквозь них, подводя Кирилла к итоговой сдаче экзаменов и защите диплома. Он усиленно готовился и даже иногда ругался на Панову за то, что та отбирает слишком много времени, которое выделил специально для подготовки. Она не обижалась, потому что после бубнежа заползала в постель с горячим чаем или тарелкой мороженого, смотря сопливый роман по телевизору. До тех пор, пока не уснёт и не почувствует, как ночью вокруг талии обвиваются сильные и горячие руки.
А месяц назад, когда Сеня осталась ночевать у родителей, Кирилл наткнулся на серьёзный разговор между родителями, которые обсуждали будущее семьи. Не в том контексте, что они разводились или переезжали, а в том, что пора бы сына вовлекать в дела филиала в другом городе. Семейный бизнес процветал, и раз уж Дубровского младшего можно было назвать специалистом по юриспруденции, то грех не затолкать его на испытательный срок в фирму, чтобы убедиться, что он готов принять немаленькую долю правления на себя.
Когда Кирилл мягко обозначил позицию, что не может уехать, потому как его держат люди в родном городе, отец махнул рукой и сказал, что Сеня могла бы перевестись в другой университет, а к друзьям можно приезжать по выходным. Глава семейства искренне не видел проблемы, которую явственно ощущал Кирилл.
Он понимал, что ему рано или поздно придётся столкнуться с выбором, но не так скоро и не с таким жёстким. Ему не хотелось падать в глазах отца, который полностью рассчитывал на него. И также не хотелось вырывать Панову из череды будней, в которых она крутилась, как милейшая белка в колесе, выстраивая свою жизнь на более взрослых мотивах.
На вопрос, почему Кирилл не может занять место управленца в филиалах в родном городе, отец ответил так: «Здесь главный офис, а я хочу посмотреть на то, как ты справишься на начальном этапе».
Вполне логично, если не учитывать тот факт, что соседний филиал находится в трёхста километрах. Это существенно усложняло жизнь.
Кирилл не представляет, как можно преподнести это. Вернее, с какой подачи, чтобы не обидеть девушку. Не разочаровать. Позволить поверить в то, что отношения на расстоянии на пару месяцев — это не самое худшее, что может случиться в жизни.
Выходит на балкон, подставляясь ночному свечению почти полной луны. Апрель настал также внезапно, как и осознание того, что уже через пару месяцев в его постели не будет маленькой и милой девочки, которая прокралась в жизнь слишком глубоко.
Сигарета долго тлеет, пока мысли скручиваются и не могут сложиться воедино. Он корит себя за то, что слишком долго оттягивает неизбежное. Этот разговор должен случиться и как можно
