Ольга Строгова - Дневник грешницы

Говоря так, она в упор смотрела на Карла. И муж ее тоже смотрел на Карла – правда, на всякий случай недоверчиво насупившись.

– Передать государству, – спокойно и веско ответил Карл.

– Что?!

– Это единственный выход. Только в этом случае вы получите деньги и сможете спокойно жить на них, не опасаясь всякого рода случайностей.

– Но…

– По вашим законам нашедшему клад полагается 25 процентов от его стоимости. Это значит… – Карл на мгновение задумался. – 25 процентов – это четыре миллиона. Четыре миллиона делим на три, итого – миллион триста тридцать три тысячи долларов. Каждому.

– Чего это – на три? – тут же возмутился Виталий. – На два! Половину нам с женой, половину Ирке! Или ты себя тоже причислил к наследникам? Ты-то какое отношение имеешь к Демидовым или Строгановым?

«Да уж большее, чем ты, – с возмущением подумала Ирина Львовна. – Он-то, в отличие от тебя, кровный родственник Юлии Александровны!»

От того, чтобы не произнести этого вслух, сдержалась каким-то чудом, невероятным напряжением воли.

– У Юлии Александровны есть еще один наследник, – спокойно возразил Виталию Карл. – Дмитрий Сергеевич, сын Анастасии Николаевны Демидовой. Дядя вашей жены. Он живет в Ярославле. Полагаю, для вас не составит труда связаться с ним, рассказать о случившемся и передать причитающуюся ему долю?

По лицу Виталия было заметно, что он вовсе не считает это таким уж необходимым.

Карл, умеющий читать по лицам с ловкостью завзятого психолога, тут же прибавил:

– Это будет по-мужски. Это будет правильно. Вы же, Виталий, не какой-нибудь там барыга. Вы честный человек!

Что оставалось делать Виталию? Он неохотно кивнул.

– А теперь, – сказал Карл, поднимаясь, – я оставлю вас. Вам есть о чем поговорить в тесном семейном кругу. Обсудить детали, договориться о времени передачи саквояжа в соответствующие органы… На вашем месте я не стал бы тянуть.

Ирина Львовна вопросительно глянула на него.

– Пойду покупать обратные билеты в Цюрих, – безмятежно заявил он.

– Он или дурак, или святой, – заявил Виталий, когда за Карлом закрылась дверь.

– Сам ты дурак, – отозвалась Зоя, перебирая лежащие на столе камни.

– Хотя да, на дурака он не похож. Да и на святого, если разобраться, тоже. Бабы небось пачками на шею вешаются…

При этих словах он покосился на Ирину Львовну, но та не обратила на его реплику ни малейшего внимания. Зато обратила Зоя:

– А тебе что, завидно? – быстро набирая привычные обороты, начала она. – На тебя, красавца такого, пьяную морду, не вешаются? Законной жены тебе мало?

«Ну, пошло-поехало», – подумала Ирина Львовна, потихоньку выбираясь из-за стола. Надо уходить отсюда. Все равно сегодня мы больше ничего не придумаем и не решим. Карл прав: алмазы надо сдать государству! Вот завтра утром, в понедельник, и сдадим.

А сейчас я вернусь в гостиницу.

Хочу еще один раз, хотя бы напоследок, увидеть его.

«Впрочем, почему «один раз» и «напоследок?» – размышляла Ирина Львовна, возвращаясь в автобусе из международного аэропорта Шереметьево. Ничего же не произошло. Их отношения остались прежними.

Ничего не произошло. Кроме того, что случилось в ее воображении, где за считаные дни были возведены фантастической красоты воздушные замки и пережиты все разновидности любовной драмы, от высот безоблачного счастья до мрачных глубин отвергнутости.

Все произошло лишь в ее воображении.

Или… не только?

Не мог же он совсем ничего не почувствовать и ни о чем не догадаться?

Ирина Львовна снова, в который уже раз за дорогу, стала перебирать в памяти их прощание в аэропорту. Что-то ведь было в нем не совсем обычное…

Ну конечно! Впервые за все время их знакомства, прощаясь, он не только поцеловал ее в щеку быстрым братским поцелуем, но и пожал ей руку. Крепко, как мужчине. Как равной себе.

И взгляд, когда он обернулся, прежде чем окончательно исчезнуть за металлическими воротцами паспортного контроля, – в этом взгляде была не только привычная доброжелательность и братская забота. В нем была благодарность. И в нем было уважение.

В сумрачном вихре одолевавших Ирину Львовну мыслей солнечным зайчиком мелькнула одна, о каком-то испытании, которое она, Ирина Львовна, выдержала…

Потом еще один зайчик – о свалившихся на нее деньгах, о которых, как это ни странно, она совершенно забыла и вспомнила только сейчас.

Деньги, конечно, не главное, но…

Даже страдать от неразделенной любви лучше сидя в собственном доме на берегу Серебряного озера, чем в однокомнатной «хрущобе» с протекающей сантехникой и видом на целлюлозно-бумажный завод.

А оставшихся от покупки дома денег хватит, чтобы безбедно, ни о чем не беспокоясь, прожить всю оставшуюся жизнь.

И тут солнечные зайчики посыпались один за другим!

Она сможет больше не работать в школе и не заниматься репетиторством. Не то чтобы она собиралась прямо сейчас бросить работу; но сама возможность такого выбора наполнила ее душу неведомым ранее чувством спокойного, обеспеченного будущего.

Она сможет путешествовать – о, ей так всегда этого хотелось!

Она сможет купить собственную машину. И даже научиться ее водить!

Или катер – для разъездов по озеру. Или и то и другое вместе…

Она сможет самостоятельно заняться поисками Анны Строгановой в окрестностях их городка, всей Петрозаводской области, а если понадобится, то и за границей.

И в любом случае она сможет написать об Анне и графе Безухове книгу. Новый роман. И самостоятельно, если понадобится, издать его.

Для романа не так уж важно полное соответствие историческим событиям. В ее романе Анна и граф обязательно встретятся и будут счастливы. А с Мирославой как-нибудь разберутся…

А потом она обязательно напишет еще один роман. И в нем все будет хорошо – уже у нее самой, Ирины.

Вместо эпилога

9 месяцев спустя

– Ну, не знаю, – неуверенно протянула Ирина Львовна. – А с памятью у него все в порядке? Все-таки сто третий год…

Ее собеседник понимающе кивнул:

– Разумеется, с памятью у него не все в порядке. События последних двадцати лет для него несколько гм… размыты. Он, например, считает, что по-прежнему живет в Советском Союзе. Раз в месяц выдает мне двадцать копеек и просит уплатить за него партийные взносы. Но что касается событий более удаленных… Скажем, он отлично помнит Октябрьскую революцию и вполне сносно – Великую Отечественную войну.

– А, – оживилась Ирина Львовна, – тогда он может помнить и старые рассказы, истории, легенды…

– Может, – согласился собеседник. – Во всяком случае, стоит попробовать.