Елена Арсеньева - Охота на красавиц

И вот Алка, отчаявшись убедить упрямую подружку, берет на себя роль… кого? Спасителя замысла Творца, ни больше и ни меньше?

Кира слабо покачала головой.

Нет. У нее нет слов для объяснения Алкиного поступка. Ведь если бы кто-то всевидящий и всезнающий сейчас подкинул Кире злоехидный выбор: Алкина смерть – или Алкино предательство, Кира, ей-богу, нерешительно затопталась бы на месте. С первым она уже смирилась, свыклась… да, как это звучит ни жестоко. Свыклась! А со вторым… Второе она вообразить не может – и никогда не сможет. Это немыслимо!

Однако, сколько ни бейся мыслью в эту стену, необходимо признать одно: какая-то женщина в этой истории все-таки была. Есть.

Та, что хладнокровно подсунула под сиденье автобуса Кирин паспорт, сначала стащив его. Та, что украла загранпаспорт и заказала билеты, уверенная в полной своей безнаказанности. Та, что теперь намерена улететь в Нью-Йорк.

С пустыми руками? Или, например, с алмазами, которые хранились в какой-то заначке?

Вот он, ответ. Все дело в алмазах, а Кира попала в эту темную историю как подруга Игоря. Вполне возможно, что он сам вкупе с папенькой разработал план, по которому Кира застрянет в Коктебеле – это замечательно объясняет милицейскую ретивость! – а с ее паспортом и с грудой блестящих стекляшек в Нью-Йорк отправится неведомая особа. Но вот вопрос: откуда она знала, где спрятан паспорт? Ну, допустим, ответ на этот вопрос есть. Если все так, то теперь понятно, почему убили Алку. Наверняка она что-то знала о прошлом Игоря и могла помешать его планам: например, догадаться, кто и почему украл Кирин паспорт.

Значит, арестован пока только Игорь, а неизвестная его партнерша – еще нет. Наверное, она сейчас как раз в аэропорту. И Кира может успеть предупредить кого надо.

Итак, алмазы?.. Но все-таки Максиму удалось заронить в ее душу беспокойство за судьбу «Галатеи»…

– Максим! – вскинулась Кира. – Надо сначала заехать ко мне домой.

– У кого есть ключи, кроме твоей мамы? – покосился на нее Максим, и Кира резко отвернулась к потемневшему стеклу.

Зыбкое отражение слабо шевельнуло губами:

– У Алки.

– Заедем, – кивнул Максим. – Значит, придется объезжать через Кстово.

Они враз оглянулись на заднее сиденье, ожидая взрыва негодования Новорусских, что придется делать такой крюк, когда до Автозаводского моста уже рукой подать, а там и аэропорт рядышком… Однако тот тихонько похрапывал, уронив голову на грудь. И только теперь Кира осознала, какая дивная тишина, оказывается, царит в машине…

– Значит, ты все-таки со мной согласилась? – шепнул Максим. – Ты понимаешь, что Алка не ринется с пустыми руками?

– Это не Алка, – упрямо сказала Кира. – Я не верю, не верю!.. У меня вообще родилась совсем другая версия. А если уж вернуться к «Галатее», то Мэйсон Моррисон ведь знает, кому принадлежит это открытие! Знает, что оно мое.

– Насколько я понимаю, вы всегда появлялись вдвоем с Алкой, да? – после некоторого раздумья спросил Максим. – И если она запатентует «Галатею» от своего имени, это вызовет всего лишь удивление в медицинских кругах, не более того. Удивление, которое скоро пройдет. Тем более если будут представлены жизнеспособные образцы культуры.

– Нет, нет! – выдохнула Кира. – Ведь когда эти три пробирки будут использованы…

– Тогда и вступит в игру Сэмюэль Эпштейн. Ему достанутся твои методики. А Алке это будет уже неинтересно: у нее на счету окажется минимум шесть миллиардов. А то и девять, если умело повести игру.

Кира снова надолго замолчала, а когда тягостные мысли совсем уж источили ей сознание, угрюмо проговорила:

– Тогда я уж совершенно не пойму, почему меня оставили в живых. Если все так, как ты говоришь, я давно должна была…

– Это меня тоже удивляло, – кивнул Максим. – До тех пор, пока я не осознал, что замечательный мистер Эпштейн отнюдь не семи пядей во лбу. Мало ли что может случиться с «Галатеей» при транспортировке. К тому же еще неизвестно, как на нее могло повлиять то отключение электричества, о котором говорила твоя мама. Но этот Сэмюэль еще пока-а дотелепается до практического результата! А тебе, как я понял, чтобы повторить все, много времени не понадобится?

– Три месяца, – кивнула Кира. – Не выходя из лаборатории.

– Вот ты и ответила на вопрос, который задает себе каждый! – улыбнулся ей Максим.

– На какой вопрос? – вскинула брови Кира.

– Да на тот самый, извечный: сколько человеку на роду жизни отпущено. Три месяца у тебя есть. Только три месяца! А то и меньше, если дядя Сэм в лепешку расшибется и…

– Нет, – резко мотнула головой Кира. – Раньше у него ничего не получится.

– Значит, три месяца – это и есть тот страховочный срок, который тебе отпущен, – веско заключил Максим, и Кира склонила голову, словно на ее шею опустилось лезвие топора.

Совсем стемнело.

Максим пригнулся к рулю. Кира закрыла глаза. Лицо Алки маячило перед ней. Ее смешной носик, ее лукавые глаза, ее тонкие губы, оживающие и расцветающие в улыбке. Звучал ее голос:

«Шварценеггера в автобусе спрашивают:

– Вы выходите на следующей остановке?

– Да, – отвечает Шварценеггер.

– А все эти люди, которые стоят перед вами, – они выходят?

– Да, – отвечает Шварценеггер. – Только они об этом еще не знают».

Это был Алкин любимый анекдот…

Вот и Кира не знала, что она уже выходит из игры. Дело не в том, что Алка не хотела добра подруге. Она просто-напросто захотела иметь то, что есть у Киры. Вплоть до внешности… хотя бы на время!

Кира тряхнула головой. Нет. Это всего лишь догадки. Алка не могла так с ней поступить. Все дело в алмазах. Господи, сделай так, чтобы все дело было в этих поганых алмазах!

Но ждать разгадки уже недолго, потому что это не «Москвич», а ковер-самолет какой-то! Они уже на Сенной площади, с ума сойти! Повернули на Белинку, потом на улицу Горького. Да, Максим прав: отсюда к ее дому на улице Провиантской удобнее подъезжать, чем с Минина или Ковалихи.

Стоп. А откуда он знает ее адрес?

Да нет, проехал мимо Провиантской. Что за чушь лезет в голову, нашла кого подозревать!

Сейчас он спросит, где ее дом. Придется разворачиваться…

Максим заглушил мотор метров через сто, лишь чуть-чуть не доехав до площади Свободы, где кипела бессонная, круглосуточная торгово-транспортная жизнь.

– Погоди две минуты, – сказал, открывая дверцу со своей стороны и улыбчиво глядя на Киру. – В горле пересохло – не могу! Куплю какой-нибудь воды и вернусь, а потом поедем к тебе, хорошо?

Кира покорно кивнула. Он нагнулся, вгляделся испытующе, словно бы ожидая от нее каких-то слов, а может быть, сам собираясь что-то сказать. Но промолчал, опять улыбнулся, быстро коснулся кончиками пальцев Кириной щеки, а потом захлопнул дверцу – и исчез между ларьками. Раз или два еще мелькнула его светлая рубашка.