Мэри Стюарт - Лунные пряхи

— Будем надеяться. Если ты собираешься подняться наверх, на открытое пространство, мне лучше побыть здесь, внизу?

— Да. И куда бы мы ни пошли, будем держаться под прикрытием. Как бы то ни было, слава богу, одна из моих проблем отпала сама собой — ты знаешь дорогу к яхте. Пошли.

— Но как же ты меня нашла? — спросил Колин, перебираясь вслед за мной через речушку и шагая по узенькой тропке вдоль оврага.

— Шла по твоим следам.

— Что?!

— Что слышал. И кстати, это дело мы должны поправить, прежде чем уйдем. Ты оставил несколько четких следов возле камней, по которым переходил через ручей. Сотрешь их, пока я прогуляюсь до кипарисовой рощицы?

— Ладно, но откуда ты узнала, что они мои?

— А я и не знала — думала, что Марка. У вас обувь одинаковая.

— Помилуй, Никола, но у него ж на три размера больше!

— Об этом я просто не подумала. К тому же ты поскользнулся на грязи, и отпечатки носка и пятки получились размытыми, так что следы казались длиннее. Если бы я не узнала подошвы Марка, я б на них и внимания не обратила. Но в тот момент я… в общем, я как раз о нем думала. Все равно лучше сотри их.

— Черт… — Колина, кажется, всерьез расстроило это свидетельство его неумелости. — О следах я даже не подумал. Наверное, из-за того, что было темно, да и я порядком измотался…

— У тебя и без того забот хватало. Ну вот, пришли. Вон, видишь их? Ладно, я поднимусь наверх и, если никого не увижу, подам тебе знак, что все в порядке, тогда сможешь выйти из-под укрытия и разобраться со следами, пока я схожу вон туда и подожду зеленого света. — Я замолчала и неуверенно посмотрела на него. В тени деревьев он казался удивительно похожим на брата, это даже смущало. — Слушай, а ты… ты точно будешь здесь, когда я вернусь?

— Уж об этом не беспокойся, буду, — ответил Колин, — Но погоди…

— Что?

Вид у него был встревоженный.

— Знаешь, не нравится мне, что ты туда пойдешь: вдруг это опасно? Нельзя ли как-нибудь по-другому придумать?

— До тех пор пока не обнаружат тебя, мне ничего не грозит, даже если я нос к носу столкнусь с Джозефом, — твердо сказала я. — А ты здорово похож на своего брата, верно?

— Ага, — изрек Колин и ухмыльнулся.

Он ждал, стоя в пятнистой тени, пока я выбиралась из оврага. Наверху я осмотрелась. Пейзаж был столь же безжизненным, как в первые четыре дня Сотворения мира. Знаком показав Колину, что все в порядке, я поспешила к кипарисовой рощице.

Дорожка была ровной, солнце — ярким, а небо — чудесного, ослепительно голубого цвета. Под ногами мелькали крохотные желтые цветочки, словно драгоценные камни, разбросанные в пыли. Над кустиками лаванды щебетали щеглы, а пятнистая змейка, скользившая вдоль тропинки, казалась столь же красивой, как они…

В сущности, все было таким же, как и час тому назад, только теперь я чувствовала себя счастливой. На душе было легко, ноги сами несли меня, и я чуть ли не бежала по каменистой тропинке к темневшей вдали роще.

Я размышляла, как побыстрее привлечь внимание Марка и Ламбиса. Впервые мне пришла в голову мысль, что соблюдать абсолютную тишину у меня нет никаких причин. Мне хотелось петь. Так почему бы не спеть что-нибудь?

Я запела. Голос мой веселым эхом разнесся среди скал и замер в кипарисовой рощице. Вспомнив, как разносились звуки на этом склоне вчера, я подумала, что меня ясно услышит любой человек, находящийся поблизости.

Я намеренно остановилась перед самым густым участком рощицы и помедлила, будто бы желая насладиться пейзажем. Затем откинула голову и, заслонив глаза от солнца, пристально вгляделась в направлении лощины.

Несмотря на то что я хорошо знала это место, мне понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться. Пришлось плясать «от печки» — от лощины, затем я перевела взгляд на скалу, где находился ключ наяды… да, там виднелось углубление, казавшееся отсюда таким неправдоподобно маленьким, где и располагалась поросшая цветами небольшая площадка. Пастушья хижина должна быть в глубине этой площадки, отсюда ее не видно. А уступ…

Тут я растерялась. Уступ мог находиться по меньшей мере в полдюжине мест, но общее направление я выбрала правильно и продолжала наблюдать, терпеливо и внимательно, еще минут шесть.

Ничто даже не шелохнулось. Никакого движения, ни белых бликов, ни внезапной вспышки стекла или металла. Ничего.

Конечно, проверка была далеко не удовлетворительной, но пришлось этим ограничиться. Еще минуту-другую я продолжала наблюдать, затем повернулась и поспешила назад. Удивительно, но над всеми моими чувствами, даже над желанием побыстрей отыскать Марка, сейчас доминировал страх — возможно, иррациональный, но от этого не менее сильный, — что Колин каким-то непостижимым образом мог снова исчезнуть, пока меня не было. Но нет, он был на месте, сидел под кустом. Увидев меня, он поднялся; лицо его выражало нетерпение.

Я покачала головой.

— Никаких сигналов. Честно говоря, так я и думала. Они наверняка пошли к яхте. Так что мы отправимся за ними, и лучше бы поспешить, потому что я должна вернуться.

— Послушай, тебе совсем не обязательно мучиться и тащиться туда. Я и сам справлюсь, — сказал брат Марка.

— Вполне возможно, но я иду с тобой. Во-первых, у меня куча информации, которую Марку следует узнать, а во-вторых, даже Джозеф лишний раз подумает, прежде чем застрелить тебя на моих глазах.

— Ладно, — смирился Колин, — только я пойду впереди. Палкой я смогу расчищать нам дорогу. И отдай мне свою сумку — хорош бы я был, если бы позволил тебе ее тащить.

— Спасибо.

Я покорно подчинилась и двинулась вслед за ним по тропинке, продираясь сквозь деревья.

Он шел довольно быстро. Казалось, с каждой минутой он все больше приходил в себя и, судя по всему, стремился лишь к одному — поскорей отыскать своего брата и послать подальше остров Крит. И я его не винила.

— Зачем ты пела? — поинтересовался он через плечо.

— Пела что? Я даже не помню, что я там пела.

— «Люби меня нежно».

— В самом деле? Ах да, кажется, так.

— Немудрено, что Марк не показался! — смеясь, заметил он.

Такой грубости, учитывая его юный возраст, я от него не ожидала. Я почувствовала, как кровь приливает к моим щекам.

— Что ты имеешь в виду?

— Марк ужасно правильный. Все, что мелодичнее «Воццека»[7] или чьего-то там концерта для трех пивных кружек с фаготом, для Марка просто не существует. И для Чарли тоже, только она этим кичится — она ж у нас важная птица, в Королевской академии театрального искусства учится. Чарли — это моя сестра Шарлотта. А мы с Джулией — она по старшинству сразу за мной идет — любим поп-музыку. А Энни медведь на ухо наступил.