Марина Крамер - Три женских страха

Почти рыдая, я сняла последнее и выпрямилась:

– Теперь – все?

– Теперь – да, – подтвердил муж, подошел ко мне и опустился на колени. Его губы прикасались к послеоперационному рубцу нежно, как крылья бабочки. – Дура ты, Алька. Ты этого стеснялась? Ты постоянно забываешь, с кем живешь. Посмотри на мое лицо – ты видела в своей жизни что-то более отвратительное?

– Замолчи, – простонала я, едва не теряя сознание.

– Да? – глядя на меня снизу, усмехнулся Акела. – Тебе можно думать, что шрам тебя уродует, а мне – нет? Ты стесняешься шрама, который не видит никто, кроме меня, а я живу с лицом, которое не скроешь одеждой. У меня нет глаза – но это не заставляет меня депрессировать и кидаться на людей. Не давай никому возможности найти у тебя уязвимое место, Аля. Никогда. А сейчас – в воду.

Мы провели чудесный день, плавая в бассейне и греясь в сауне, потом пообедали здесь же, на бортике, заказав еду из ресторана. Я больше не думала о том, что мой рубец может как-то влиять на мою дальнейшую жизнь. По сути, это глупо – позволять изуродованному куску кожи управлять твоей жизнью. Если бы Сашка заговорил со мной об этом раньше, то, думаю, ничего и не было бы – я не рвала бы себе нервы, отыгрываясь на других, не глодала бы себя за несуществующую вину перед мужем и не возводила бы в догму свой мнимый изъян. Но, наверное, все происходит только тогда, когда должно, и слова говорятся только в ту секунду, когда слушатель созрел, чтобы понять.

– Аленька, и еще одно, – серьезно сказал муж, когда мы вновь нежились в сауне, растянувшись на горячих досках. – Давай договоримся об одной вещи. Мы никогда не будем возвращаться к теме детей. Никогда. Поверь – если бы я потерял тебя, то не нашел бы причин жить дальше. Мне необходимо, чтобы ты была со мной. А дети… ну, что ж – не всем выпадает. Нам – не выпало, но это не конец света. Я буду любить тебя и беречь всю жизнь. Мне это важно, понимаешь? – Он взял мою руку и приложил к груди. – Никогда не смей больше даже пытаться сделать то, что сделала. Никогда. Ты принадлежишь мне.

Я скатилась с полка на него и обняла за шею.

– Ты настолько умнее меня, что я чувствую себя абсолютной дурой. Прости, ладно? Я думала в тот момент только о себе – эгоистка. Но я исправлюсь, Саша…

Дома я блаженно растянулась на постели и закрыла глаза. Как все просто… Никаких противоречий, никаких проблем. Надо извиниться перед водителем и новой домработницей, которой я успела нахамить уже вчера. Господи, как стыдно – разве меня так воспитывали? Откуда вылезло это презрение к людям, это высокомерие? Я же не такая.

Когда я приняла решение, вроде как стало совсем хорошо. Но почему-то в голове застряло еще кое-что. Я до сих пор ощущала запах гари и не могла понять, с чем он связан. И именно этот вопрос собиралась задать мужу – вдруг он в курсе?

И он оказался в курсе, хотя долго отнекивался и разговаривать на эту тему не хотел. Но я не отступала, и потому, тяжело вздохнув, Саша выложил мне подробности жуткого вечера в дачном поселке.

Я даже не знала, что мой телефон умелыми руками мужа был оборудован средством навигации, и все мои передвижения легко отслеживались. Эта маленькая хитрость и, в общем-то, легкая такая неискренность со стороны Акелы и спасли мне жизнь. В тот момент, когда Серж позвонил ему, он уже ехал в сопровождении машины с пятью охранниками в поселок – потому что увидел на карте сигнал моего мобильного из места, где меня не могло быть по определению. Услышав голос давнего знакомого, Саша понял – дело совсем плохо. К счастью, с Сержем было всего четверо, и убрать их быстро и тихо прекрасно обученной банковской охране не составило труда. Саша вбежал в дом как раз в момент, когда я потеряла сознание от боли. У меня началось сильное кровотечение, я лежала на полу, прикованная к перевернутому стулу, а вокруг на старом истертом ковре растекалось темное пятно. Саша не стал долго размышлять, выпустил в склонившегося надо мной Сержа всю обойму и понес меня в машину, велев ребятам сложить трупы в комнату и поджечь дом. Отсюда и запах гари, который я почувствовала, ненадолго придя в сознание.

Я обхватила себя за плечи и подошла к окну. Ужас произошедшего в тот день снова сковал меня. Если бы не Саша, если бы не его стремление знать обо мне все – меня бы уже не было.

– Я очень виноват перед тобой, Аленька, – проговорил вдруг муж, подходя сзади и обнимая меня за плечи.

– Виноват? Чем же? – Я задрала подбородок, загоняя обратно предательски подкатившиеся слезы. – Тем, что женился на взбалмошной малолетке, заставляющей тебя жить в постоянной тревоге?

– Перестань. Я женился на той, которую, может, всю жизнь искал. Не набивай себе цену, Алька. Я должен был предупредить тебя. Рассказать о Серже все.

– Все? Разве ты не рассказал мне еще тогда, во время нашего первого длинного разговора?

Он вздохнул и отошел от меня, сел на кровать и задумался. Я наблюдала, как меняется его лицо, как по нему пробегают тени сомнений, как он мучается – говорить или нет.

– Саша, если тебе трудно – не надо. Ничего уже не изменишь, все произошло.

– В том и дело, Аленька. Произошло по моей вине.

– Вряд ли.

Саша опрокинулся на постель и забросил руки за голову. Я легла рядом и прижалась к нему, водя пальцем по татуировке. Мне очень нравились эти драконы, змеи и маленькие самураи в боевых позах – такая сложная татуировка требовала определенной смелости при нанесении, ее уже не сведешь, она останется на всю жизнь. Саша как-то рассказывал, что настоящая татуировка якудзы делалась в виде самурайского доспеха, а потому и напоминает майку без рукавов. В Японии людям с такими «картинами» запрещен доступ в некоторые общественные места, их не берут на работу во многие сферы. Я никогда не понимала этого украшательства собственного тела, да еще в таких масштабах – но на Акеле это смотрелось органично. Словно родился таким.

– Я ведь пытался его убить, Алька, – произнес вдруг муж, и я вздрогнула. – Понимаешь, в свое время – ну, я рассказывал – я работал у одного авторитета личным телохранителем. И узнал, что Серж пытается убрать его. Серж тоже парень не из простых, и все эти его спортивные клубы – так, прикрытие, панама. Ну, вот и не поделили они что-то с моим хозяином. Серж приехал и увидел меня. Надо ли говорить, что в первую же ночь он меня стал на свою сторону перетаскивать. Мол, хозяин твой стар уже, из ума выжил, пора убрать – и дело с концом. И если я помогу, то буду чуть ли не на его месте, – он умолк, переводя дыхание.

История, признаться, далеко не новая – я таких слышала сотни от Бесо, дяди Мони или от отца. Такой способ устранения конкурента – не марая собственных рук, а используя чужого телохранителя – весьма распространен в этой среде, и часто телохранители велись на уговоры, за что потом тут же расплачивались жизнью, ибо убить «законника» значило поставить вне закона себя.