Дочь Моргота (СИ) - "calling my name"

— Отдай его мне, пока он не… — одними губами прошептал поспешивший спрятаться за спину до дрожи ненавистного темного валар Саруман, завороженно глядя в горящие под глухим забралом глаза приближающегося ужаса.

— Сам заберешь, — Мелькор лишь чуть пошатнулся, и сжал обеими руками рукоять меча, вновь дохнувший мертвящим страхом ветер не сбил с ног только его, — если не убежишь далеко.

Проскользнувшая сквозь стиснутые зубы насмешливая нотка на миг смягчила его лицо, разгладив складку между бровями и жесткие очертания сведенных от напряжения скул.

Верни мое кольцо…

Свистящий шепот проник в мысли каждого еще не потерявшего сознание воина, прокатившись цепенящей дрожью по спине и ногам.

— Это? — равнодушно спросил Мелькор, протягивая на ладони кусочек ожившего, как осколок солнца, проклятого золота. — Нет.

***

Теплая костяная рукоять легла в ладонь успокаивающе легко и просто, словно приросла. Может, сам Эру положил эльфийский нож на совершенно невозможный для него алтарь Тьмы… для нее? Чтобы дать почувствовать и подержать в руке недоступное ей — простое, ясное и не иллюзорное. И способное помочь — то, что ей нужно. Пугающе и восхитительно острый клинок был именно тем, чем казался, согревая надежностью и незыблемостью. В отличие от всего остального… и от всех. Она так устала. И не хочет знать, кто они такие, и чего на самом деле чувствуют… или не чувствуют.

Будьте вы прокляты… все.

Силмэриэль не поняла, произнесла это вслух, или про себя, и к кому пыталась обратиться. Какая разница? Ее никто не слышит, и она ничего уже не хочет. Волглый туман, похожий на заволакивающую Изенгард в осенние дни мглу, накрыл уставшие лихорадочно биться в голове мысли глухим обреченным равнодушием. Слезы закончились, тёплые капли высыхали на щеках, неприятно стягивая кожу. Успевшие сорваться со слипшихся ресниц растворились без следа в холодном мраморе, ни на миг не осквернив обманчивой чистоты.

Не такую жертву уже многие эпохи ждал и получал алтарь Тьмы, ничего не давая взамен. Ее кровь станет чем-то особенным или нет? Бедному Гэндальфу будет тяжело зарезать ее здесь во имя… чего-то слишком светлого и высокого, чтобы она сумела постичь. Может, его стоит утешить, и поддержать? Силмэриэль подняла нож, рассматривая серебристо-светлое, как окружающий прекрасную эльфийку ореол, лезвие. Она видела в благословенном Зеркале ее смерть… здесь и сейчас?

— Силмэриэль, нет… перестань!

Раздавшийся за спиной голос не удивил и не испугал, обернуться взглянуть на лицо — друга, или кто он ей? — не хотелось, чувства странно притупились. Магу ничто не мешало мгновенно вырвать нож из ее руки, кроме собственных сомнений, стоит ли… как забавно. Здесь наверняка еще никто не смеялся, за все долгие тысячелетия, даже ее отец. Он огорчится, хотя бы немного, или она такая мелочь по сравнению с лежащим у ног миром?

— Вы же на самом деле хотите этого, Гэндальф. — Силмэриэль истерично рассмеялась, встряхивая головой. Внезапно вспыхнувшее лихорадочное веселье сбило дыхание, и прогнало последние остатки страха и сомнений. Растрепанные волосы упали на лицо, мешая посмотреть в глаза застывшего чуть поодаль мага.

— Нет, Силмэриэль, ты не умрешь. Не надо так, — глухо, без прежнего ласкового спокойствия произнес Гэндальф, не пытаясь подойти ближе. Его узловатые пальцы нервно теребили что-то, зажатое в кулаке. — Ты должна выпить это, чтобы… Нет!

Напоенная магией сталь, блеснув в полутьме, словно слегка скользнула вдоль мгновенно окрасившейся красным руки. Боли не было, лишь голова неприятно закружилась, лезвие непостижимо легко вошло глубоко в плоть, прорезая до кости. Ярко-алая кровь полилась толчками, собираясь в почти незаметную на черном полу лужу. Давившая на сердце тяжесть спала, сменившись сладко-удушливой дрожью, неразрешимые вопросы и тяжелые мысли улетели во все сильнее кружащемся мутно-белом вихре.

В Пустоте нет жизни, нет боли, нет обид… на кого и за что, она не…

— Сейчас все пройдет, только выпей, на… — заикаясь, бормотал волшебник, глядя расширившимися глазами на подскользнувшуюся в луже собственной крови у алтаря Силмэриэль.

Утративший благодатный блеск нож Галадриэль выскользнул из похолодевших пальцев и полетел вниз, подняв фонтанчик темно-красных брызг. Окровавленный самоцвет погас, больше не освещая темный храм сиянием эльфийских звезд. Девушка бессильно упала на колени и замерла, склонив голову, без всякого выражения глядя на обезобразившие девственно-белую поверхность алые разводы. Истерический смех оборвался, перейдя в слабые всхлипы.

— Вот, я сейчас… — с глухим стуком уронив крышку на пол, Гэндальф сделал шаг вперед, стараясь не скользить. Сможет ли он хоть раз увидеть небо благословенного Валинора, или солнце нового мира, неокрашенным пронзительной краснотой?

Силмэриэль с усилием подняла голову, смутно донесшийся сквозь усиливающийся свист и шелест в ушах звук почудился ей, или означал что-то важное, еще способное… она не может сказать, чего, и даже уже вот-вот забудет, кто она. Заполненные пустой безжизненной тьмой глаза скользнули по ставшей еле заметной тенью фигуре… кого-то знакомого ей. Вдохнуть становилось все труднее, кружащаяся в тошнотворно-бешеном темпе воронка сжималась со всех сторон, заставляя болезненно трепетать сердце, бессильное разогнать сковывающий тело холод.

Почти неразличимые лица наклонялись над все слабее кричащим младенцем, безуспешно ищущим способного согреть и заполнить сосущую голодную пустоту внутри тепла. Женщина, похожая на… она где-то видела ее лицо, может, в зеркале. Седобородый маг с недовольно нахмуренными кустистыми бровями, и…

— Папа… — голова все сильнее кружилась, вдохнуть глоток живительного воздуха не удавалось даже беспомощно приоткрывшимся ртом… — помоги мне!

— Что это… — Гэндальф схватился за колонну от чуть не опрокинувшего его навзничь толчка, пол повело под ногами, как от ни разу ещё не случавшегося здесь землетрясения. По пережившей несчетные века черной стене зазмеились расходящиеся во все стороны трещины. Драгоценный флакон с эликсиром разлетелся вдребезги, выпав из дрогнувшей руки. — Галадриэль!

Силмэриэль упала на залитый застывающей кровью пол у дрожащего, как в лихорадке, алтаря, конвульсивно дергаясь — пульсирующая алая струя вытекала из прорезавшей всю руку глубокой раны в такт все реже и слабее бьющемуся сердцу.

— Где… — Незаметно появившаяся Владычица замолчала, глядя почти по-человечески растерянным взглядом то на невидимые осколки на полу, то на слабо бьющуюся в агонии девушку. И, не обращая внимания на повалившуюся от особенно мощного толчка колонну, присела на корточки у алтаря. — Ты не дал ей эликсир…

— Он… — маг закрыл лицо дрожащей рукой, размазывая капли крови по щеке… — помоги ей, я…

— Я не могу… — Галадриэль беспомощно опустила руки, подол воздушно легкого белого платья прилип к ногам, окрасившись темно-красным, — исцелить ее здесь. Ничего не…

***

Верни мое кольцо…

Сдавленный полувздох-полувсхлип прокатился по рядам вперемешку попадавших ниц людей и орков. Охваченных лишь паническим желанием разбежаться куда глаза глядят, подальше от выпитого до дна беспощадным концентрированным злом блекло-серого неба. Мелькор презрительно поджал губы, стараясь поглубже вдохнуть и хотя бы ненадолго выкинуть из головы ненужные мысли. Неспособные противостоять страху аданы отдали бы Майрону все, что угодно, себя вывернули наизнанку… слабаки.

Тень невозможной для него брезгливой жалости робко проскользнула в душе, удивив и раздосадовав странностью и нелогичностью. Аданы оказались совсем не так плохи, как он прежде думал… некоторые, но тут уж куда им. Здесь только он способен отказать рыжему майа, не слышавшему прекрасного короткого слова уже слишком давно.

— Нет!

— Тогда ты умрешь, — вновь прошелестел нечеловеческий голос, заставив всех конвульсивно содрогнуться от леденящего дуновения.

— Или ты. — Мелькор опустил кольцо обратно в карман и поднял бывший назгульский меч, прикусив губу. Он словно стал тяжелее и хуже слушался, норовя воспротивиться новому хозяину.