Алисса Джонсон - Дерзкий поцелуй

— Не заслуживали, значит?

— И за поведение, недостойное джентльмена, — подчеркнула она.

— А я никогда и не говорил, что считаю себя джентльменом.

— Вы вообще редко когда говорите, — уколола она его.

— Зато вы болтаете без умолку за нас обоих.

— А, теперь я еще и болтушка. Вы избрали неверный способ принести извинения, если начинаете с упреков.

— Эви?

— Да?

— Задержите дыхание.

— Задержать дыхание?

Она заметила озорной блеск в его глазах и едва успела набрать в легкие воздуха, как он выпустил ее из рук. Когда она вынырнула, размахивая руками и отплевываясь, Мак-Алистер уже приближался к берегу.

— Вам чертовски повезло, что я умею плавать! — крикнула она ему вслед, убирая с лица промокшие пряди волос.

— Ничего страшного, — не оборачиваясь, отозвался он. — Глубина здесь не больше четырех футов.

Но когда девушка нащупала наконец кончиками пальцев илистое дно, оказалось, что вода доходит ей до горла. А потом, когда ступни ее погрузились в мягкую грязь, ей пришлось запрокинуть голову, чтобы не захлебнуться.

— Фу, какая мерзость.

Решив, что плыть до берега будет легче, чем идти, Эви попыталась оттолкнуться от дна, но добилась лишь того, что ноги ее еще глубже увязли в илистом грунте.

Мгновением позже она обнаружила, что, стараясь выдернуть ноги, лишь взбаламучивает воду вокруг себя, зачерпывая ботиночками отвратительную черную жижу.

— Проклятье.

Содрогаясь от отвращения, Эви продолжала барахтаться, размахивать руками и ногами, но добилась лишь того, что вода вокруг нее стала напоминать жидкое и дурно пахнущее месиво.

— Эй, Мак-Алистер? — окликнула она его, подняв голову и поразившись тому, что он спокойно стоит на берегу, невозмутимо глядя на нее сверху вниз.

— У вас возникли небольшие затруднения, как я погляжу? — любезно осведомился он.

— Да, я…

Она оборвала себя на полуслове, уловив нескрываемые нотки снисхождения в его голосе. К тому же, он стоял, заложив руки за спину, и улыбался ей с видом полнейшего превосходства. Он знал.

— Вы заранее знали о том, что дно здесь илистое.

— Скажем так — я предполагал.

— Вы знали, что я увязну.

— Такая возможность приходила мне в голову.

— Вы… я…

На языке у нее вертелись десятки ругательств и обидных слов, но все они прозвучали бы, по меньшей мере, нелепо из уст торчащей над взбаламученной водой растрепанной головы. Эви опять пришлось запрокинуть лицо, чтобы не наглотаться отвратительной черной жижи, после чего она вновь фыркнула, стараясь вложить в этот жест все свое высокомерие и достоинство, которые у нее еще оставались.

— Вы собираетесь помочь мне или нет?

— А как же ваша независимость и самодостаточность?

Она одарила насмешника яростным взглядом. Скорее всего, впечатление она производила жалкое, однако почувствовала себя капельку увереннее.

Эви вновь фыркнула, стремясь закрепить и развить скромные успехи, которых ей удалось добиться, хотя бы в собственных глазах.

— Очень хорошо.

Не будучи в состоянии придумать что-либо еще, она набрала полные легкие воздуха, зажмурилась и нырнула.

В грязной воде Эви ничего не видела вокруг себя, но для того, что она задумала, зрение ей не требовалось. Она собиралась развязать шнурки на ботиночках и выскользнуть из них, справедливо полагая, что именно они тянут ее вниз и что потом она сумеет вытащить обувь из грязи. Разумеется, она рисковала потерять их вообще, как только оттолкнется от дна, но она готова была сыграть в эту игру с высокими ставками. Лучше проходить остаток дня босиком, чем терпеть снисходительное отношение к себе Мак-Алистера.

Развязать мокрые шнурки оказалось делом совсем нелегким, но она сумела распутать узел на одном ботинке, перед тем как почувствовала, что задыхается. Она вынырнула на поверхность и вновь набрала воздуха. Эви успела услышать, как Мак-Алистер окликает ее по имени, но предпочла не обратить на него внимания.

Ей понадобилось еще три раза погрузиться с головой, но в конце концов она освободилась от одного ботинка и даже вытащила его из грязи. С триумфальным криком: «Ага!» — она вынырнула на поверхность в четвертый раз и едва не ударила Мак-Алистера в челюсть своим башмаком — то есть, не ударила только потому, что он успел перехватить ее руку на лету.

— Какого дьявола вы там делаете? — пожелал узнать он.

Эви тряхнула головой, а потом провела рукой по лицу, протирая глаза.

— Мне кажется, это вполне очевидно. Снимаю свои ботинки.

Мак-Алистер забрал у нее башмачок.

— А со стороны казалось, будто вы тонете.

— В луже глубиной в четыре фута? — презрительно фыркнула она. — Я не настолько маленького роста, если хотите знать. Хотя так вам и надо! Подумать только, бросить меня одну барахтаться в этом болоте! А теперь прошу простить меня, мне надо достать второй ботинок… Нет! — Она выставила перед собой руки, когда он потянулся было к ней. — Я сама.

— Вы уже доказали, что хотели.

Он отвел ее руку в сторону и прижал к себе.

Эви ничего более не оставалось, кроме как обнять его за шею и радостно улыбнуться.

— И что же именно я доказала? — полюбопытствовала она, спеша насладиться плодами своей победы.

Мак-Алистер подхватил ее другой рукой под колени и понес к берегу.

— Что вы умны, как сам дьявол.

Это не совсем то, что признать ее независимой, решила Эви, но для начала вполне достаточно. В любом случае, сейчас она была не в настроении затевать очередной спор, особенно когда его руки обнимали ее.

«Интересно, поцелует он меня или нет?» — раздумывала она, когда они подошли к самому берегу.

И хочет ли она, чтобы он ее поцеловал?

Эви исподтишка рассматривала его мужественное и красивое лицо — полные губы, которые так редко улыбались, твердую линию подбородка, означавшую суровую решимость, и эти удивительные темные глаза, которые сейчас явно избегали смотреть на нее.

Он сказал, что она не предназначена для него, и хотя она сама заявила ему, что предназначена тому, кому предназначена судьбой, Эви все больше склонялась к мысли, что никому не составит пары. Она считала себя независимой женщиной, и таковой намерена была оставаться и впредь.

Но сейчас она уже не была в этом так уверена. Да и как могло быть иначе, если случайного прикосновения, иногда даже одного взгляда этого мужчины оказывалось достаточно, чтобы сердечко ее начинало учащенно биться?

И как могла Эви оставаться твердо уверенной в себе, когда она слышала, как он смеется? Один только звук его чудесного смеха открыл неведомые и доселе запертые двери в ее сердце. А осознание того, что это она вызвала его смех — пусть даже невольно, — принесло ей такое удовлетворение и удовольствие, о которых она даже и не мечтала.