Елена Арсеньева - Прекрасна и очень опасна

Майя осталась в брюках и трикотажной рубашонке. Пошла к аппарату, но вспомнила, что забыла снять цепочку. Вернулась к топчану, сняла, положила на этот клеенчатый «передник» – чтобы не потерять, не забыть. Цепочка была очень простенькая, тоненькая, но Майя носила теперь только ее, ведь это был подарок Олега. Все цепи, вообще все украшения, что дарили ей раньше, без всякого сожаления отнесла в скупку. С прошлым покончено! Со всяким прошлым – и темным, и светлым. Хотя… было ли оно, светлое? Теперь кажется, что лишь отдельные лучики сквозь тьму пробивались, а это не в счет.

– Слушай, Виталик, а как эта штукенция называется? – спросила, становясь внутрь аппарата.

– Электронно-оптический преобразователь, – пробормотал Виталий, отходя от пульта, надевая тяжелый темно-синий балахон (видимо, некое средство защиты, поняла Майя) и садясь напротив небольшого телевизора, стоявшего слева от Майи, но повернутого так, что она не могла видеть экран. – Он-то и показывает, как ведет себя человек изнутри. Усиливает слабый сигнал гамма-излучения, передает на телесистему – и, пожалуйста, я вижу всех вас насквозь. Встань, Маечка, чуть левей. Хорошо. Руки на пояс, плечи вперед. Не дыши…

Она замерла. Виталик что-то там делал с какими-то переключателями, глядя на экран телевизора.

В горло скребся кашель. Майя не выдержала и глубоко вздохнула.

– Я же сказал: не дышать! – раздраженно прикрикнул Виталий, но тотчас спохватился: – Извини, от дыхания резкость изображения сбивается. Ничего страшного. Болит горло, да? Прокашляйся как следует, а потом опять стань так, как стояла.

Вот уж здесь-то, конечно, никак не могло пахнуть полынью, между этими тяжелыми металлическими пластинами, где стояла Майя, однако она всем существом своим улавливала этот запах и чувствовала, как спазмы давят надорванное горло. Ее так и трясло от подступающего кашля.

– Ладно, подыши немножко, – разрешил Виталий.

Майя высунулась из-за пластины, сделала глубокий вдох. Почему-то стало еще хуже.

– Виталий, давай скорей, а? – прохрипела она. – Что-то мне как-то… – неопределенно покрутила руками у горла.

– Погоди, сейчас закончим, – кивнул Привалов. – Только я врачу позвоню, ну, помнишь, я тебе говорил? Постой еще минутку.

Набрал номер.

– Анна Васильевна? Привет, дорогая. Ты занята сейчас? Нет, ничего особенного, помнишь, я тебе говорил про мою знакомую с аллергией на полынь? Вот сейчас она как раз у меня. Может, зайдешь, посмотришь на нее? Да я понимаю, что ты не аллерголог, но, по-моему, тут дело в связках, а скорее даже в легких. Я вот сейчас смотрю и вижу…

Тут Виталий оглянулся на Майю и, резко понизив голос, заговорил по-латыни.

Прорываясь сквозь вновь подступивший кашель, Майя пыталась уловить хоть слово, но ничего не понимала.

Ее затрясло от страха. Что такое? Что он там увидел у нее в груди?

Извернулась, пытаясь посмотреть на экран, но там мельтешили какие-то полосы. А, ну понятно. Ведь, глядя на экран, она отворачивается от объектива. Значит, самой «увидеть себя насквозь» не удастся.

– Ладно, Аня, договоримся так, – снова перешел на нормальную, человеческую речь Виталий. – Я закончу осмотр, потом тебе еще раз позвоню, хорошо? Сможешь – зайдешь. Нет, ну почему бесполезно, не понимаю, я же не последняя инстанция! Тьфу!

Виталий швырнул трубку:

– Ну, народ пошел. Врачи, блин. Никто не хочет брать на себя никакой ответственности!

Майя покачнулась.

– Ответственности за что? – тихо, чуть слышно, чтобы не напрягать связки, спросила она.

– Да вообще ни за что! – сердито бросил Виталий. – Чтобы посмотреть человека, сказать ему…

Он осекся, словно спохватившись:

– Извини. Я тут что-то разболтался не по делу. Давай закончим осмотр, ладно? Встань боком.

Майя послушалась.

– Руки на голову подними…

Подняла.

– Погоди, я сейчас на эту зону прибавлю…

Он отошел к пульту.

– Угу, угу, – бормотал Виталий, глядя на экран со странным выражением лица.

Майя косилась на него, стараясь не поворачивать головы, не качнуться, чтобы снова не сбить эту самую резкость.

Да что он там высмотрел? Почему молчит?!

– Повернись еще раз. Дыши. Глубже – р-раз! Еще раз! Постой вот так. Ох ты, господи…

– Да что там такое?! – хрипло выдохнула Майя.

– Одевайся, – вместо ответа проговорил Виталий, выключив экран, и пошел к пульту.

Майю шатнуло.

Она кое-как протащилась эти два метра до топчана и зашлась в долго сдерживаемом кашле. Горло рвали железные когти, защипало глаза. А, понятно, от кашля выступили слезы, размыли косметику… Она убеждала себя, что слезы выступили именно от кашля, а не от страха, который так и скручивал ее изнутри судорогами посильнее аллергических.

Виталий, угрюмо сгорбившись, сидел за столом.

Молчал.

Начал снова набирать номер:

– Анну Васильевну можно? Что? А, уже домой ушла, ну, понятно…

Майя медленно одевалась – руки не слушались. Взяла с клеенчатого «передничка» цепочку, надела – и впервые это легкое, прохладное прикосновение не ободрило, не обрадовало.

Опять закашлялась.

– Виталий, да что же ты молчишь? – выдавила она наконец.

– Не знаю, что сказать, – так же сдавленно ответил он. – В принципе, ничего особенного, я просто хотел, чтобы еще и специалист посмотрел, может, я ошибаюсь…

– Ошибаешься – в чем? – чуть не вскрикнула Майя.

– Ты понимаешь… – Виталий наконец повернулся к ней, но в глаза не смотрел. – Мне показалось, что я вижу изменения в левом легком.

Майя схватилась за левый бок, в котором вдруг резко закололо. А может, это защемило от ужаса сердце – сейчас она слабо соображала.

– Изменения? Это как понимать? Чахотка, что ли?

– Что?.. – Виталий глянул ей в глаза, моргнул, отвел взгляд, начал барабанить пальцами по столу. – Нет, я думаю, это не туберкулез, хотя…

– А что? – перебила Майя. – Рак?

– Ну, зачем такие слова вообще говорить… – промямлил Виталий. – Я этого слова так прямо не сказал, верно? Тебе надо еще обследоваться, обязательно сделать послойное томографическое исследование.

– Что? – выдохнула Майя. – Томографию?.. Но ведь ее делают для определения онкологических заболеваний!

– С чего ты взяла? – пожал плечами Виталий, отворачиваясь к стопке бумаг.

– С того, что у меня отцу делали томографию, – тихо сказала Майя. – Отец мой как раз и умер от рака легких. Вот с чего я это взяла.

– Отец умер от… – Виталий резко повернулся к ней. – Так у тебя еще и наследственность соответствующая? Но какого же черта ты два года не делала флюорографию? Какого черта ты довела себя до такого состояния?

Майя тяжело села на топчан.