Наталья Андреева - Любовь.ru

Люба оживилась, охотно рассматривала новые вещи, особенно детские. Покупать пока ничего не стала, потому что лучшая подруга сказала, что это плохая примета — заранее готовить детское приданое, но мысленно подобрала все нужные вещи.

—  Хочешь что-нибудь? — спросил Олег, оста­навливаясь у витрины с ювелирными изделиями.

—  Да. Есть. Всегда хочу есть.

Муж улыбнулся и отошел от витрины.

Они пообедали в Манеже, на первом уровне, за одним из многочисленных столиков в огромном зале перед длинным рядом кафе. Люба обмакива­ла в соус кусочки курицы, покрытые золотистой, хрустящей корочкой, и млела, видя улыбку на ли­це мужа. За соседним столиком сидела одинокая женщина, очень красивая, в шляпке, которую не сняла, хотя и было очень тепло. Шляпка ей шла, глазами женщина то и дело искала подтверж­дения этому у окружающих, кофе в маленькой чашечке, стоящей перед ней, давно уже остыл. Люба вспомнила о своих зернышках на ладошке. Интересно, долго она здесь уже сидит? Что ж, и ей когда-нибудь повезет.

—  Ты довольна? — спросил Олег.

—  Очень!

В машине рядом с ним она всегда чувствовала, себя спокойно. Хорошо и тепло от сытной еды и включенной печки. На любимой волне любимые мелодии. Арии из опер в современной обработке. Какая красивая музыка!

—  Что такое? — Олег внимательно прислу­шался.

—  Что?

—  Кажется, двигатель глохнет. Завтра, надо в ремонт.

—  До дома доедем?

—  Не знаю.

Машина встала на шоссе через десять минут.

— Вот черт! Сейчас посмотрю. Ты сиди. Я бы­стро.

Он включил аварийку, взял с заднего сиденья теплый плед, закутал ей ноги. Потом вылез из машины, выставил знак аварийной остановки, открыл капот. Она блаженно прикрыла глаза. Хорошо! Тепло. Олег хороший, Олег умный. Нечего бояться. Сейчас все исправит, и они по­едут дальше. Домой. «Что нежной страстью, как цепью, я окован...» Да, она обернулась. Большая черная машина, кажется, и не собиралась тор­мозить. У них же знак аварийной остановки! Не видит, что ли?! Удар. Ее отбросило назад, голова ударилась обо что-то твердое...

3

Нет, он не был пьяным, Ромео 112. Она нако­нец сообразила: да это же номер ее собственной квартиры: 112! Он следил за ними, следил давно, и там, на шоссе, решил свести счеты. Он знает, где она живет! — Петрова, к тебе пришли! Лучшая подруга влетела в палату. В руках авоська с яблоками и апельсинами. Оранжевая кофточка,  короткая юбчонка,  желтые волосы взбиты в пышную прическу. Сама маленькая, яр­кая, округлая, как апельсинчик. И амбре от нее такое сильное, фруктовое, что соседка по палате не выдержала, громко чихнула и сбежала в кори­дор. Люська всем любит пользоваться чересчур: и духами, и косметикой, и радостями жизни, эта никогда не унывающая Люська Самсонова. Лю­ся, Люсенька, которую прозвали еще со школы Апельсинчиком. Неизменная соседка по школь­ной парте все десять лет.

—  Лежишь?

Люба улыбнулась кисло. Глядя на Люську, захотелось зажмуриться изо всех сил. Какая же она яркая и громкая! И в голове от этого шума больно застучали маленькие молоточки. Хочется тишины, темноты и покоя.

—  Лежишь?  —  грозно  повторила  лучшая подруга.

— Олег... — Люба всхлипнула и повторила жалобно: — Олег, Апельсинчик... И... ребеночек. — Ладно! — Люська махнула рукой. — По­думаешь: третий месяц. Там и не было-то еще толком ничего! Считай, что легко отделалась.

—  Как ты можешь такое говорить?!

—  А что я говорю? Знаешь, сколько я в своей жизни сделала абортов? И на втором месяце, и на третьем. Дело житейское. Разок бы повезло, как тебе. И к врачу бежать не надо. Мужика твоего, конечно, жалко, зато он тебе квартирку неплохую оставил, магазинчик в наследство. Слушай, возьми меня на работу, а? Ты теперь хозяйка.

—  Люся!

—  Что, опять не то говорю? Ну давай выть вместе. Ты о своем, я о своем. Твой мужик помер, мой все равно что помер.

—  Ушел? Опять?

От лучшей подруги постоянно уходили мужья или кандидаты в мужья. Апельсинчик никогда не расстраивалась, тут же находила новых и пользовалась бешеным успехом у мужчин, хотя и была маленькой, пухленькой и удивительно не­красивой. Но в Люськиных голубых глазах всег­да светился такой азарт, такое лихое веселье, что противоположный пол реагировал на это не менее активно, чем на длинные, стройные ноги очевидных красавиц. Вот и сейчас подруга вновь махнула рукой:

—  А... Добра-то. Ну, что, успокоилась?

—  Как Петька?

—  Рыжий? У дедов. Отвезла погостить на не­дельку. Надо же кому-то тебя с ложечки кормить?

—  Ему же в школу оттуда ездить далеко! И кто его будет возить? Твои родители?

—  Не развалятся. Жизнь, она, знаешь, дви­жение. А то сидят, сериалы целыми днями смо­трят. Я им такой сериал подкинула! Сыночка своего дорогого. Что ни день, то новая серия. То учительнице доску парафином натрет, чтобы мел не писал, то взрыв прямо на уроке устроит. Экс­периментатор.

— Люсенька, раз у тебя время есть, помоги мне.

—  Ну?

—  Надо срочно продать квартиру Олега.

—  Да зачем это еще?

—  Я не буду там жить. Надо ее продать и по­ложить деньги в банк. Под проценты. Я плохо себя чувствую и не знаю, когда смогу снова работать. А жить на что-то надо. У меня же практически нет никаких сбережений.

—  Понимаю. А магазин?

—  Я не буду этим заниматься.

—  Понятно. За аренду, значит, платить не бу­дешь, с налоговой разбираться не будешь. Нерв­ная работа, а тебе это ни к чему. Ладно, я туда съезжу, поговорю. Разберемся.

В палату заглянула нянечка:

—  Петрова? Сызнова к тебе.

—  Кто это еще? Я никого не жду. 

Люська тут же томно подмигнула:

—  Му-у-жчина.

—  Какой еще...

А это и в самом деле был мужчина. Среднего роста, средней комплекции, в белом халате, на­брошенном на толстый серый свитер, в темно-си­них джинсах: симпатичный мужчина, потому что подруга Люська тут же по-боевому выпрямила спину и расправила плечи, выставив вперед пышную грудь.

—  Гражданка Петрова? Любовь Александров­на? — спросил вошедший, обращаясь к Любе.

—  Вы кто?

—  Из милиции. Капитан Самохвалов.

Он достал удостоверение, которое Люська тут же взяла и долго с нескрываемым интересом вер­тела в руках. Оперуполномоченный же в это вре­мя внимательно разглядывал ее желтые волосы и оранжевую кофточку, стараясь не смотреть на обескровленное Любино лицо.

—  Мне надо побеседовать с гражданкой Пе­тровой.

—  Беседуйте. — Подруга вернула удостове­рение, теплым летним ливнем обрушив на капи­тана Самохвалова сияние голубых глаз.