Волк (ЛП) - Гаджиала Джессика

Это редкая вещь в жизни — найти человека, который дополнял бы тебя, который был силен там, где ты был слаб, терпелив там, где ты был неугомонен, отдавался, когда ты был полностью истощен. Вот что у меня было с Джейни. Дело было не в том, что один из нас всегда был сильным, терпеливым или уступчивым, а в том, что у нас обоих было достаточно сил, чтобы взять слабину, которую другой должен был отдать.

У меня не было иллюзий альфа-самца. Она будет драться со мной зубами и когтями. Она будет бушевать, кричать, плеваться и царапаться. Ее нельзя было ни контролировать, ни приручить. Но нет ничего прекраснее дикого зверя. И не было ничего более душераздирающего, чем видеть, как одного из этих диких животных ломают в клетке.

— Ей нужно поспать, — сказал Репо, глядя на меня, когда я вошел. Он втиснулся в угол дивана без рубашки, Джейни занимала все пространство даже с ее крошечным телом.

— И тебе тоже, — сказал я, кивая ему, разглядывая красные глаза и синие мешки под ними. Как и Джейни, он мог большую часть недели не спать временами из-за какой-то травмы, которую он все еще не готов был разделить ни с кем из нас, и, возможно, никогда не сможет.

Он кивнул, убрал ноги Джейни со своих ног и встал. — Рад видеть тебя на свободе, — сказал он, кивнув мне, и направился в свою комнату.

— Ну что ж, оставляю тебя, — сказал Рейн, понимающе улыбаясь. — Но не забудь спросить ее, что она сказала всем нам, когда вернулась вчера после встречи с Грасси.

— Что она сказала? — спросил я, подходя к дивану и присаживаясь рядом с ней, убирая волосы с ее лица.

— Это она должна тебе сказать, но сделай так, чтобы она это сделала сама.

С этими словами он ушел, и мы остались одни.

Я должен был поступить правильно и оставить ее там, сесть на место, оставленное Репо, и позволить ей отдохнуть, в этом она, очевидно, нуждалась. Но мне нужно было, чтобы она была рядом, прижалась ко мне, положила голову мне на грудь. Быть чертовски уверенным, что ты никогда больше не обнимешь женщину, о которой заботишься. Я нуждался в ней.

Я просунул одну руку ей под колени, другой обнял за плечи, прижал к груди и поднял. Толкающее движение заставило ее ворчать во сне, прежде чем ее глаза резко открылись, когда мы двинулись к моей комнате.

— Это не мой обычный сон, — пробормотала она, сдвинув брови.

— Это не сон.

— Боже, даже во сне Волк не использует целые предложения, — сказала она, закатив глаза.

Я почувствовал, что хихикаю, наклоняясь и быстро целуя ее в губы. Ее глаза мгновенно очистились от сонного тумана, рот слегка приоткрылся, когда все ее тело попыталось выпрямиться. — Волк?

— Ты спала, — сказал я, приподнимая ее на колене, чтобы освободить руку и открыть дверь. Я внес ее внутрь и пинком закрыл дверь.

— Что? Как? — Ее рот оставался комично широко открытым, как будто она не знала, что сказать.

— Лишилась дара речи? Ты? — Я рассмеялся, опуская ее на середину кровати. — Чудо.

— Ты можешь снова стать умником, как только расскажешь мне, какого черта ты здесь делаешь.

Я сбросил ботинки, потянулся за спину, чтобы снять рубашку и отбросить ее в сторону. — Ты хотела, чтобы я вышел.

— Да…

— Я вышел.

— Да, но…

— Коллингс, — подсказал я, потянувшись к пуговице и молнии. Ее глаза проследили за движением, и я увидел, как ее глаза почти мгновенно потяжелели. — Думаешь о чем-то? — поддразнил я, улыбнувшись.

Она виновато подняла глаза. — Что? Нет! То есть… да. Я думала о том, как Коллингсу это удалось…

Я спустил джинсы и вышел из них. Ее глаза снова опустились, и я увидел, как она беспокойно скрестила ноги. — Все еще думаешь о Коллингсе? — спросил я, и когда она посмотрела на меня то ухмыльнулась.

— Я не знаю. У него есть кое-что такое, если тебе нравятся такие мужчины, — поддразнила она, откидывая голову назад, чтобы посмотреть, как я взбираюсь на кровать к ней.

— А тебе?

— Мне? Нет. Кажется, мне нравятся большие байкеры-горцы с бородами и… — она задохнулась, когда я опустился на ее тело.

— И что?

— Гм… — Она облизнула губы, когда мое лицо погрузилось в ее шею, целуя вниз к горловине моей футболки. Моя рука двинулась вверх по ее животу и сомкнулась на груди. Сквозь тонкий материал ее сосок затвердел под моей ладонью, и я катал его между пальцами, пока ее тело не начало извиваться подо мной.

— Гм? — спросил я, кусая ее за мочку уха.

— Я забыла… о боже, — простонала она, когда моя рука покинула ее грудь и крепко прижалась к ее киске через пижамные штаны. Пижамные штаны, на которых были нарисованы пистолеты, могу добавить. Где, черт возьми, она нашла что-то подобное, было совершенно за пределами моего понимания, но они ей подходили.

— Скучала по мне? — спросил я, проводя губами по ее подбородку к губам.

— Д... да, — выдохнула она, когда мой палец начал быстро вращаться вокруг ее клитора.

— Я тоже скучал по тебе, — сказал я, убирая руку, но только для того, чтобы проскользнуть под ее брюки и трусики и скользнуть пальцем глубоко в нее. — Особенно наблюдать за твоим лицом, когда я… —Я замолчал, когда мой палец изогнулся и погладил ее точку G, а ее руки опустились мне на плечи. — Вот так, — кивнул я, прежде чем наклонить подбородок и взять ее губы, жесткие, быстрые и голодные.

Слишком многое нужно было донести, чтобы действовать мягко и осторожно. Подо мной ее тело было таким же требовательным, как и мое. Ее руки скользнули по моей груди, скользнули к спине, схватили меня за задницу, затем снова скользнули к животу и вниз. Когда ее рука сомкнулась вокруг моего члена, мои губы оторвались от ее губ с прерывистым вздохом.

Когда я поднял голову, чтобы взглянуть на ее лицо, у нее было выражение женского совершенства. — Я не могу понять, почему на мне до сих пор вся эта одежда, ты поможешь? — спросила она невинным тоном, который был так непохож на нее, но в то же время совершенно правильным.

— Черт возьми, да, — согласился я, вытаскивая из нее палец, хватая ее брюки и трусики за пояс и стягивая их одним грубым рывком. Я все еще освобождал ее ноги, когда она вскочила и сорвала с меня футболку. — Черт, — прорычал я, на секунду присаживаясь на пятки и глядя на нее сверху вниз. Ее смуглые соски затвердели, бледная кожа покраснела, бедра были плотно сжаты, чтобы попытаться облегчить боль, которую я начал создавать там.

Всегда было что-то прекрасное в том, что обнаженная женщина смотрит на тебя с желанием. Но было совершенно по-другому красиво видеть это выражение на лице женщины, которая с радостью прошла бы через ад ради тебя.

Я хотел ее слишком сильно; мои яйца чувствовали, что они застряли в тисках; мой член был таким твердым, что было больно.

Я сделал глубокий вдох и опустил голову к ее сдвинутым коленям, сильно кусая одно, пока они рефлекторно не раскрылись, и я протолкнул верхнюю часть тела между ними, кусая внутреннюю сторону ее бедра. Другая ее нога инстинктивно двинулась вверх и через мое плечо, и моя рука скользнула под нее, чтобы схватить ее за задницу, когда мой рот нашел ее клитор и сильно пососал его.

Ее бедра сдавливали меня, и свободной рукой я скользнул в нее двумя пальцами, поглаживая круговыми движениями, в то время как мой язык поглаживал ее клитор. В ее реакциях на меня не было ничего застенчивого или осторожного, ее дыхание было быстрым и неглубоким, стоны следовали почти за каждым ее вздохом. Ее киска крепко сжалась вокруг моих пальцев. Я двинулся вверх, все еще трахая пальцем ее влажную киску, но делая движения непредсказуемыми, медленнее, затем быстрее, кружась, затем прямо, заставляя ее смущенное тело карабкаться, чтобы снова ухватиться за ее зарождающийся оргазм. Я потянулся к тумбочке и достал презерватив, открыл его, прежде чем вытащить из нее пальцы, раскатал презерватив и опустился на ее тело.

— Ноги вокруг меня, — сказал я ей, и ее ноги плотно сомкнулись вокруг моей талии, когда я вошел сильно и глубоко, заполняя ее по самую рукоять с рычанием. Ее всхлип заполнил мои уши, затопил мой организм, довел меня до крайности.