Две полоски. Двойная ошибка - Ольга Дашкова
– Да, папа, конечно, папа. Ты никуда не уходи, сиди в своем секретном месте, я еду. Мы едем к тебе.
– Ты и Бэтмен, да?
– Да, малыш, да. Бэтмен рядом. Клим, да прибавь ты газу!
Глава 40
Не помню, как отключилась, в какой момент потеряла связь с внешним миром.
Выйдя из оцепенения в тот момент, когда мужчина ослабил хватку на горле, начала кричать, отбиваться, но в салоне автомобиля было тесно, а мы в это время уже отъехали от моего дома.
– А ну, заткнись, сука!
– Я… я…
– Ты, да, закрой рот!
Успела укусить ублюдка за кисть, он выматерился, тут же последовала пощечина, левая сторона лица вспыхнула огнем. Движение, потом губы накрыла широкая липкая лента, а руки оказались связаны веревкой.
– Останови, надо убрать ее в багажник.
– Сдурел? Она там замерзнет.
– Указаний по поводу ее сохранности не было. Тормози, я сказал.
Здоровенный лысый мужик был среди них за главного, я помню, как на меня смотрели его глаза – голодно и зло. Так смотрят на кусок мяса, которое уже приговорили к отбивной, он может сделать со мной что угодно, и никто не узнает, никто не найдет и не спасет.
Машина затормозила, меня грубо выволокли на обочину – темно, какая-то подворотня, ни одной живой души. Я даже не могла кричать и звать на помощь, да меня бы никто и не услышал. А когда закинули в багажник, больно ударилась головой обо что-то железное.
– Так и оставишь ее? Блять, Седой, это небезопасно, – голос из салона с ноткой сомнения, я лишь смотрю на похитителя, а картинка расплывается от нахлынувших слез боли и обиды.
– Да, так не дело ее оставлять.
Что произошло потом, не поняла. Взмах руки, острая боль в шее – и темнота.
Да, именно в этот момент я потеряла сознание, не чувствуя холода, не понимая, куда меня везут, не зная, что случилось с Ванькой. Это было страшнее собственной судьбы.
Сознание медленно приходило ко мне, первое, что почувствовала, это запах шерсти, точнее, псины, а еще сырости и сырого мяса. Я лежу, руки и ноги связаны, рот заклеен скотчем, но на мне моя одежда, и я цела. Открыла глаза – темно, страх накрыл с большей силой, когда рядом почувствовала дыхание – частое, горячее, и усилился запах животного.
Собака. Точно большая, с огромной пастью.
Ужас парализовал тело. Не знаю, что меня ждет – быть разорванной этой псиной или истерзанной двумя похитителями, но и то и другое ужасно. Дышу часто, медленно поднимаю руки, пытаюсь подцепить скотч на лице, хорошо, что руки связаны спереди.
Клейкая часть с болью, но отдирается от кожи, стараюсь делать все медленно, каждое движение животного рядом парализует. Когда скотч поддается, откидываюсь на спину, дышу ртом, глаза привыкли к темноте, и я могу разглядеть на потолке решетку.
Я в клетке. В собачьей клетке. Как животное. И я не одна.
– Господи… господи… помоги…
Даже не шепчу, а просто шевелю губами, слыша биение собственного сердца и дыхание в ухо. Не знаю, как я отношусь к собакам, у меня никогда их не было, а Ванька их любит, просит завести щенка. Никогда. Теперь никогда.
Пес не агрессивен, пока нет, пытаюсь освободить руки от веревки, кажется, что кожа сдирается до мяса, жжет невыносимо. Каждый раз вздрагиваю от шума, собака ходит рядом, иногда рычит, задевает миски, они звенят о клетку.
Удается освободить одну руку, по вискам стекает пот, жарко, хочется пить. Я не понимаю, где я, но нужно что-то делать, не зацикливаться на мыслях, от которых можно сойти с ума. Двигаюсь в сторону, впиваюсь пальцами в железные прутья, каждый раз ожидая, что зверь набросится на незваного гостя.
А может, я вообще здесь как его завтрак?
Не знаю, что вообще я ожидала – очнуться прикованной к батарее или в сыром подвале с кишащими крысами, но точно не в собачьей клетке. Сажусь, прижимаясь спиной к прохладным прутьям, пытаясь выровнять дыхание, в висках пульсирует.
За что вообще мне все это? Где, мать их, спецслужбы, когда они нужны? Где чертов Гера? А главное – где Клим и Марк? Шахов обещал приехать, но я сглупила и открыла дверь, господи, та еще безмозглая курица.
Вздрагиваю, чуть ли не кричу, когда кисти касается что-то влажное. Пес изучает меня, нюхает, а потом лижет.
Шок. Реальный шок.
Он рядом. Он огромный.
– Песик… Хороший песик, ты ведь не сожрешь меня? Ты не ешь людей? Я надеюсь, что не ешь.
Не знаю, как общаться с животными, я с людьми-то мало контактирую, но знаю, что собаки чувствуют чужой страх. А как не бояться, если ты в клетке с живой машиной для убийств?
– Черт, да открывай ты быстрее.
– Да открываю я, Седой, не ори на меня, здесь замок вечно заедает.
Лязг замков, затем вспыхивает тусклая лампочка под потолком, жмурюсь, закрывая голову руками и прижимая колени к груди.
– Ты что, совсем сдурел, посадил ее в клетку?
– Заткнись, мне нужно быть уверенным, что сучка не сбежит. Да, сука, ты ведь не сбежишь от такого охранника?
Клетка просторная, двое похитителей, не пряча своих лиц, стоят рядом, лысый – тот, что Седой – ухмыляется, открыто чешет пах, сплевывает на бетонный пол. А я перевожу взгляд на собаку. Он не такой уж и огромный, как мне казалось, но мускулистый, мощный, рыжий, с массивной цепью на шее и с такими же рыжими глазами.
Стаффорд. Такой был у моего одноклассника, он как-то напал и покусал их соседа, и пса усыпили.
– Тебе нужны фото, что она цела. Так какого хрена она в клетке у Зака?
– Да ничего бы он ей не сделал, Заки сытый. Да, Заки? А ты иди сюда, сучка, сделаем пару фото, а потом развлечемся.
Тот, второй, имени которого я так и не услышала, открывает клетку, а я не хочу из нее выходить. Лучше здесь, чем рядом с этими уродами. Отползаю в угол, закрываюсь руками, шум возбуждает пса, он начинает нервничать.
– Давай вылезай, сука, не заставляй меня пускать тебе кровь, Заки живо тебя сожрет, он любит свежее мясо.
– Нет, не трогайте меня, не надо.
– А ну, вылезай, тварь! Сука, я кому сказал, вылезай!
Он начинает стучать ножом по клетке, пес лает, скаля зубы, из пасти капает слюна, а я
