Андрей Неклюдов - Золото для любимой

Ему, похоже, понравился этот образ, и он несколько раз повторил: «плавают, как рифы». Возможно, он имел в виду айсберги…

Да, это еще более крутой самогипнотизер, чем наш Сыроватко, заключил я. При его столь буйном воображении он вполне мог бы сочинять романы (вместо геологии). Один из них назывался бы: «В поисках загадочной глины». Другой, например, – «Тайна синего разреза». Третий – «Рифы в океане синих глин».

Колотушин, слушая речи куратора, выглядел поначалу крайне озадаченным, но под конец дня посветлел лицом и поделился со мной своими соображениями:

– Я придумал, что мы напишем в годовом отчете. Мы напишем так, чтобы и прямо с Ендовкиным не соглашаться, и не опровергать. Напишем, якобы туффизиты предположительно залегают на глубине.

(То есть, мысленно он уже стряпал отчет.)

– Напиши, что на глубине предположительно залегают предположительные туффизиты, – посоветовал я.

– Виктор Джониевич такое не пропустит, – серьезно воспринял Кириллыч.

На обратном пути я все-таки не выдержал и обратился к главному алмазнику с вопросом:

– Если все это – тело лампроитов, превращенных в глину, то зачем его расковыряли старатели, да еще на такую глубину? Лампроиты, как вам известно, не золотоносны.

– Старатели – такие же люди, как и мы, они тоже могут ошибаться, – нашелся Ефим Петрович.

– То есть, вы все же допускаете, что и мы с вами можем ошибаться? – ехидствуя, поймал я чиновника на слове.

Глава 45. ГУЛЯЕМ!

Что же получается? В чем наши подлинные устремления? Сыроватко озабочен сохранением своего «статуса» в институте, изо всех сил старается «не выпасть из обоймы». Ендовкин добивается весомых финансовых вливаний в алмазное направление. Колотушин надеется еще на два-три года спокойной жизни (если алмазная тема не «сдохнет»). У хозяев-башкир и их гостей все помыслы сводятся к самогону. У меня в голове – Гуля и «золотая кружка». Мишке-шлиховщику вообще, похоже, всё «по барабану». А об истинном служении? О своей роли на земле?… О самой нашей земле, о ее сохранении? О том, наконец, как принести максимальную пользу отечеству? Выходит, ни у кого из нас нет настоящей гражданской позиции…

С чего я вдруг ударился в эти высокие материи – «служение», «гражданская позиция»?… Видимо, приезд куратора что-то во мне всколыхнул, точнее – взмутил. И возмутил. Я полагал, что он все расставит на свои места, а он привнес еще больше абсурда…

Вечером перед отъездом куратора Виктор Джониевич организовал ему «отвальную».

В тесной кухоньке пылал огонь в незакрывающейся печке, Бурхан помешивал половником в черном казане крупные куски картошки с кусками утиного мяса. На столе вокруг бутылок с водкой сгрудились чисто вымытые стаканы и кружки.

– Назначим овечкой? – спрашивал у всех Колотушин, нарезая желтоватое сало (из экономии он покупал порой не совсем свежие продукты).

– Как это? – не понял Ефим Петрович (остальные уже привыкли к специфическому юмору начальника и не удивлялись).

– Назначим свинью овечкой, значит, всем можно кушать, даже мусульманам, – весьма довольный собой, пояснил Кириллыч.

– Ну как, будут здесь алмазы? – обратился к главному алмазнику Радик.

– А как же! Мы уже нашли прямые доказательства. Синий разрез нашли!

Я собрался было возмутиться: мол, прямые доказательства – это уже сами алмазы, которых мы пока не видели, все остальное – косвенные признаки. Но остановил себя и даже шутки ради подыгрывал этому фанатику.

– Ефим Петрович нашел гигантское тело лампроитов! – с наигранной восторженностью воскликнул я. – Можно сказать, мы на нем сидим.

– Опять все расковыряют, последние леса сведут, – проворчал Бурхан. – Да и дом не пожалеют…

– Зато Радику работа будет, – вставил Виктор Джониевич.

– Он и так при деле, – неосторожно ляпнул старик.

– Синий разрез – это возле речки Санарки? – отвел разговор от себя Радик.

– Нет, ближе к Каменке, – пояснил Ендовкин.

– А я знаю другой синий разрез, на Санарке, там и вправду стенки из синей глины.

Но куратор сообщение Радика пропустил мимо ушей. Он уже нашел то, что ему было нужно.

– А золото здесь не собираются по-новой добывать? – поинтересовался я у чиновника. – А то я видел какие-то столбики…

– Да, уже столбят участки, – подтвердил Ендовкин. – Деньги большие вкладывают. Привлекают старых специалистов… Схема сейчас такая: знания бывших золотарей плюс деньги братарей. Вот, даже стих получился.

Выходит, бандиты накладывают лапу на здешнее золото. А в масштабах страны – на все недра и леса… Так что мои выпады насчет пользы отечеству и гражданской позиции просто смешны. В конечном счете, мы все работаем на «братков».

– Да, здесь кое-что из желтизны еще осталось, – проговорил Колотушин, издевательски косясь на меня. – Не знаю, как тут с «тараканами» обстоит, но уж муравьев-то хватает…

У меня даже в глазах потемнело от гнева. Я готов уже был схватить этого болтуна за шиворот и хорошенько встряхнуть.

– Слушай ушами! – заорал в эту минуту шеф, и я увидел, что все три бутылки водки уже выпиты. – Слушай меня! Мишка, иди сюда! – Виктор Джониевич притиснул к себе маленького улыбающегося промывальщика. – Вот у нас кто молоток! Он намоет алмазы! Это как выпить дать… Но кое-кто… – шеф уставился на меня холодными оловянными глазами. – Кое-кто у нас в отрыве от коллектива… Вместо работы – личные дела, понимаешь, шуры-муры всякие… Бурхан, ты уж не обессудь, но твоя эта… Гуля… закрутила кое-кому мозги. Ха-ха-ха! А мы – были и останемся мужиками! «Геологи ра-бо-тя-ги, копатели, хо-до-ки!..» – затянул он во все горло. – В поле не о бабах надо думать. Верно я говорю? Настоящий геолог в поле думает о работе и держится коллектива.

– Я не могу за один сезон сменить свою сексуальную ориентацию, – огрызнулся я, после чего выбрался из-за стола и вышел прогуляться в темноте за воротами («в отрыве от коллектива»).

Вот замигала фарами, зафыркала и поехала прочь, ныряя между холмами, «Нива» Ендовкина, донеслись ругательства Бурхана (возможно, грозит проткнуть меня вилами из-за Гули) и выкрики Сыроватко:

– Гуляем, парни! Налейте Бурхану, он у нас главный аксакал!

Еще через какое-то время послышалось потрескивание мотора, и к воротам подъехал Раис. Видимо, он заметил в темноте одиночную фигуру, слез с мопеда и подошел с улыбкой:

– А я тебя издали узнал! – сообщил он радостно. – Как жив-здоров, брат?

– Все нормально.

– Ну-ну… Смотрю я на тебя… – продолжал он задумчиво. – Ты сам по себе, как и я. Я – свободный человек, и мне все побоку! Но вот что я тебе скажу. Послушай бывалого человека, я многое чего на свете перевидал и я тебе скажу: если ты встанешь у Андреича на пути – ты труп. А ты мне по нутру… Ты мне сразу глянулся… Поэтому я тебе это и говорю. Другому бы не стал. А зря трепаться Раис не будет.