Татьяна Устинова - Селфи с судьбой

Илья Сергеевич закрыл рот, взял её за плечи и повернул к окну.

Без жёстких сухих косиц, вечно мотавшихся по обе стороны бледного скуластого лица, она оказалась совсем другой, а он-то был уверен, что всегда умеет видеть полотно, а не раму!.. Щёки совсем исчезли, кожа как будто расправилась, странные светлые глаза стали больше.

– Что ты на меня уставился?! – она вырвалась и отступила. Шея у неё пошла пятнами, и ему показалось, что она сейчас заплачет. – Ну, я знаю, что урод, и что теперь, застрелиться?! И не смей ничего говорить, и жалеть меня тоже не смей, потому что…

Илья обнял её и прижал к себе – изо всех сил. Некоторое время она вырывалась, а потом затихла. Илья чувствовал, как колотится её сердце.

Не отпуская её, он шагнул в угол, к лестнице. Улыбаясь, потёрся щекой о её голову – с одной и с другой стороны.

Они стояли под лестницей и обнимались изо всех сил.

– Ужасно, да?

– Нет, что ты.

– Я же вижу!

Он поискал слова и нашёл не сразу:

– Тебе очень… подходит такая, – он с усилием вздохнул, – причёска. Так… элегантно.

– Ты опять врёшь, да?

Он покачал головой и прижал её покрепче.

– Если тебе правда нравится, ты извращенец, – пробормотала она ему в плечо.

– Видимо, так и есть.

Этот ёжик вместо волос действовал на него странно и очень сильно. Не останавливаясь, он гладил её по голове, тискал, наступал, и в конце концов она оказалась прижатой к стене под лестницей. Он ничего не замечал.

Целовались они долго, в голове у него всё заволокло туманом, но не холодным, болотным, а жарким, красным, предметы потеряли очертания, и не осталось мыслей.

– Подожди, – сказала ему в ухо Ангел. – Остановись. Так нельзя.

Но он точно знал, что можно.

Она оказалась свежей и какой-то острой на вкус, как августовская малина. И вся она была литой, стройной, выпуклой, словно нарисованной и изваянной специально для него, и это было совершенно новым. Он не подозревал ни о чём подобном!.. Ему и в голову не приходило, что есть человек, во всём ему подходящий.

Она вдруг засмеялась с изумлением.

– Ты не врёшь, – сказала она, – тебе правда нравится. И ты не изращенец!..

Илья промычал невразумительное.

У них над головами затопали ноги, и они затаились, прижавшись друг к другу.

– Нам нужно идти, – прошептала Ангел, когда шаги затихли. – Всё вкусное съедят.

– Почему Катерина тебя побрила? Как она догадалась?

– Я чесалась в коридоре, – объяснила Ангел. – И она увидела. Она немножко их расплела, а потом побрила.

– Так красиво, – восхитился Илья Сергеевич и посмотрел на неё. – Так необычно.

…Наверное, следовало сказать правду – так возбуждающе, так сексуально! – но он не мог выговорить эти глупые слова.

– Артобалевский – её муж, – сообщила Ангел. – И он с ней разводится.

– Я догадался.

– Как?!

– Катерина сказала Клавдии, что её муж решил с ней развестись. Потом приехал Артобалевский, а делать ему здесь совершенно нечего, только с кем-то встретиться. Кто-то кому-то угрожал на лестнице, я слышал. Потом Артобалевский орал, что всё будет так, как ему надо, и стукнул меня дверью. Потом мы выпивали, и он рассуждал, что жизнь устроена паршиво и одной любви на всю жизнь быть не может. А мы говорили совершенно о другом! И Катерина явно чем-то расстроена.

– Она не расстроена, – возразила Ангел. – Она не может без него жить.

– Видимо, ей придётся научиться.

– Ты не понимаешь.

Он взял в ладони её щеки, поцеловал в губы долгим поцелуем – августовская малина и свежесть! – и погладил по голове кончиками пальцев.

– Как красиво, – повторил он.

Завтракали они долго, Илья ел и никак не мог остановиться. Все давно разошлись, а он всё ел. Клавдия выглянула из кухни – она была раскрасневшаяся, в белом переднике и высоком колпаке, – посмотрела, как он ест, и сама вынесла ему ещё горку блинчиков с перетёртой сладкой брусникой.

Завидев её, он вскочил. Клавдия надавила ему на плечо и заставила сесть.

– Только смотри! – непонятно сказала она и погрозила ему толстым пальцем.

Он покивал, не в силах оторваться от еды.

– А куда ты должен смотреть-то? – уточнила Ангел, когда Клавдия скрылась.

– Вообще, – объяснил Илья Сергеевич. – Хочешь блинчик?

Они ели огненные блины, сидя плечом к плечу.

– У тебя здесь брусника, – и он пальцем провёл по её губе. – Отчего же ты не читаешь мне свои стихи?..

– Они плохие.

– Ты же поэтесса!

– Никакая я не поэтесса! Написала десять стихотворений.

– Про любовь?

Она кивнула.

– Я просто всем говорила, что пишу стихи. Надо же чем-то заниматься, а с работы я уволилась.

– Кем ты работаешь?

– Корреспондентом. Пишу на автомобильные темы, на разных соревнованиях бываю.

– Интересно?

Она подумала немного:

– Иногда бывает интересно, а иногда не очень.

– Это логично. Работа не бывает интересной всегда, чем ни занимайся.

– Тебе небось всегда интересно!..

– Мне тоже не всегда. Лекции читать скучно, хотя я хороший лектор.

– Так говорят твои студентки? – осведомилась Ангел.

Он посмотрел на неё. Как она ему нравилась, удивительно даже.

– У меня в основном студенты, – сказал он. – Я на физтехе читаю! Но студентки тоже бывают.

– Умные?

– На редкость, – признался Илья Сергеевич. – Почти как ты. Хотя ты, разумеется, самый выдающийся женский ум из встреченных мной за последнее время.

Она вдруг быстро и сильно укусила его в предплечье, просто впилась зубами. Он отдёрнул руку и на секунду прижал к себе её голову.

– Не смейся надо мной, – велела Ангел.

– Как можно!

Потом они ещё долго пили кофе, шептались, рассказывали друг другу истории. Ангел пальцем подбирала с тарелки остатки сладкой брусники, а Илья смотрел, как она подбирает.

Неожиданно распахнулась дверь, и в ресторан стремительно вошла девушка – совсем незнакомая. Не взглянув, она пролетела мимо, зашла за колонну, где стоял ещё один столик, на секунду остановилась, подумала и выскочила из зала. Процокали и затихли её каблучки.

– Ещё кто-то приехал, – сказала Ангел. Девушка была очень красивой и поэтому не понравилась ей.

– Должно быть, тоже поэтесса, – предположил Илья. – Или писательница. Ну что? На колокольню?.. Или сначала в магазин «Народный промысел»?

– Зачем тебе в магазин?

– Я должен купить жилетку из овчины. У меня вся одежда не по сезону.

«Народный промысел» Илья сначала обошёл со всех сторон – Ангел неотступно следовала за ним. В листьях сидела чёрная собачонка и зарычала, когда они прошли мимо.

– Ты ждёшь? – спросил у неё Илья. – Ну, жди, жди.

Он порассматривал деревья, словно нарисованные маслом на голубом фоне, и дом порассматривал тоже.