Татьяна Устинова - Селфи с судьбой

– Это ещё что такое? – пробормотал профессор Субботин.

Кое-как он выбрался из сугроба – штаны были совершенно мокрыми – и выхватил лом, чтобы защищаться от нашествия.

– Здорово, профессор! – закричали из «Рейндж Ровера». – С именинницей тебя!

Хлопали двери, из машин выходили люди – целая толпа.

Илья вытер пот со лба.

Прыгая через лужи, подскочил Артобалевский в одной рубашке, такой белоснежной, что на неё больно было смотреть, несмотря на то, что день был серый, неяркий. Он подскочил и сунул руку. Илья пожал.

– Как сам? На работах? Я тоже хочу грести лопатой!.. Сто лет ничего такого не делал! У тебя есть сапоги, а то я в штиблетах!

И показал ногу в лакированном ботинке.

– Петь, ноги промочишь!

– Кать, отстань!

– Здравствуй, сынок, – заговорила Клавдия, приближаясь. – Дай поцелую-то! А у тебя тута ничего, по-людски! Я думала, ты в башне панельной живёшь, как все московские! А ты как человек! Коля, Коля, доставай там узлы-то!

– Ты уж сама распорядись, какие брать, Клавдия Васильевна!

– Ох ты господи! А то сам не знаешь!

Клавдия смачно поцеловала обездвиженного Илью Сергеевича и зашлёпала к «Ниве». Николай Иванович открывал багажник, издалека улыбался благожелательно.

Из средней машины выскочила и понеслась, проваливаясь в мокрый снег, маленькая чёрная собачонка. Следом за ней показался Матвей.

Зоя Семёновна тащила с заднего сиденья огромный букет и какие-то свёртки.

– Ребята! – закричала Агния с крыльца. – Вы приехали?! Какое счастье!

– Слушай, Илья, ты чего такой? – спросил Артобалевский, кинул сигарету в рот, забрал у Ильи лом и стал беспорядочно тыкать им в снег. – Я все дела отменил, в Стокгольм не полетел, а ты стоишь, даже выпить не предлагаешь!

– Петь, не начинай сразу, а?

– Кать, а когда начинать-то?

Катерина подошла и поцеловала Илью Сергеевича в щёку. От неё веяло духами, шелками и древними поверьями.

– Дуся, Дуся, – кричала Зоя собачонке, – иди сюда, Дуся!.. Ко мне, ко мне!..

С крыльца скатился Хэм, погнался за Дусей, получилась свалка, лай и вопли.

– Я рад, что ты нас позвал, – сказал Матвей Илье. – Я рад. Мне нужно было с тобой увидеться.

«…Я вас не звал, – подумал Илья Сергеевич, – но ничего лучше, чем ваш приезд, невозможно придумать!..»

– Идите в дом! – надрывалась с крыльца Агния. – Что вы все там стоите?!

– Коль, там ещё банка с огурцами и грибы! Грибы-то бери!.. И вот ту завёртку давай, со стерлядкой!

Клавдия деловито поправила капроновый сияющий платок, оберегавший новую причёску, и прошлёпала к крыльцу.

– Ну, с именинами, дай Бог здоровья! Куда проходить-то? А кухня где? Ты всё собрала, чего я тебе велела?

– Собрала, Клавочка, Илья только недавно с рынка приехал!

– Ну, поглядим, поглядим, чего тут у вас на московских рынках водится!..

– С днём рождения! – провозгласил Николай Иванович, по-военному чётко печатая шаг. В обеих руках он нёс баулы, а под мышкой стерлядь в вощёной бумаге. – Как говорит моя супруга Клавдия Васильевна, дай Бог здоровья!

– Кать, смотри, как вода бежит!.. Помнишь, в детстве? Ты на весенних каникулах в лужах кораблики пускала?

– Конечно, пускала, Петь!..

– Кать, найди кору, давай сейчас пустим!

– Какую кору, Петь?

– Да любую!

Зоя передала Агнии букет, который той пришлось принять обеими руками, и помчалась ловить за поводок собачонку.

– Значит, лисы не съели? – спросил Илья Сергеевич про Дусю.

Матвей покачал головой.

– И в Москве, выходит, ничего? Освоилась?

– Мы почти всё время в Сокольничьем, – возразил Матвей. – Там работать хорошо, спокойно.

Все ввалились в дом, затопали, заговорили, задвигались. Из кухни уже пахло чем-то завлекательным, и понятно было, что впереди пир.

– Кать, водитель подарок принёс из машины?..

– Принёс!

– Так давай дарить, чего мы стоим-то!

– Да подожди, Петь, вечно ты спешишь, быстрее всех тебе надо!

– А чего ждать-то, Кать?!

– Да, – спохватился Матвей. – Подарок! Мы тоже привезли. Только это подарок тебе, Илья. Имениннице я потом напишу.

– Мне? – слабо удивился профессор.

В толпе он разыскал свою девочку – она ставила цветы в ведро, больше они никуда не лезли, – повернул её к себе и стиснул изо всех сил.

– Ты обещал не ругаться, – сказала она ему в плечо. – Только прямо сейчас не улетай на конференцию в Милан.

– Сумасшедшая.

Они обнимались, а вокруг говорили:

– Илья Сергеевич, подойди сюда-то! Илюшенька, посмотрите! Вот так всегда, одни миллионы платят, а другим всё за так достаётся!..

Отпустить Агнию Илья никак не мог. В обнимку они подошли к столу, вокруг которого толпился народ.

На столе лежала небольшая картина.

На картине было изображено море – от края до края. Оно было лазурным, зелёным, синим, чёрным!.. Над ним сияло солнце и дул крепкий ветер. Непостижимым образом ветер тоже был нарисован. И крик чаек был нарисован, и скрип баркасов у пристани. Море веселилось и играло, гоняло белоснежных барашков – целые стада. Море было огромным и праздничным, и странным образом картина вмещала его целиком!..

На берегу, на перевёрнутой лодке бок о бок сидели крепкий старик и небольшая коричневая обезьяна. Они сидели вдвоём и смотрели на море.

Илья разглядывал их и молчал.

– Вот, – сказал Матвей в конце концов. – Ты понимаешь? Они всё время были там. Но я же не знал! Я думал, их давно нет. А они были там!..

Илья молчал. И все остальные молчали тоже.

– Ничего не исчезает, – продолжал Матвей. – Сейчас я точно знаю.

У Ильи плыло и двоилось перед глазами, и это мешало смотреть.

Но он всё равно увидел, как шкипер повернулся и обезьяна положила морду ему в ладонь.

Благодарю Екатерину Рождественскую за образ поварихи Клавдии! Повариха позаимствована из книги Екатерины «Мои случайные страны» – с согласия автора, разумеется!