Невеста (СИ) - Вечная Ольга
Стучат в дверь, и я встречаю доставку еды. Ставлю тарелки на стол.
— Как ты понял? — спрашивает Давид.
— Хочешь узнать, где прокололся?
— Если можно.
— Интервью с Венерой. Она сказала, что тебя дети боялись.
— Проглядели этот момент. Впрочем, ладно, плевать.
— У нее есть твои фотографии со шрамом?
— Нет.
— Видеозаписи? Уверен? Она может выложить их в сеть, и легенда поплывет.
— Я полностью уверен, что ничего нет.
— Она могла сделать, пока ты спал, например.
— Я при ней не спал, — повышает голос Давид. — Компромата нет.
Савелий хмурится.
— По улицам ходил всегда в маске.
— Ладно. Отец, получается, тебе родной? Сходство поражает.
Давид кивает.
— А мать? Как мать восприняла? Я не понял этот момент. Она что, согласилась заменить родного сына на тебя? Из-за денег? — Морщится: — Серьезно?
— Она не узнала, прикинь.
— Жесть.
— Они с сыном, оказывается, не общались до этого несколько лет. А когда он якобы попал в аварию, она испугалась и прискакала. Я тогда был после разборок с Филатом. Вполне похож на человека после ДТП. — Дава усмехается. — Она посмотрела на мой шрам, на меня самого и заявила, что лучше бы я помер. Два рождения, две матери, а итог одинаковый. Так может, дело не в них?
Савелий снова морщится, но не поддерживает шутку. Этот юмор вне границ его понимания. Дава продолжает:
— Больше мы не виделись до прошлого лета. Теперь она мной гордится, и по-прежнему не узнает. Но отношения у нас прохладные.
— Пиздец, — повторяет Савелий снова. Разглядывает Давида, качает головой. И снова повторяет это слово вполголоса.
— Никто не должен знать, — говорит Давид. — Ни один человек.
— Тебе не надо было появляться.
Я так крепко обнимаю Давида за шею, что он чуть напрягается, дабы не быть задушенным. Целую его в щеку, висок много-много раз.
— Мне бы покурить, — Савелий поднимается. — Здесь есть балкон?
— Исса, — окликает Давид с мнимым добродушием, — никто не должен знать. Убью же.
Савелий смеряет его взглядом, достает из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Давид продолжает:
— Но мне этого не хочется. Пожалуйста, не провоцируй.
— Надо было не появляться совсем, — повторяет он, кивая на меня. — Не смог?
— Она не выдаст.
— А если выдаст?
— Значит, попытка будет того будет стоить.
Мои глаза печет.
— Ясно.
Савелий идет на балкон и закрывает за собой дверь. Я думала, Давид последует за ним, но он не двигается.
— Как я испугалась! — выдыхаю. — Проняло.
— Он бы не выстрелил… Хотя на мгновение мне показалось, что сделает это. Слышишь? Дети просыпаются. Я пойду, пообнимаю их.
— Если хочешь, могу я.
— Свари, пожалуйста, кофе. Нам всем нужна минута.
Я киваю. Тревога не отпускает. Савелий курит на балконе.
Черт, Савелий.
Глава 43
Савелий курит вторую подряд на балконе. Я недолго медлю перед дверью, но чашки с кофе жгут ладони, и я решаюсь.
— Капсульный будешь?
Он оборачивается, и когда наши взгляды встречаются — брезгливо прищуривается. Если бы это был его номер, он бы попросил меня уйти. Но номер наш, и он об этом не забывает. Снова смотрит в даль.
— Слушай…
— Не хочу сейчас с тобой разговаривать.
Говорит эту фразу спокойно, даже с улыбкой, но она ранит в самое сердце. Роль предательницы мне не по размеру. Адово жмет.
Ставлю обе чашки на узкий подоконник. Аромат кофе щекочет нос, но не вносит уюта в тяжелое утро. Обычно у нас получалось сгладить кофепитием острые углы. Примерно также я задабривала Иссу, когда сообщала, что встречаюсь с Ростиславом, а потом выхожу замуж. Он был как старший брат, который против любой движухи.
Хочется, коснуться его плеча, утешить или поддержать, как делала это десятки раз за прошлые полтора года. Мы здорово сблизились. Насколько с этим одиночкой вообще можно сблизиться, разумеется.
— Я только хотела сказать, что Дава сейчас возится с детьми, это совершенно уникальное и безжалостно милое зрелище. Хотела пригласить посмотреть.
Хмыкает. Берет чашку, делает большой глоток.
— Сахара в этом доме нет?
— Мало, да? Сейчас принесу еще.
— Забей, — останавливает. И переводит тему: — Могла бы намекнуть.
Черт.
— Прости. Ну прости меня, как бы я это сделала? Сама от шока отходила. Тебе лучше было бы вообще не знать, понимаешь?
— Вроде бы я умею хранить секреты.
Однажды он отказался от наркоза, чтобы не сболтнуть лишнего, и терпел операцию, будучи в сознании.
— Дава жестит, потому что все предельно серьезно, и он защищает нас с мальчиками. Пожалуйста, отпусти с миром. Забудь. Как наш семейный адвокат и самый лучший друг. И нет, для меня это по-прежнему важное слово.
Савелий делает глоток кофе.
— Представляю, в каком шоке ты была. Как ты сама его не пристрелила?
— Я его возненавидела. Но потом до меня дошло, что моя мечта исполнилась. И твоя ведь тоже? Признай.
Он качает головой.
— Мне надо время. Он заранее подменил у стоматолога снимки, получается? Надо же. Я прокручиваю детали, пытаюсь понять масштаб проделанной работы.
— Ну почему ты такой умный, — сокрушаюсь я. — Почему ты не мог отнестись к нему также, как моя мачеха? «Вау какой дяденька богатый».
Савелий снова хмыкает.
Хочет что-то ответить, но его мобильник вибрирует. Бросив взгляд на экран, Савелий поспешно принимает вызов.
— Саша, привет. Что-то случилось?
По тону голоса я понимаю, что он обращается не к мужчине. Савелий вдруг улыбается, причем как будто машинально, и эта его улыбка настолько непривычная, что я замираю.
Агрессивно прислушиваюсь.
— Я на встрече, но говорить могу… Нет, серьезно могу. Саша, если бы я был занят, я бы не ответил… Потому что ты звонишь второй раз за час, и меня это тревожит. — Он снова улыбается. — Звучит годно. Ты до скольки сегодня?.. Понял, я заберу.
— Саша? — переспрашиваю я, передразнив его мягкие интонации. — Это кто у нас такая?
— Коллега, — отвечает.
— «Саша», — перекатываю имя на языке. — Познакомишь?
— Ты не заслужила, рыбка. Мы больше не семья.
Я ахаю.
— Серьезно? Так ты с ней не спишь? — хватаю ртом воздух. — Есть девушка, с которой ты общаешься. Ртом. В смысле, разговариваешь, и только. И она… «Саша»?
Он недовольно прищуривается, потом смотрит через окно. Выражение лица меняется.
Прослеживаю взгляд — в комнате Давид с детишками.
— Ты будешь в шоке. Он прекрасный отец. Я тебе клянусь, если дашь ему шанс…
Не дослушивает, заходит в комнату.
— Младенцы, привет! — восклицает, потрепав мальчишек по головам. — Батя ваш жив исключительно из симпатии к вам. Имейте в виду. Хватит детских травм.
— Успокоился? — бросает Давид. — Мы можем задержаться в Москве, чтобы поговорить. Я отвечу на твои вопросы.
Савелий освобождает обойму от патронов, убирает пистолет в кобуру под пиджак.
— Вопросов не осталось. Как тебя там? Северянин Литвинов.
— Савелий, пожалуйста, останься, — включаюсь я. — Все так фигово получилось, у меня осадок.
— Я сохраню твой секрет, не беспокойся, — делает одолжение Давиду.
— Тогда я спущу на тормозах первый и последний раз, когда ты размахивал пистолетом рядом с моими детьми.
— Я не размахивал, — отвечает Святоша, криво улыбнувшись. — А целился. На трупе пуля прошла здесь, — он делает вид, будто стреляет из указательного пальца Давиду в лоб. — Я делал опознание. Слезу пустил, прикинь. Полгода бухал потом. Все думал, как так, почему именно ты. Именно сейчас. За что? Не сходилось у меня. Рада, спасибо за кофе.
Я окликаю его еще раз, но Давид дает знак отпустить, и Святоша покидает номер.
Мы из окна наблюдаем, как он выходит из подъезда, спешит на парковку. Высокий, гордый, разочарованный. Но я надеюсь, что счастливый. Самую малость в глубине сердца. Счастливый до смерти.
