Из бездны с любовью - Елена Вяхякуопус
В своей комнате Лиза опустилась на кровать и набрала номер телефона Марка. И тут же услышала знакомую мелодию звонка за стеной. Он дома! Она вскочила, бросилась к двери и столкнулась с ним. От его взгляда отступила назад. Никогда раньше она не видела его таким. Лицо холодное, усталое, чужое. Лицо старика.
Когда он заговорил, голос тоже был чужим:
– Уходи. Сейчас же. Чемодан с твоими вещами внизу.
– Марк!
Он перебил ее:
– Замолчи! Исчезни из моего дома и моей жизни. Мне противен звук твоего голоса…
– Марк! Я не смогу без тебя жить!
– Возьми себе на память куклу. Она такая же подделка, как ты!
Пнул ногой восковую фигуру и вышел.
В ванной она взглянула в зеркало, но ничего не увидела. Выпила воды из-под крана, умыла лицо. Взяла сумку с компьютером. Восковой Марк лежал на полу и улыбался, глядя в потолок мертвыми блестящими зрачками.
Медленно, держась за перила, Лиза спустилась вниз, надела туфли и вышла обратно на горячую улицу. Не оборачиваясь, зашагала к площади. Чемодан катился легко, хотя старые колеса скрипели. У перехода позвонила главврачу.
– Альфред Степанович, простите…
Она хотела сказать, что едет в Гнездо и просит разрешения переночевать в бывшей своей комнате. Но комок в горле не дал продолжить.
– Что случилось, Лиза? Ты где?
Она закрыла телефон и спустилась в метро. Будь что будет, не выгонят же ее и оттуда. У нее есть деньги, она могла бы пойти в гостиницу. Но остаться одной слишком страшно. Среди пациентов и медсестер будет легче.
Уже в вагоне она вспомнила, что подписала бумагу «о невыезде и надлежащем поведении», что она подозреваемая в совершении преступления и не может покидать место жительства без разрешения рыжего следователя с ледяными глазами. Придется ему позвонить. Только не сегодня.
Когда она подходила к Гнезду, поднялся ветер. Тучи закрыли солнце. Клены шумели листвой, махали длинными ветками, будто приветствовали ее:
– Вернуласссь!
Дежурная сестра, не удивляясь, нашла и отдала ей ключ от комнаты на третьем этаже. Наверное, подумала, что психолог явилась наблюдать за какой-то пациенткой. Лиза вошла в знакомую узкую комнату с высоким окном без решеток. У одной стены – конторский письменный стол, клеенчатый стул, у другой – обшарпанный диван-кровать. Может, все это ей снится? Скорее, наоборот, все, что было последние три года – сон… И Марк, и дом-дворец на Казначейской, и странный мальчик на полу… Может, она просто долго спала, в этой узкой комнате, в окна которой стучит ветками старый клен, и сейчас очнулась от долгого сна…
Надо хоть что-то поесть, чтобы перестало мутить. Лиза пошла в столовую. Там кухарка накрывала на столы.
– Елизавета Юрьевна! Вы еще не ушли домой! Хотите поужинать?
– Да, Танечка. Что у нас сегодня?
– Каша пшенная с тыквой, очень вкусная. И компот.
– Давай, с удовольствием.
Она съела две тарелки каши и выпила два стакана компота. Вокруг постепенно собирались пациентки, толкались, качались, бормотали, всхлипывали, хохотали. К ней подсели две интеллигентные невротички – бывшая флейтистка Мариинки и художница-авангардистка. Они тут были самые «сохранные», хотя и с длинными историями болезни. Художница три раза пыталась уйти из этого мира разными необычными способами – накрывалась мокрой шалью и совала пальцы в розетку, прыгала с колеса обозрения и глотала нефритовые бусы. От всего этого она стала хромать и могла есть только каши и кисели. Флейтистка чувствовала себя в безопасности исключительно в Гнезде. У нее дома в каждом углу были установлены видеокамеры Центрального разведывательного управления. Американцы особенно интересовались строением ее тела, и поэтому она мылась в ванной, не снимая одежды. В Гнезде американцев не было, они боялись главврача, и тут можно было спокойно принимать душ. Лиза слушала их болтовню и тоже успокаивалась. Да, тут нечего и некого бояться. Гнездо – самое безопасное место в городе. Ее охватила дремота. Взяв в бельевой простыни, одеяло и подушку, она вернулась в свою узкую келью, застелила диван и легла. И тут же заснула. Без снов – провалилась в утешительное безмолвное забвение. Гнездо тоже понемногу затихало. Его обитатели улеглись в свои кровати, кто сам, а кого привязали к ним широкими ремнями. Изредка раздавался вскрик или рыдание. И постепенно воцарилась тишина.
Лиза крепко спала до полуночи. И вдруг проснулась, как от толчка. Она села на постели, в темноте не понимая, где находится. В комнате шторы закрыты, и кажется, будто кто-то прячется там за окном… Лиза встала, подошла к окну, раздвинула шторы и распахнула створки… так и есть… они… звезды… Яркие, аж больно смотреть, огромные звезды висят над больничным парком, а за ними тысячи поменьше, и потом еще меньше – тысячи тысяч, все небо светится, сияет, пульсирует, кружится голова… Она одна, навеки одна среди звезд… среди темноты и сверкания, где летают страшные тени ее снов… Вон одна из них летит над парком, мерно вздымая широкие крылья, как полы черного плаща…
Лиза вздрогнула и отступила. Огромный филин влетел в раскрытое окно и тяжело плюхнулся на подоконник. Круглые желтые глаза уставились на Лизу. Филин поднял лапу, почесал низкий лоб и прохрипел стариковским голосом:
– Вернулась в Гнездо? Что скажешь, сестра? Вижу и сам. Хех-хех. Снова стала такой, как мы… Птицей тоски… Птицей разрушенных городов, птицей сердечной печали…
– Тебя нет, – неуверенно произнесла Лиза, стараясь не смотреть в мертвое золото совиных глаз. – Ты мне просто снишься.
– И ты сама птица-сон. Вылети в окно, поднимись над городом. Посмотри, как спят миллионы глупцов в каменных коробках… Как спит твой глупый муж, выгнав тебя из дома… Хахха, муж… Разбуди его страшным сном…
– Если я прыгну в окно, то разобьюсь.
– А ты
