Лариса Шкатула - Наследство в глухой провинции

— Александр, — сказала я осторожно, — вы думаете, моей тете это бы понравилось?

— Что — это? — недружелюбно поинтересовался он.

— Ваша месть. И вот это выражение лица. Не прощающее.

— Наверняка бы не понравилось, — нехотя признался он. — Уж Липа меня цитатами бы засыпала, но я… не смогу с этим жить. Пусть она меня простит. Когда мы с ней встретимся, я ей все объясню…

Неожиданно он наклонился и поцеловал меня в щеку.

— Спасибо, что мне поверила… Да я же видел, как ты колеблешься: говорить, не говорить… Все будет хорошо. А мы вон тебе даже ящики привезли. — Он кивнул на штабель пустых ящиков, прислоненных к стене дома. Затем покашлял, чтобы успокоиться, и вошел в дом, слегка подталкивая меня перед собой.

Прямо посреди гостиной стоял на стремянке какой-то парень и осторожно снимал огроменную и наверняка дорогущую теткину люстру. Рядом со стремянкой наготове стоял ящик, выложенный изнутри бумагой и еще каким-то мягким упаковочным материалом. Другой мужчина командовал, стоя на изготовку:

— Так, а теперь медленно опускай, а мы с Гришей поддержим…

— Вот видишь, — сказал мне Бойко, — а ты боялась.

— Ничего я не боялась. Только не будете же вы люстру ставить в самом начале контейнера.

— Конечно, нет, но надо было просто с чего-то начать, пока хозяйки не было дома.

И тут я вспомнила, что ключи брала с собой.

— У вас был ключ от дома? — спросила я.

— Ключ? Какой ключ? А… не беспокойся, мы без ключа обошлись.

— Вообще-то этот дом уже Далматова, — на всякий случай напомнила я. — Георгий Васильевич его купил.

— Дом ему и останется, — хохотнул Бойко. — Дом мы разбирать не будем. Он же его не с вещами купил?

— Нет. Он даже сказал, что если я найду клад, то он тоже будет мой.

Понятное дело, встроенные шкафы мы ломать не стали, а вот теткины вещи все упаковали. В конце концов, у меня есть мама, которая только немного мельче тети Олимпиады. И есть еще одна тетка по ее линии. В общем, берем все. Не оставлять же вещи Жоре-Быку, который скорее всего их просто сожжет.

Бойковцы работали споро. Вещи поместились в два больших ящика, и кровать тетки, сделанную на заказ, я тоже решила взять с собой. Будет же и у меня теперь своя спальня, в которую она прекрасно впишется. Да что там двухкомнатная, с деньгами тетушки я и трехкомнатную квартиру смогу купить!

Вещи из мансарды заняли треть контейнера, и мы теперь суетились на первом этаже. Бойко незаметно испарился, но я не слишком переживала его отсутствие.

Правда, перед этим он мне сказал:

— Продолжай руководить, Лариса, видишь, как ребята споро управляются.

Наконец контейнер был загружен. Отъехал трейлер. Сели в последний «форд» молодые парни, грузившие вещи, и с улицы ушли любопытные соседи.

Я зашла напоследок в дом. Пустой и какой-то гулкий. В нем осталось кое-что из вещей. Старенький, но рабочий холодильник. Небольшой светильник на кухне, шкафчики, стол с табуретками. Книжные шкафы, явно самодельные, наверное, первое из теткиных приобретений.

Прохаживалась я по дому и все оттягивала неприятный момент. Однако тяни не тяни, никто за тебя этого не сделает.

В конце концов, когда тянуть и дальше становилось глупым, я зашла в соседний двор. Гроб, видимо, увезли, пока я была в гостях у Далматова, и сейчас подворье выглядело осиротевшим. Набрав побольше воздуха, постучала во входную дверь. Никто мне не ответил, но я все же потянула на себя ручку двери. Так уж у нас принято, что главное — постучать. А потом мы заходим, собираются нас пускать или нет.

Посреди большой комнаты стоял стол, ничем не накрытый, за которым сидел мужчина перед бутылкой какого-то мутного напитка, и даже спина его выражала отчаяние. Он не привстал, не обернулся, как будто не слышал ничего или не желал слышать. Наверное, поминки устроили где-то в другом месте.

— Извините, но я стучала, — сообщила я на всякий случай спине, догадываясь, что это муж Лиды. — Я уезжаю, здесь теперь будет жить кто-то другой. Тетя Олимпиада оставила деньги — часть их я хочу передать вам…

— Будь она проклята, ваша Олимпиада! — сказал он с такой злостью, что я вздрогнула.

— Зачем вы так? Ее ведь тоже убили. Она ни в чем не виновата…

— А кто виноват? — с рыданием вскричал он и резко качнулся из-за стола в мою сторону, как будто хотел ударить.

Я невольно сжалась и отступила назад. Трудно знать наверняка, как он поведет себя. Видимо, Виталию Майстренко казалось, что алкоголь его не берет. На самом деле он был пьян настолько, что вполне мог начать разбирательство со мной по-своему, считая виновной в смерти жены. Может, он думал, что если бы я не приехала…

— Вы можете не брать для себя, но дети, им разве деньги не понадобятся?

— Деньги в обмен на живую мать?

И вправду, что ему деньги, когда вдруг ушла безвозвратно любимая женщина. Но мне надо было сюда прийти. Отдать последний долг. Женщине, которую я почти не знала и которую, как ни дико это звучит, сгубила собственная наблюдательность и любопытство.

— Простите, я не хотела вас обидеть.

Я положила в конверт тысячу долларов — все думала, хватит или нет? Но с другой стороны, в том, что случилось, никто из нас не был виноват: ни тетя Липа, ни я.

Постояла еще немного и сказала:

— Ну, я пойду?

Мужчина ничего мне не ответил. Опять сел за стол и медленно наполнил свой стакан. На вид это был самогон, и по запаху, который стоял в комнате, — тоже. Хорошо, что он не предложил мне выпить за упокой души Лиды, потому что отказаться мне было бы трудно, а я собиралась сесть за руль.

Глава четырнадцатая

Я подошла к Симке, открыла дверцу и на всякий случай оглянулась вокруг. В прошлый раз я не заметила стоявшего под навесом мужика, который потом под угрозой применения оружия отвел меня к своему «форду».

Это было не так уж и давно. А если точнее, сегодня.

Мне показалось, что в эту минуту где-то далеко прозвучали взрывы и послышалась частая стрельба.

Но с другой стороны, что значит, показалось? Здесь же поблизости нет стрельбищ, и звуки выстрелов трудно спутать с чем-нибудь еще.

Я выехала со двора и вернулась, чтобы закрыть ворота и накинуть на столбик кольцо. Все как было тогда, в первый день моего приезда в теткин дом.

Выруливая на трассу, я вынуждена была пропустить мчавшуюся куда-то пожарную машину, машину «скорой помощи» и милицейский микроавтобус с задернутыми черными шторками окнами.

Интересно, что у них в Костромино случилось, если выезжают такие специфические машины?

Вроде бы я никогда не относилась к зевакам или вообще к любопытствующим особам, но я вдруг вывернула руль совсем не туда, куда отправилась вначале, а поехала за кавалькадой машин, которые обычно приезжают к неприятностям.