Татьяна Устинова - Колодец забытых желаний

Федор понятия не имел, хочет он есть или нет. У него сосало под ложечкой, и во рту было противно с того самого момента, когда ему показалось, будто он наглотался слизней.

— Геночка, у нас есть что-нибудь выпить?

— Все спиртное в баре. — Олег Петрович кивнул в сторону каких-то шкафов, подошел, вытащил с другой стороны стойки табурет и сел на него, поджав босые ноги. И уставился на Федора.

Теперь он был в джинсах и майке, свет отражался от бритой башки.

Федор выдержал его взгляд.

— Хорошо, — неизвестно о чем сказал Олег Петрович. — Теперь рассказывай.

— Олег, а где этот твой бар? — прощебетала откуда-то Виктория.

— Я покажу, Олег Петрович!

Федора удивляло неимоверно, что за сказочной девушкой все время ухаживает Гена, а лысый вообще не обращает на нее никакого внимания! Как будто можно не обращать внимания на такую девушку!

Или он… голубой? Да нет, вроде не похож!

— Олег, что тебе налить?

— Я не знаю, что у нас дальше в программе, — сказал Олег Петрович, покосившись на Гену. — Поэтому мне ничего наливать не нужно.

— Как?! — поразилась девушка. — У тебя сегодня еще одно свидание?!

— На сегодня с меня свиданий достаточно. — Тут только он улыбнулся. — А ты рассказывай, рассказывай, парень!

— Чего рассказывать-то? — мрачно спросил Федор.

— Все, что знаешь.

— А начинать с чего?

— Да хоть с фамилии твоей, — окончательно развеселился Олег Петрович. — Можно с даты рождения и номера паспорта.

Федору было неловко и страшно, как будто и впрямь на допросе!..

— Меня зовут Федор Башилов. Мне двадцать пять лет, я работаю в Музее изобразительных искусств.

— Это тот, что на Волхонке?

— Да.

— А где учился?

Федор мрачно глянул на них, казавшихся ему сейчас врагами.

Виктория доела банан, принесла откуда-то запотевший стакан, в котором вкусно звякали льдинки, взобралась на свой стульчик, устроилась и прихлебывала из него. Гена, который за стол так и не сел, в отдалении жевал бутерброд и на Федора смотрело интересом. Олег Петрович ничего не ел и не пил и на Федора пялился без всякого интересу!

Зачем им знать, где он учился?! Ну, какой смысл?! И учился он в «бабском» институте, в который его определила мать, на его и на свою беду! Они-то небось все учились в «Плешке» и в МГИМО и сейчас будут тыкать этими «Плешками» Федору в физиономию!

— Ну, в Историко-архивном, — сказал Федор грубо. — А вам -то что?

— Ого! — почему-то уважительно сказал хозяин. — А факультет?

— Информатики.

— И чему вас там учили?

Федор вздохнул и затянул:

— Документоведение, библиотечное дело, госстандарты, архивное дело, логика, математика, ну, и английский с французским. Психология еще.

Олег Петрович смотрел на него очень внимательно:

— Психология? Апперцепции Вундта?

Федор Башилов чуть не упал со стула. То есть он даже почувствовал, как стул из-под него поехал и он вот-вот грохнется на сверкающий пол. Виктория перестала прихлебывать из стакана и переводила взгляд с одного на другого.

— Ну да, — сказал он осторожно. — А вы…

— Скажи, что помнишь, — приказал этот странный мужик. — Ну, первое, что приходит в голову!

— Интеграция, дифференциация, церебрация, — выпалил Федор. — Каждый видит только на уровне горизонта и слышит только то, что способен воспринять.

— Хорошо, — похвалил Олег Петрович, рассматривая его, и спросил по-французски: — Кто читал психологию на вашем курсе?

— Профессор Липкин, но очень недолго, потому что уехал за границу, — тоже по-французски с разгону и без раздумий ответил Федор. — А потом профессор Квинт.

— Все правильно. Когда я учился, этот Квинт был просто ассистентом на кафедре! А нынче уже профессор?..

— Вы учились в Историко-архивном?!

— Ты думаешь, один ты умный? — по-русски спросил Олег Петрович. Кажется, ему понравилось, что Федор окончил тот же институт, что и он сам. — Гена, дай мне тоже чего-нибудь поесть! И ему!

— Вот салат Галина Павловна оставила, и еще рыбу.

— Рассказывай историю с коллекцией, — приказал Олег Петрович и стал ковырять вилкой в салате. — Только без вранья и подробно.

Федор помолчал. Он вдруг обо всем забыл.

— Вы учились в нашем институте?!

— Да. И что в этом такого?

— А на каком факультете?

— Архивном.

— Как?! А теперь вы кто?!

Олег Петрович еще поковырял вилкой и посмотрел на Федора внимательно.

— Я занимаюсь консалтингом высокого уровня. У меня большое предприятие, филиалы эа границей. Вот во Франции, к примеру. А что тебя… перепахало?

— И вы научились этому в нашем институте?!

— Чему-то да, а чему-то потом доучивался. А что ты так возбудился-то?!

Федор Башилов, который всю жизнь был совершенно уверен, что, окончив «бабский» институт, можно жить только так, как живет его мать, совершенно потерялся. Он не мог рассказать этому мужику, что мир его вдруг оказался стоящим на голове, хотя до этого момента прочно стоял на ногах.

Он не мог рассказать, что разлюбил мать — из-за ее жизни, из-за этого дурацкого института, из-за запаха щей и отбеливателя, в котором она кипятила белье. Он не мог рассказать, что отец считал его тряпкой, и слюнтяем, и ни на что не способным человеком — как раз потому, что учился он в «бабском» институте! И Светка так считала, и даже пацанята у подъезда, которые не давали ему прохода!

— Историко-архивный — это блестящее образование, — задумчиво рассматривая его, продолжал Олег Петрович. — Если, конечно, ты не полный болван и способен учиться. Но ты вроде не болван, и по-французски хорошо говоришь, и помнишь кое-что.

— Угу, — с удовольствием подтвердила Виктория, о которой Федор позабыл, — по-французски хорошо. Я люблю французский, он красивый.

Федор под столом вытер о джинсы вспотевшую ладонь. Пора было спускаться с небес на землю.

— Василий Дмитриевич как-то подошел ко мне и сказал, что… •

— Как подошел? Где он к тебе подошел?

— Да просто на улице, когдая выходил с работы.

— Постой, он тебя знал, что ли?..

— Он сказал, что когда-то знал мою маму. Моя мама тоже работает в музее, только в другом отделе.

— Так. Он знал маму. И дальше что?

— Дальше… дальше он сказал, что хочет купить остатки демидовской коллекции, ему, мол, очень нужно, а в музее ее никогда никто не хватится. — Федор посмотрел на свою руку, стиснутую в кулак на джинсовом колене. — Ну, знаете, как у нас обычно бывает?.. В фондах чего только не хранится, даже всякая ерунда, а раз все описано, инвентарные номера присвоены, значит, это ценности! Я сказал, что к демидовской коллекции это не относится, потому что одно имя чего стоит, а он сказал, что хорошо заплатит.