До мозга костей (ЛП) - Уивер Бринн

Явное желание разорвать ее тугие стенки своим усеянным гвоздиками членом — это демон, терзающий мои внутренности, чувство удара металла о хрящи и вибрацию, рикошетом отдающуюся в моем члене, когда я скребусь по ее костям.

Эта извращенная любовь, взращенная в темноте, принадлежит только нам.

Вид ее обведенных костей — такая божественная пытка, что я едва сдерживаюсь, вонзаюсь в нее с животной яростью. Я провожу рукой по ее тазу, размазывая уголь, прежде чем обхватить руками ее бедра и вонзиться в нее с низменным, плотским желанием.

Я мог бы сломать ее. Моя кукла такая хрупкая, я мог бы разбить ее вдребезги. Из глубины моего горла вырывается рык.

— Так чертовски идеально, lille mejer. Я хочу трахнуть тебя так жестоко, что выверну наизнанку.

Не я контролирую ситуацию. Она владеет мной. Всеми фибрами моего существа, каждой клеткой, вплоть до мозга костей, она доминирует надо мной, а я просто порочный монстр, подчиняющийся ее командам.

Ее тело направляет мой дальнейший путь, и я охотно подчиняюсь, давая моему маленькому жнецу именно то, чего она жаждет. Я медленно выхожу из нее и собираю ее влагу, смазывая скользкими пальцами сжатое колечко ее попки.

Я провожу ладонью по своему члену, чтобы размазать ее возбуждение, затем проталкиваюсь в маленькую складчатую дырочку, проходя весь путь до основания своего члена, где чувствую, как ее тугой канал рефлекторно сжимается вокруг меня.

— Черт возьми, — я наваливаюсь на нее, моя рука погружается в ее волосы, где я переплетаю пальцы, прогибая ее тело под своим, когда прижимаю ее ближе. — Я собираюсь взять твою сладкую, идеальную задницу, и ты будешь чувствовать каждый болезненный толчок, пока не будешь вынуждена открыть свои прекрасные глаза.

Я трахаю ее жестко, с безжалостной потребностью, отдаваясь внутреннему дьяволу, который жаждет поглотить ее. С каждым неосторожным толчком ее попка сжимается вокруг моего члена, подводя меня прямо к гребаному оргазму.

При введенной дозировке период полувыведения седативного препарата составляет сорок пять минут, и я уже чувствую, как крепнут ее мышцы, слышу учащенное дыхание. Ее веки подергиваются, и вид ее пробуждения разрушает мой чертов рассудок.

— Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, Кири, — шепчу я ей на ухо. Опускаясь бедрами между вершиной ей мягких разведенных ног, я впиваюсь в её задницу, неистовый, дикий. — Открой свои гребаные глаза, lille mejer.

Она резко выдыхает, и ее глаза распахиваются, кристально-голубой цвет захватывает бушующую мышцу у меня в груди. Рычание вырывается наружу, и, когда ее красивый рот открывается, чтобы выпустить стон, я прижимаю ее губы к своим, чтобы проглотить сладкий звук.

Ее попка так сильно сжимается вокруг моего члена, что кровь стынет в жилах. Я протягиваю руку между нами и провожу грубыми подушечками пальцев по ее клитору, наслаждаясь неконтролируемыми спазмами удовольствия в ее мышцах.

Она увлекает меня за собой прямо с обрыва, разбивая меня вдребезги, когда она напрягается подо мной, наши тела готовы к удару. Разрядка захватывает меня целиком, ее тугая дырочка доит мой член, пока я заполняю ее.

Грудь горит, я приподнимаюсь на локтях, чтобы не раздавить ее, ее разум и тело всё еще не пришли в себя после успокоительного.

— Господи, — выдыхаю я в её шею, затем нежно целую. — Ты вывернула меня наизнанку, лепесток.

Из неё вырывается тихий смешок, и я чувствую, как её пальцы проводят по моим мокрым от пота волосам.

— Учитывая, что ты всё ещё в моей заднице, я чувствую себя очень расслабленной.

Я смеюсь и приподнимаюсь, чтобы поцеловать её в губы. Она слаба после приема снотворного, и, вероятно, она будет в таком состоянии следующие несколько часов. Я быстро привожу нас в порядок и надеваю штаны, необходимость позаботиться о ней подстегивает мои действия.

Кири садится на каталке и оглядывает своё голое тело.

— Ты нарисовал на мне скелет, — говорит она, в её тоне нет ни капли шока. — Я даже ничуть не удивлена, Джек.

Я подхватываю её на руки, радуясь её тихому взвизгу.

— Просто радуйся, что я остановился на этом.

Я выношу её голой из холодильной камеры в основную часть дома. Когда мы доходим до прихожей и минуем комнату для гостей, Кири касается пальцами моей груди.

— Куда ты меня несешь?

— Просто доверься мне.

— Я доверяю, — говорит она, и я опускаю взгляд, чтобы встретиться с ее остекленевшими глазами.

Я сглатываю. Она действительно полностью доверяет мне.

— Тебе не нужно было это доказывать, — говорю я.

Она слегка пожимает плечами в моих объятиях.

— Теперь ты знаешь.

Мы заходим в ванную комнату моей спальни, и я опускаю ее на кафельный пол, убедившись, что она твердо стоит на ногах, прежде чем направиться к ванне в углу.

Повернув вентиль на чуть теплую температуру, я проверяю воду, текущую из крана, затем снова поднимаю ее и опускаю в воду. Она дрожит, стуча зубами, а я набираю воду в ладонь и выливаю на мурашки на ее спине.

То, что Кири находится в моих владениях, противоречит моей природе. Я ни с кем не делю эту жизнь. Я создан для секретности, для одиночества. Это не только для моего выживания, но и для защиты невинных от попадания в мою паутину.

Но в тот момент, когда она хватает неиспользованный флакон с пеной для ванны, чтобы добавить ее в воду, я понимаю, что никогда не отпущу ее.

Она запуталась в моей паутине, и теперь мне придется вырезать ее из себя, чтобы вытащить. Она засела так глубоко, срослась с моими костями.

Если этот день когда-нибудь наступит, эта потеря откликнется во мне до самой глубины души. У меня не будет желания выживать без нее.

Пока я выливаю ей на плечи воду, она обхватывает своими изящными пальчиками моё запястье.

— В чем дело, Джек? Ты более задумчив, чем обычно.

Слабая улыбка появляется на моих губах. Я наклоняюсь и целую её в висок.

— Я просто хочу убедиться, что с тобой всё будет в порядке.

— И…

Я делаю глубокий вдох.

— И я думаю о Хейсе и других вещах, — я закрываю кран. — Здесь всё усложняется. Не уверен, как долго ещё Вествью будет пригоден мне для жизни.

Она отворачивается, набирает в ладонь воду с пузырьками и наносит мыльную воду на угольные линии вдоль груди.

— Я доверяю тебе, — это всё, что она говорит.

Её слова остаются со мной, заполняя темное пространство моих мыслей, пока мы молча лежим в постели, ожидая, когда сон завладеет нами. После этого они ещё долго остаются со мной.

18. БЕЗДНА

Кири

Прошло чуть больше недели моего проживания у Джека, а я уже знаю, что никакого количества времени не будет достаточно.

Я наслаждаюсь каждым мгновением. Наши тарелки стоят рядом друг с другом за обеденным столом, ваза с голубыми цветами, всегда в центре. Джек ждет у двери моего кабинета, чтобы мы могли вместе пойти домой после работы. Мы бегаем бок о бок вдоль реки с Корнетто, по извилистой тропинке против течения, пока серая вода проносится мимо. Мы занимаемся любовью, когда хотим и где хотим. Иногда ночью, когда я просыпаюсь от шепота на ухо, Джек уже проскальзыает в меня, его прикосновения ласкают грудь, опускаются ниже, чтобы увлажнить мой клитор возбуждением, собравшимся у моего входа, как будто мое тело было готово раньше, чем мой разум. Это словно прекрасная пытка — сдерживать слова, которые я хочу сказать, любовь, которую я чувствую, только усиливающуюся по мере того, как эти моменты множатся вокруг нас, как лианы.

Мне хочется верить, что всё могло бы быть именно так.

Что я могу быть счастливой.

Но тревога также накрывает, как постоянная волна, всегда угрожая утопить меня.

Я знаю, что это решение — остаться у Джека — временное. Хотя Хейс по-прежнему ежедневно бродит по кампусу, со временем он сдастся, когда мы неизбежно найдем способ выманить его оттуда. И хотя Джек больше ничего не говорил о своих планах за пределами Уэст Пейна, я все равно знаю, что он намерен уехать. Канадские иммиграционные документы, которые лежали в кухонном ящике, исчезли на следующий день после того, как я решила остаться.